Антон Белозеров - За дверью
— Это были сотрудники НКВД? — на всякий случай уточнил я, почти не сомневаясь, что речь идет не об истребителях магов, а о Национальной Колосской Внутренней Дружине.
— А кто же еще? — криво усмехнулся Прогнутий Проскочеев. — Но все оказалось совсем не так, как мне представлялось в первые часы ареста. Потому-то тот вечер я назвал не «ужасным», а «прекрасным». Мне предложили стать осведомителем. И я с радостью согласился. А кто бы на моем месте не согласился? Ведь я не только сохранил все, что имел: квартиру, знакомства, деньги, но и получил кое-что дополнительно. Защиту НКВД и… наркотики.
— Расскажи об этом поподробнее! — приказал я.
— А что тут рассказывать? — пожал плечами Проскочеев. — В НКВД уже в то время готовились к тому, что власть Уравнительной церкви вот-вот рухнет. Они, в отличие от старых правителей-уравнителей, знали о настоящем положении дел в Колоссии. Знали… или сами его создавали. Так вот, в НКВД был разработан долговременный план по сохранению своего влияния в стране. В то время, как религиозная диктатура уравнителей слабела, Внутренняя Дружина подчиняла себе политических и культурных деятелей посредством наркотиков. Конечно, это влияние было не явным и не тупо-прямолинейным. Все делалось тонко, но эффективно. Наркотики в первую очередь распространялись среди детей элиты, среди так называемой «золотой молодежи». Именно из родителей наркоманов Внутренняя Дружина готовила новых правителей Колоссии — зависимых и управляемых.
— И об этом тебе рассказали в НКВД при первой же встрече?
— Разумеется, нет. Все это я понял гораздо позднее. А тогда сотрудники Внутренней Дружины всего лишь дали мне небольшой запас наркотиков и приказали распространить их среди моих клиентов. Они сказали мне, что это развяжет моим гостям языки и позволит мне вызнать их потаенные мысли. Разумеется, дружинники утверждали, что все это делается на благо Колоссии — дескать, так можно выявить и заранее обезвредить врагов государства. Вот так я и стал не только спекулянтом, но и наркоторговцем, и доносчиком. Причем, должен заметить, среди моих клиентов также имелись информаторы НКВД. Это я понял потому, что иногда дружинники задавали мне вопросы по поводу тех бесед, о которых я не упоминал в своих еженедельных отчетах. Впрочем, вы-то знаете обо всем лучше, чем я…
— Сейчас мы ведем речь о тебе! — строго напомнил я.
— Хорошо. Итак, Уравнительная церковь утратила власть над Колоссией, и страна по уши увязла в демократии и рыночных отношениях. Появился новый класс бизнесменов: бывших спекулянтов, воров и государственных чиновников. Как же мне хотелось оказаться там, где крутились огромные, невообразимо огромные деньги! Но у НКВД на мой счет были другие планы. Я остался в среде творческих работников. Поначалу меня совершенно не устраивало мое положение… Но прошло два-три года, и я, почти незаметно сам для себя, очутился на телевидении, где возможностей сколотить состояние было не меньше, чем в торговом бизнесе. Я стал продюсером, а затем и заместителем главного редактора центрального телеканала. Теперь у меня есть и деньги, и власть… Наверное, я неправильно выразился: не «есть», а «были»?
— Человеческие понятия меня не интересуют! — ответил я. — Говори по существу!
— Да мне, пожалуй, нечего больше сказать. Последние годы я вел жизнь, которую принято называть «богемной»: встречи с многими влиятельными и известными деятелями; переговоры, договора и контракты; ночные клубы, рестораны и казино; шикарные квартиры и загородные особняки; дорогие машины и доступные красотки; поездки по странам запада и востока. В общем, я достиг почти всего, о чем мечтал в детстве…
— Ты был счастлив?
— Нет! — из горла Проскочеева вырвался всхлип. — Я не знал, что за все это мне придется расплачиваться. И я даже не говорю о наказании после смерти. Я говорю о том унижении, которое мне много раз приходилось испытывать в НКВД. Я был хозяином над очень многими, но и надо мной стояли хладнокровные и жестокие хозяева.
— Кто они? — спросил я.
— Разве ЭТО вам не известно? — в словах Проскочеева я услышал нотки сомнения и подозрения. Он был очень умен, жизнь научила его никому и никогда не верить — даже после смерти.
— МНЕ известно все! — значительно произнес я. — Но я хочу, чтобы ты сам назвал имена тех, кто содействовал твоему грехопадению.
— Вы чем-то напоминаете мне моих хозяев, — грустно улыбнулся Проскочеев. — Неужели и на том, и на этом свете все одинаково? Всем нужны имена, фамилии, должности…
— Отвечай! — я вновь прибег к «огненному» методу убеждения.
— Ладно, ладно! — заторопился Прогнутий. — Раз я умер, мне уже ничего не повредит. Я отчитывался и получал инструкции от генерала…
Внезапно Проскочеев захрипел и схватился обеими руками за горло. Его выпученные глаза уставились на меня со смесью удивления и осуждения. Затем его рот широко распахнулся, и из него хлынула черная жидкость. Все это произошло так быстро и неожиданно, что я растерялся, прервал майю и отскочил назад. Прогнутий рухнул передо мной на пол кабинета лицом вниз. По ковру стало медленно расползаться черное мокрое пятно. Проскочеев был мертв. Обе женщины, также вышедшие из-под моего контроля, хором завизжали.
Я не придумал ничего лучшего, чем выскочить из кабинета и запереть за собой дверь. Затем я быстро зашагал прочь, постоянно озираясь по сторонам. Кто убил Прогнутия Проскочеева в тот миг, когда он собирался назвать мне своих хозяев? Неужели где-то в Трупкинском телецентре находился маг, присутствия которого я не ощущал?
Вскоре я убедился, что никто из боблинов и людей в коридорах не обращает на меня внимания. Я немного успокоился и пошел медленнее. Тем не менее, я направился к выходу из телецентра. Возвращаться прежней дорогой я не стал, опасаясь, что там меня может поджидать засада. К счастью, по Трупкинскому телецентру можно было попасть в любую точку несколькими путями. А к центральному выходу их вело так много, что для полной блокировки здания потребовалось бы не менее трех сотен солдат.
Когда я увидел свободный (то есть охраняемый обычными полиционерами) выход из телецентра, мне в голову пришла довольно простая и ясная мысль. Я вспомнил, что еще на Земле слышал о способах психологического контроля, которые спецслужбы применяли к своим агентам. Под гипнозом им внушались определенные кодовые слова и фразы. Услышав эти коды, агенты помимо своей воли должны были выполнять определенные действия. Так, например, в случае провала и ареста агенты должны были самоликвидироваться при попытке раскрыть государственные секреты. Конечно, достоверных доказательств подобной практики не существовало, но средства массовой информации не раз связывали самоубийства высокопоставленных чиновников с соответствующими командами спецслужб.
Похоже, нечто подобное произошло и с Прогнутием Проскочеевым. Не зря же он сказал: «Раз я умер, мне уже ничего не повредит». Теперь я понял смысл этой фразы. Проскочеев был уверен, что умер, поэтому не боялся, что произнесенное вслух имя генерала НКВД запустит «процесс самоуничтожения». Но на самом-то деле Прогнутий был жив, и внушенный ему приказ умереть сработал, несмотря на мою майю.
Я понял, что мое магическое искусство еще недостаточно совершенно, чтобы соперничать с психотехниками колосских спецслужб. Хотя, с другой стороны, в случае с Проскочеевым я потерпел неудачу потому, что не был готов к возможности его самоликвидации. Если бы я заранее знал о находящемся в его подсознании приказе, я бы постарался его отменить или обойти с помощью своего магического воздействия.
Прогнутий, без сомнения, был не просто информатором и агентом влияния. Возможно, он на самом деле знал гораздо больше, чем казалось ему самому. Безымянный генерал НКВД, наверняка, мог бы многое мне поведать, доберись я до него. Скорее всего, истребители магов и Внутренняя Дружина были как-то связаны между собой. По крайней мере, располагали внедренными друг к другу агентами. Насколько совпадали интересы этих организаций? Обменивались ли они информацией?
Истребители магов, судя по всему, являлись некоей транснациональной тайной организацией, призванной утверждать и поддерживать боблинский мировой порядок. НКВД была создана еще в первые годы власти Уравнительной церкви для выслеживания и истребления еретического инакомыслия в Колоссии, но очень скоро стала преследовать собственные интересы, зачастую не совпадавшие с интересами уравнителей.
Кто был моим врагом? Кто мог бы стать моим союзником?…
Я вышел из здания Трупкинского телецентра и остановился. Никаких признаков присутствия истребителей магов я не ощущал. Ни вокруг телебашни, ни возле телецентра я не заметил подозрительных передвижений людей или техники. Кажется, мое обращение к Колоссии было проигнорировано. Ну что же… Значит, следовало его повторить.
