Дмитрий Резаев - Ферма
Противник не был ошеломлен этой спонтанной атакой. Шквальный заградительный огонь из автоматов, электрических турелей и тяжелых бластеров вкупе с артиллерийским обстрелом в считанные секунды уничтожил авангард. Танки взрывались, как просроченные консервы, выплевывая останки тел водителей, наводчиков и стрелков. Индикары падали сверху перезревшими, обугленными сливами. Верблюды и лошади разбегались в стороны, сбивая людей и ломая ноги о покореженную горящую технику. Только слон оставался невредимым. Посреди грохота битвы он внезапно остановился и стал осматриваться, как бы пытаясь сориентироваться и отыскать ту конечную цель, к которой он стремился. И в этот момент небо стремительно потемнело, наливаясь чем-то тревожным и фиолетовым. Гром перекрыл залпы орудий, и хлынул ливень. Яростный колючий душ бушевал не больше минуты. Затем непомерно огромное солнце ослепило сражающихся и гибнущих, и небо снова заволокло черным. Стрельба, удивленная капризами природы, на мгновение стихла. Люди непроизвольно задрали головы. Воздух наполнился отвратительными звуками. В небе металась невероятно огромная стая ворон. Суеверные урканцы повалились на колени, призывая мать Асуну отпустить им последние грехи.
Ле Горш пытался что-то сказать Трэшу, одновременно выбираясь из башенки. Трэш вцепился в подлокотники кресла и судорожно всматривался в горизонт. На них летела лавина клонов Самарина. Они двигались молча, ведя редкий прицельный огонь. Ле Горш, наконец, слез со слона и куда-то исчез. Перед слоном в поле зрения Трэша появился Харпер. Он стрелял из большого старого пистолета с длинным стволом. Харпер тщательно метился и аккуратно нажимал на спусковой крючок. Сильная отдача швыряла старое тело назад. Он уже уложил трех самариных в непосредственной близости от слона, который оставался белым островом среди бушующего моря хаки, сизого дыма и перекошенных лиц. За спиной Харпера, раскинув в растерянности руки, стоял Самарин. Он видел уже сотую собственную смерть. Ежик волос, успевший покрыть его череп с того времени, как его так бесцеремонно обрили, теперь серебрился, что явилось закономерным итогом всех предыдущих событий.
Самарина довольно грубо оттолкнул Ле Горш. Трое человек выкатили короткоствольную пушку. Толстое рыло смотрело на клонов с тупым бесстрашием бультерьера. Ле Горш что-то прокричал, махнув рукой. Из ствола вырвался огненный шар. Воя на низких тонах, он понесся на противника, медленно набирая скорость. Внезапно вой прекратился, и шар разлетелся на тысячу черных осколков, которые принялись рвать и кромсать приближающиеся тела. Ужасная картечь, выстрел почти в упор, около двадцати мертвецов зараз – все это не произвело на наступавших ни малейшего впечатления. Вспышка бластера опалила плечо Ле Горша. Кичливый шеврон, задымившись, свернулся, обнажая потемневшую от пороховой гари кожу. Ле Горш исчез у земли, мгновенно скрытый в клубке рукопашной. Пушка успела выстрелить еще раз, сцементировав нападавших и защищавшихся расплавленным пластиком и запекшейся кровью. Это месиво тут же растворилось в новой волне атаки.
Трэш закрыл глаза. Слон, жалобно протрубив, признал поражение и безучастно опустил хобот.
Самарин оставался живым. Несколько двойников обступили его, сжимая бластеры. Они разглядывали Самарина с любопытством, способным свести с ума. «Если мне удастся вырваться отсюда, – подумал Самарин, – я постараюсь навсегда отказаться от зеркала».
Харпер лежал ничком, сжимая рукоятку исковеркованного чьей-то меткой (или шальной) пулей пистолета. Он смотрел вверх на серое, покрытое пылью пятно. Оно покачивалось над ним, как бы раздумывая опуститься прямо на него или переступить и отправиться дальше. Слон искал место, куда поставить ногу. Земля была завалена дымящимися осколками, смятыми касками, разбитыми инфракрасными очками и фрагментами кровоточащих тел. Харпера, несмотря на всеобщее безумие, слон еще помнил. Пока смутно, но именно эта смутность отодвигала секунды последнего отсчета для Харпера, дерзкого вора, покусившегося на собственность ВБС и бесчисленное количество раз ускользавшего от смерти. Наконец слон нашел свободное место и медленно опустил ногу. Шумно вздохнул и ощупал хоботом башенку на спине (есть там кто?).
Войско Трэша бежало так, будто только что где-то рядом открыли на два часа райские ворота для всех желающих.
Поход закончился, толком не успев начаться, потому что ВБС нельзя победить. Трэш должен был знать об этом с самого начала. Ведь именно его далекие предки создавали Систему. Трэш достал сигару и закурил. Ему хотелось умереть, и он не боялся умереть. Сожжет ли его бластер, или разорвет на части кумулятивный снаряд – все лучше, чем стать чучелом или стоять закованным в цепи позади трибуны лектора в высшей школе ВБС, как наглядное пособие («Кстати, вы можете задать интересующие вас вопросы главе урканского заговора клонов. Да-да, перед вами легендарный Альберт Трэш. Захват личности, побег из Карфагена, нарушение государственной границы, убийство по предварительному сговору с группой лиц, вооруженный мятеж – многовато для одного клона, не так ли? Его накачали транквилизаторами и сывороткой правды, сейчас он неопасен. Не бойтесь, подойдите поближе. Можно угостить его сигарой…»)
Трэш окинул поле битвы помутневшим взором. Шевелящиеся головы самариных, среди которых он давно уже потерял настоящего, обломки танковых башен, скользящий в пространстве флаг. Все это возвышалось над серым морем. Уровень моря поднимался все выше и выше. И вот уже исчез и флаг, и макушки голов, и танковые гироскопы. Серый плотный туман поднимался, выбрасывая вверх короткие мокрые щупальца. Трэша закачало, он понял, что теряет сознание. Над сражением повисла тишина, прерванная последним, тут же захлебнувшимся криком урканца:
– Старший Хранитель!
…Трэш сидел на белом слоне. Слон шел церемониальной иноходью, иногда снисходительно кивая толпе, собравшейся по обеим сторонам улицы Слез, ведущий к зданию конгресса Системы. Сзади и впереди слона гарцевали на тонконогих скакунах гвардейцы во главе с Ле Горшем (разве его не убили?). Толпа что-то восторженно скандировала, но что именно, Сигизмунд Трэш разобрать не мог. Прямо по курсу вырастало здание Конгресса. У парадного входа Трэш уже мог различить переминающихся с ноги на ногу конгрессменов (как водится, болтунов и взяточников). Трэш злорадно усмехнулся.
Слон остановился. Гвардейцы помогли Трэшу спуститься на землю. Трэш, коснувшись земли, не сделал и шагу. Из толпы конгрессменов вышел спикер – Нат Имен. На вытянутых руках он торжественно нес золотой поднос, на котором горой были навалены превосходные сигары «Виллур», контрабандный ароматный, восхитительный, кружащий голову товар (нужно не забыть снять эмбарго с Уркана).
(Почему сигары?! Где постановление о назначении меня лордом-диктатором? Почему сигары?! Нет, сигары, конечно, – отличные. Хотя нужно попробовать… Настоящие сигары можно купить в Уизире, у Терка, ну в Арруне, наконец, у Этла. Хотя на вид ничего, и запах… При чем тут сигары?!).
Трэш приподнял свинцовые веки. Из серого тумана выплывал чей-то локоть, кусок затвора пушки, дымящаяся резина, оплавленный танковый трек. Из-за пушки появилась фигура Нат Имена. Он угодливо улыбался, протягивая Трэшу поднос с сигарами. Трэш огляделся. Его обступала толпа. Толпа что-то скандировала. Трэш мучительно вслушивался в этот радостный рокот, и наконец он понял, что они кричали (или это кричал он сам?):
– Клон не может быть лордом-диктатором.
Не может. Не может. Не может. Лордом. Диктатором. Не может.
… Самарин шел по лабиринту, состоящему из сотен зеркал. Они отражали его понурый профиль, тиражируя его, словно новую поп-звезду. Он шел, стараясь не смотреть на эту однообразную портретную галерею. Он шел и шел, ступая босыми пятками по холодным плиткам. Впереди была звездная ночь. Черная бездна. Он шел к ней, потому что знал: пора возвращаться назад.
…Харпер смотрел, как люди съеживаются, словно от внезапно наступившего холода. Съеживаются и тихо опускаются на землю. Так укладываются спать набегавшиеся за день дети. Они засыпают неодолимо, проваливаясь во что-то сладкое и мучительное, не оставляющее воспоминаний. В страну неизвестных снов. Харпер крутил головой, стараясь раздвинуть взглядом серый плотный живой туман.
…Трэш снова поднял веки. Серый туман оставался на месте, но он стал другим. Трэш понял это сразу. В голову ворвались легкость и ясность. Это был не туман, а дым от сигары. Над ним маячило чье-то лицо. Харпер. Огонь. Харпер сложил губы трубочкой и дунул. Спичка погасла, испустив молочный дух.
– А я смотрю, ты со слона упал и лежишь. А сигара, ха-ха, погасла. Ну я и дал тебе прикурить. Они мертвы. Все.
Трэш приподнялся на локте. Серого тумана не было и в помине. Насколько хватало взгляда, лежали Самарины. Казалось, что они безмятежно заснули в этом странном развороченном гиблом месте. Трэш испуганно вздрогнул, когда один из них вдруг зашевелился и попытался встать.
