Эй ты, бастард! Том I - Владимир Пламенев
— Происхождением, — я ответил вместо неё.
— Ярчик, пожалуйста, не злись. Ты же знаешь, что мне как родной! Я не могу смотреть на то, как ты — последний сын моего мужа, рискуешь собой, не оставив наследника. Ведь Лёшенька…
Она поджала губы и всхлипнула. Вспомнила о своём родном сыне и погибшем брате Ярослава — Алексее.
— Я приду на смотрины. Но насчёт помолвки ничего не обещаю, — я мягко приобнял её. Она уткнулась носом мне в плечо и, после короткого плача, взяла себя в руки.
Пусть она не была родной матерью Ярославу, но действительно очень хорошо к нему относилась. С поправкой на то, что он был постоянным напоминанием о том, что её муж изменил ей с простолюдинкой.
Я отстранился и быстро с ней попрощался.
Филарет, как и следовало, невозмутимо поджидал меня за дверью с отчётом. Пока мы спускались вниз, он рапортовал:
— Ваши гости отправлены в гавань с проводником из числа слуг.
— И кого ты выбрал в проводники?
— Наименее торопливого.
Я улыбнулся. — Молодец, Фил.
— Служу Кальмаровым, ваше сиятельство, — поклонился он прямо на ходу.
Косаткина, Хельга и Виталия я догнал через несколько минут. Они только подходили к гавани, так что сели на катер и отчалили мы одновременно.
Только в море мы заговорили, пока Хельг управлял отъехавшим катером.
— Как ты обманул Елисея? — спросил у меня Виталий.
— В каком смысле?
— Ну, что он принял нас за судей загробного мира. Мы даже инструменты не вытащили, а он нам всё рассказал.
Я усмехнулся. — Секрет рода.
Виталий закатил глаза и отвернулся к морю.
Не стану же я ему рассказывать, что всё вышло совершенно случайно?
Елисей сам себе всё выдумал, из-за огромного стресса, боли из-за травм и резкой смены обстановки.
Ведь в Пространственной Тюрьме время не идёт. Тот, кто в ней оказывался, мог провести там хоть столетие, но между заключением и освобождением он бы не ощутил и секунды.
Вот Елисей был на палубе Арктиды, сражаясь со мной; а вот — он в тёмной комнате, где напротив стоят трое его врагов, живые и здоровые. Ещё бы не выдумать себе всякого.
Но об этом, как и о подробностях своей силы, я не стал рассказывать. Пусть сегодня Виталий был мне боевым товарищем, но доверять ему полностью я не мог. Он всё же не был частью моего клана.
Не говоря уж о Косаткине.
Мы приближались к стоящей на якоре «Арктиде».
Я мысленно разрешил Зырику полететь рядом. Он вышел из моего кармана и любознательно уставился вниз, двигаясь параллельно катеру с точно такой же скоростью.
На борт «Арктиды» мы взобрались тайно. Аккурат во время смены караула, следуя за Косаткиным. Он идеально знал расписание своего корабля и провёл нас без единой встречи с моряками.
Пусть вид у него и был недовольный. Скрываться на собственном судне… такое наверняка било по адмиральскому самолюбию.
Утром мы прибыли во Владивосток.
Повреждённые, но непобеждённые суда Тихоокеанского флота гордо вошли в порт один за другим, во главе с «Арктидой».
Мы пришвартовались и сошли на пристань.
Рабочие порта с беспокойством уазывали друг другу на следы от акульих зубов, которые как шрамы красовались на стальных корпусах судов.
Но кроме работяг, в порту нас встретил и кое-кто другой.
Группа мужчин в чёрной униформе — сотрудники контрразведки.
— Вывести пленников, — скомандовал Виталий, когда пришвартовался десантный корабль с бойцами «Тайги». Оттуда вывели колонну закованных в цепи пиратов.
Но офицер ДКРУ, стоящий во главе отряда, покачал головой и требовательно заявил:
— Нам нужны все пленные. В радиодокладе адмирала говорилось, что на адмирала было совершено покушение и преступник был захвачен… — он перевёл на меня глаза цвета грязного льда, — сударем Кальмаровым.
— Так и есть, — прозвучал громко голос адмирала Косаткина, который с величественным видом сходил с «Арктиды» следом за нами.
Его голос восстановился после битвы с Елисеем, как и само физическое состояние. Я был уверен, что это из-за того напитка, который он пил во время разговора с нами.
— Выведите убийцу, — скомандовал Косаткин и четверо крепких матросов повели за канаты Елисея.
Он был связан канатами по рукам и за шею. Целители лишь отчасти залечили его ноги, чтобы он смог самостоятельно передвигаться. Но каждый шаг вызывал у него боль, которую он старался не показывать.
Но по дрожанию скул его лица я всё понимал.
На него также навесили несколько сдерживающих амулетов, которые блокировали его магию. Они частично сдерживали силу проклятья.
Однако через Истинное Виденье я видел, что оно только ослабло, но всё ещё едва пульсировало в его груди. Если бы он постарался вырваться, то мог бы забрать несколько жизней и броситься в море.
Конечно, если рядом не окажется меня или Виталия.
Но не только путы сдерживали его. Елисей выглядел смиренно и, видимо, искренне желал исправления своих ошибок.
За несколько часов до возвращения, я выпустил его из Пространственной Тюрьмы на «Арктиде».
Пока он не пришёл в себя, его крепко связали. А потом закинули в специально обустроенную подсобку, обложенную матрасами и тканью, чтобы он не соприкоснулся с металлом.
За ним до утра наблюдал Хельг вместе с парой наиболее доверенных матросов.
— Это он? — скептично взглянул на Елисея офицер контрразведчиков.
— Он. Забирайте и вытрясите всё, что сможете. Жду отчёт от Леопардича в конце недели, — с важным видом заявил Косаткин и прошёл мимо, даже не взглянув на них.
Офицер проводил адмирала Косаткина раздражённым взором.
На всякий случай я просмотрел его ауру. Никаких багровых пятен не было. Пусть цветовая палитра и говорила о его вспыльчивости и зависти.
Получив пленных и пиратские документы, работники ДКРУ удалились. А я, вместе с бойцами «Тайги», поспешил прочь из порта.
— Ты отдал им все документы? — тихо спросил я у Виталия.
Он лукаво улыбнулся и подмигнул.
— «Разумеется».
Хитрый котяра. Самое важное он оставил у себя!
Правильно сделал. Я хотел иметь доступ к некоторым документам. С помощью Истинного Виденья можно было получить отпечаток ауры написавшего и потом найти его, допустим, среди подозреваемых.
Виталий вдруг спросил:
— У вашего рода ещё осталась собственность во Владивостоке? Если тебе негде жить, то можешь остановиться в одной из квартир моего клана.
— Нет, благодарю. Мне есть, где провести ночь.
Тем более, что
