Стас Северский - Тени прошлого — тени будущего
— Нор, вижу, ты думаешь очередную паранойяльную мысль. И на этот раз ты дошел до того, что решил привести эту паранойю в действие за пределами мысленного поля. Что ты делаешь, Нор? Говори…
Сержант подошел к Нору вплотную… Нор растерзан нами и открыт перед этим закрытым затянутым в мундир и собранные руки унтер-офицером…
— Отпустите его…
Оставили его, отошли… но следим за его глазами, руками, хоть он и стоит с трудом, чуть не падает… От него надо ждать черт знает чего и без предупреждений…
— Нор, что бы здесь ни произошло — мне известно, что причиной этому был ты. И Сорг… Но что бы ты ни сделал — ты не покинул расположение части. И остальные границ не пересекли. Ты понимаешь, Нор. Сейчас мной к тебе не будут применены силовые методы. На данный момент ими истины не достичь…
— Ты прав, сержант. Это не поможет…
— Ты сопротивляешься, как зверь, Нор… Это оттого, что твое сознание угнетено действием препаратов — химических ускорителей. Приказы не действенны при таком помутнении… Но под прямое управление я твой разум не возьму. Мне нужно знать, как ты способен думать и управлять мыслями при таких условиях. Мной тебе будет дан выбор. Ты должен сделать его быстро — иначе он станет приказом, но не моим и не тебе. Его отдаст Айнер — карателям. Обстановка требует решительных мер. Поэтому мне пришлось решить так — ты немедленно подключишь сознание и встанешь в строй, либо с промедлением будешь стоять на допросе перед Айнером, и после — перед Скаром.
— А что со мной сделаешь ты, Унхай?!
— Узнаю правду и буду «смотреть» на твои мысли, где бы ты ни был.
— Знаю, что ты не из ленивых. Но ты спал… Пусть при застегнутом кителе и нетронутой портупее, но спал. Полный боекомплект этого не изменит, Унхай.
— Нет, Нор, не изменит. Ты один не стоишь того, чтобы губить мой разум неполным отключением сознательных функций при сне. Сон — единственное, что восстанавливает нас здесь. Но я обяжу объекты и технику заменить мой надзор.
— Сейчас «спит» и объект, Унхай…
— Тебе не под силу надорвать мои нервы, Нор. Оглянись. Не спящие рядом. Не спящие повсюду. Но не всегда ими будут твои соратники, Нор. Мы на пределе. Ты должен терпеть, как и мы. Ты стойкий боец, Нор. Ты поборол «зверский» гнет не один раз. Но «зверь» должен быть убит — окончательно. Если сейчас с ним этого не сделаешь ты, ему больше не дадут скалить зубы другие.
— Ты же знаешь, что происходит!..
— Да, ты дал сбой. Такую реакцию спровоцировало применение химических средств ускорения. Когда человек измотан, стимуляторы могут вызывать снижение уровня устойчивости и, вследствие — дестабилизацию.
— Унхай, ты знаешь…
— Нор, все под контролем — и ты тоже.
— Не говори об этом. Никто ничего не делает. Скоро никто уже не сможет ничего сделать. Скоро будет уже поздно… Нужно действовать — прямо сейчас…
— Твой долг — стоять до последнего и защищать…
— Мертвецов?!
— «Защитники» еще не встали — не перечеркнули наше будущее расчетом, не закрыли задачи.
— Какое мне дело, что на уме у этих машин! Я — боец! Я больше не могу ждать!
— Подумай, о чем ты думаешь.
Нор, кажется, начинает что-то соображать — его агрессии конец не пришел, но неестественный блеск глаз угас под тяжестью едва сдерживаемого отчаянья…
— Да, мои ограничители сорвало к черту… Но на сознание еще не свален бред. «Тени» Скара повсюду, но мы не принадлежим им, Унхай. Мы не принадлежим им.
— Ты бредишь.
— Думаешь? Нет. Все, что мы делаем сейчас — делаем с их разрешения и позволения. А все, что мы можем и что должны сейчас сделать, мы не делаем по их запрету… Но у них нет власти над нами…
— Довольно, Нор.
— Пусть они попробуют нашу кровь на вкус, пусть упьются ей до смерти, но власти над нами им не получить.
— Это паранойя…
— Они пробуют подключить к нам контроль, подавляющий волю «чужим разумом». Но мы способны не поддаваться их воле…
— Офицеры службы безопасности не имеют права брать под прямое управление армейские подразделения.
— Не имеют права — только без подтверждения верховного главнокомандующего. А его подтверждение дает им право управлять всеми вооруженными силами системы…
— Как и нам… Но таких распоряжений не было и не будет, Нор. Разум неприкосновенен.
— Но технологи по коррекции…
— Эти технологии не применяют. Того, что под строгим запретом, не сделает никто. Никто не проведет жесткую коррекцию сознания и не исправит ни один не подошедший системе разум. Тяжелое воздействие на сознание — тяжкое преступление. Это наказуемо не простой смертью — приравнено к убийству и угрозе системной безопасности. Разум погибает нетронутым системой.
— Погибнет не перестроенным системой — значит, погибнет просто убитым системой. Не исправят — тогда просто ликвидируют…
— Если будет нужно.
— Мы не должны подчиняться этому порядку…
— Этот порядок установлен системой — нами, Нор. И системой закон нарушен не будет. А если он будет нарушен тобой или такими, как ты, — мы будем судить и карать по этому закону… Не нарушай наш порядок, Нор. Он служит нам всем. Служит так, как служим ему мы.
— Унхай… Мы должны противостоять этому… Ты забыл… Холодные руки Тишинского пишут здесь наши законы.
— Это не так.
— Да, его руками правит тот, который уже — не человек.
— Если будешь продолжать, превышение допустимой нормы химических ускорителей не свяжет мне рук, — я передам твое дело дальше с полным отчетом.
— Передашь «теням»… Отдашь на суд «теней»…
— Точно, Нор. Это будет суровый суд. Но Скар не преступит запреты — ни он, ни его «тени».
— Пока им на то нужды нет… Просто спишут на прямую ликвидацию…
— Спишут — если будет нужно. И знай… Будешь «зверем» — будешь осужден, как «зверь». Ты этого ждешь?
— Нет. Жду только другой войны, начало которой положит следующий бой.
— Мы не противостоим другой службе системной безопасности — все мы части одной системы и все мы служим безопасности этой системы.
— Эту систему разрушит противник, пока мы будем…
— Не продолжай. Если продолжить — так и будет. Теперь идем.
«Шнур» распался — Унхай отключил его, освободил Нору руки… Мы стоим возле них кругом, еще не вырубив бичи, и чего-то ждем… Унхай использует какие-то неизвестные мне приемы — не запрещенные — вообще неизвестные. Мои утомленные мозги сводит на этот оцепенелый круг каждый выделенный из его фона сигнал… Что-то в его передаче, словно подымает из глубокого омута одни мысли и топит другие…
— Постой, Унхай! Пусть так, пусть придут… Скоро и без них задохнусь в этих подземельях! Я не могу больше ждать!
— Мы не ждем — мы сражаемся. Мы делаем все, что в наших силах. А над нашими силами властна только судьба.
— Унхай, я не верю, что что-то предрешено и мы ничего не решаем, что не можем ничего изменить!
— Судьба, Нор, — это то, что мы не можем изменить, потому что это уже данность. Данность, сложенная из обстоятельств прошлого и влияющая на будущее. Данность, собранная и из наших действий, но до какого-то предела. Судьба — что-то большее, чем то, что мы делаем сейчас и сделаем в будущем. Это то, к чему нас приведет время, несмотря на наши действия.
— Мне без разницы, что есть что-то неизменное. Это ничего не значит, если это — неизменно. Но есть и наши силы, пускай лишь на каком-то отрезке того, что мощнее наших сил. И часть наших сил осталась не примененной. Мы способны применить большие силы… Мы способны применить…
— Молчи, боец.
— Боец… Унхай, не только наша участь определяет нашу причастность — это можем сделать и мы!
— До предела, Нор. А он и есть — наш удел.
— Но как обнаружить эти границы, если они не размечены?!
— Рубеж скрыт. Его нужно искать — обдуманно и спокойно. Не то перешагнешь его там, где он оборван пустотой. Только «защитники» могут рассчитать то, что будет, — то «неизменное», которого еще нет за пределами расчетных полей. Генералы решают нашу судьбу по этому расчету. Определить исход наших действий, прописать схемы перемещений — это их задачи. Мы — бойцы, мы должны принимать наше положение на этих схемах, чтобы не ухудшить наше расположение до времени того «неизменного». Теперь идем, Нор. Идем, времени больше нет.
Только Нор еще дает какое-то сопротивление «золотому дракону», почти сомкнувшему нас усилием воли в этот мысленный круг… А мы так и стоим, не шелохнувшись. Стоим, так и не бросив оружие… Прямо, как застигнутые светом крысы, не успевшие спрятать в темноте добычу… Влад будто и вовсе ушел в непрошибаемую вечную тьму где-то за жестокими глазами нашего командира — синие всполохи его тревожного взгляда устремлены вглубь этих непробиваемых узких бойниц, поглощающих все немой чернотой. Начинаю туго соображать, кто он — Унхай… Откуда он пришел к нам… Он старый боец и разведчик… Он помнит другую войну… И он — чужой… У него есть «забытое знание», что хранили прежние «драконы»… Он сильнее нас… но его силы скрыты. Нет, он просто — другой… и у него просто другие силы. Точно… Он и мыслит иначе… Мы избрали один речевой код — наш. Но это не изначальный код его мыслей — Унхай переключает его на нашу речь, многим чуждую его речи…
