Василий Звягинцев - Мальтийский крест. Том 1. Полет валькирий
В левой руке она держала дымящуюся папиросу. Это Валерию не понравилось больше всего остального. За каким чёртом ему курящая жена?
От едва заметного движения воздуха между дверью и окном Настя вскинула голову.
— А, это ты? Чего не спишь?
— А ты? Что за?.. — он не подобрал слова, каким назвать её поведение, более чем странное, по любым меркам. На циферблате — пятый час утра. И, несмотря на прочее, его внимание слишком привлекала почти совсем открытая кружевным вырезом грудь любимой.
Нет, не только эта примечательная деталь женского организма его привлекала и отвлекала. Если бы подполковник, бывший фронтовой поручик и штабс-капитан, легко покупался на подобные штучки (как поёт знаменитая «примадонна»), его закопали бы в красный туркестанский песок раньше, чем вручили потом и кровью выслуженную третью звёздочку. Без всяких «пяти штыковых атак».
Он заметил и другое, по службе более важное. Телефонный аппарат, вечером и всегда стоявший на тумбочке у окна, переместился на стол, под её левую руку. Значит, с кем-то разговаривала глубокой ночью, пока он спал. А она — нет.
Интересно. Тут в нём заговорила не ревность, а инстинкт контрразведчика.
— Договорились ведь, — сказала Анастасия, — доклад должен быть готов к десяти утра. Вот и работаю. Заканчиваю четвёртый вариант.
— Нет, ну что ты за… — и опять слов не нашлось, — что за… педантка, Настёна? Успеем, всё успеем, иди сюда!
Он почти силой вытащил её из за стола, прижал к себе, начал целовать, куда попадал губами.
— Моя, моя милая, любимая… Пойдёшь за меня замуж? Прямо завтра?
Анастасия отстранилась, переводя дыхание после собственного, очень длинного последнего поцелуя.
— За тебя? — отодвинула Уварова на расстояние вытянутых рук. Посмотрела внимательно, оценивающе. — Да, может, и пойду. Раз лучше нет. Только не завтра и не послезавтра. Зачем мне муж, который при виде не совсем одетой девушки забывает — времена для свадьбы совсем не подходящие.
И сразу стала очень серьёзной.
— Не бойся. Я от тебя — никуда. Только давай подождём ещё… немножко.
Словно не замечая, что её одеяние едва-едва, да и то чисто символически прикрывает верхнюю треть бёдер, подставила губы для поцелуя и тут же отстранилась.
— Всё равно, Валера. «Пакта сунт серванта».[79] В десять утра ты мой меморандум получишь. Даже если захочешь спать до двенадцати. Ты начальник, тебе можно. Найдешь его на тумбочке. А мне скоро на утренний развод. И я его так проведу… Она мечтательно подняла глаза к высокому потолку. — Каждая… вообразит: облом у Вельяминовой с полковником. Пролетела, зараза! Что нам и нужно, правда, милый? Только сам не проколись, не улыбайся в роте с масляными глазками, как кот, объевшийся сметаны. Лучше на Темникову начни смотреть оценивающе. Тогда всё будет в полном порядке. Детали я тебе потом объясню. У нас тут не Туркестанский округ.
Тут же сделала отстраняющий жест, с таким лицом, словно была не обнажена сверх всяких приличий, а одета в королевское платье с длинным треном.
— Иди, иди, ничего больше не будет, мне дописать надо…
Усаживаясь в кресло, начала очень мелодично и отчётливо насвистывать такты строевого марша «Печенегов» на слова бессмертного Дениса Давыдова: «Эй, вперёд, труба зовёт, чёрные гусары. Впереди победа ждёт, наливай, брат, чары!»
Уварову не оставалось ничего другого, как с удручённым видом выйти из кабинета.
Глава 14
Так сложилось, что после встречи немного отдохнувшего и получившего квалифицированную медицинскую помощь Чекменёва, Катранджи, начальника губернского жандармского управления генерала Закатова с Эфроимсоном и несколькими старшими представителями специфического одесского социума, Уваров от дальнейших одесских дел был отстранён.
Исполнил свой долг — и достаточно. Остальное решат без тебя.
Нужно сказать, Валерий в этот момент испытал величайшее облегчение. На кой они нужны ему, эти забавы? Тем более Вадим Петрович Ляхов, выслушав доклад Уварова по личной связи, полностью с ним согласился.
— Возвращайся домой, если отпускают. Девчат забирай с собой. Генералу сейчас кажется, что с помощью Тарханова он справится лучше. Очень может быть. Сергей своё дело знает, и не завидую я тем, кто попадётся ему под горячую, а тем более — холодную руку. А у нас с тобой не менее интересные дела найдутся…
Семеро девушек ни по каким служебным учётам не проходили. Прилетели с Уваровым инкогнито, проявились на несколько часов в нигде не зафиксированном инциденте, так же и исчезли, почти что и безымянные.
Только Ибрагим Рифатович, верный своему слову, придержал за руку Кристину в прихожей квартиры, где они все собрались.
Достал из кармана чековую книжку и ручку с золотым пером.
— Я сказал. Десять миллионов тебе, по пять остальным девушкам. Ещё по миллиону тем двум офицерам. От собственных щедрот. Они хорошо воевали, но договора у них со мной не было. Это справедливо?
— Думаю, да. Вообще я это тогда так, в шутку сказала, — улыбнулась Кристина. — Можем и обойтись.
— Для вас — шутка, для меня — нет. На чьё имя чек писать?
— Можете на моё. Кристина Станиславовна Волынская. Я поделюсь…
— Кто бы сомневался, — хмыкнул Ибрагим-бей и размашисто, знакомым банкирам всего мира почерком вывел сумму прописью — двадцать семь миллионов русских рублей. Для него — копейки, в сравнении с на сколько-то лет или дней продлившейся жизнью.
Два часа Уваров потратил на личный доклад Тарханову. Сообщил ему подлинные факты и все варианты анализа Анастасии, не называя, разумеется, источника. Полковника они, судя по его выражению лица, заинтересовали не очень. Он предпочитал идти по горячему следу, а здесь информация и разработки жандармов и бандитов выглядели убедительнее, потому и предпочтительнее.
— Мы с тобой, Валерий, этими деталями в Москве займёмся. Когда всю конструкцию поймём и выстроим. Я тебе верю, и за всё, что ты сделал, — благодарен, не знаю как. Но, как бы тебе пояснить…
— Да что пояснять, Сергей Васильевич? Мавр сделал своё дело, мавр может гулять смело. А вы с Игорем Викторовичем в остальном и без меня разберётесь. — Уваров улыбался не дерзко, как умел, скорее — сочувственно.
— Ляховские штучки, — как бы про себя, но вслух сказал Тарханов. — Иди. Это я не тебе в упрёк, просто для прояснения… Ваши заслуги, без всяких вопросов, будут отмечены.
— Спасибо, господин полковник. «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь».
Уже спускаясь по ступенькам, вспомнил заодно и Шекспира: «Неладно что-то в датском королевстве…»
Из Одессы Уваров с девушками прогулочным теплоходом, растворившись среди полутора сотен отдыхающей публики, добрались до Севастополя, а уже там сели в экспресс до Москвы. Заняли целиком спальный вагон — микст — четыре купе двухместных, четыре одиночных. Можно ехать со всем комфортом и держаться свободно, не остерегаясь чужих глаз и ушей. Рядовые валькирии разместились по двое, а командиры — Анастасия и Уваров — во второй половине вагона, поодиночке.
Вначале дружно отправились в вагон-ресторан, нормально пообедать и отметить успех, служебный и личный. «Солдатскую добычу», то есть полученный от Катранджи гонорар, решили поделить поровну, сумма уж очень хорошо делилась на девять. Девушки свои миллионы пока что воспринимали вполне абстрактно, других сумм, кроме ежемесячного денежного довольствия им в руках держать не приходилось. Другое дело Уваров с Окладниковым. Узнав о свалившемся с неба богатстве, они долго обсуждали вдвоём, как к этому «подарку» отнестись. На том, что принять его без урона для офицерской чести можно, они согласились почти сразу. Не нанимались они в ущерб интересам службы в частные охранники к иностранцу, это он сам таким образом оценил свою жизнь. Другой бы на его месте мог каким-нибудь орденом наградить — никакой разницы. Другое дело, что правильно будет разделить «приз» с другими офицерами, непосредственно участвовавшими в операции, и с семьями павших в бою.
А девушкам что ж, деньги на приданое пригодятся, не век же им служить.
Ближе к вечеру, когда все разошлись по своим купе, Валерий заглянул к Анастасии. Впервые с момента приезда в Одессу они вновь оказались наедине, счастливо оставшись в живых, хотя каждый имел равные шансы получить пулю и сейчас перемещаться в сторону дома в совсем другом качестве. Оттого смотрели они друг на друга уже другими глазами, чем всего четыре дня назад.
Настя повернула защёлку замка, обхватила Уварова за плечи, прижалась щекой к щеке и замерла. Сейчас ей и этого было достаточно.
Поезд мчался на стокилометровой скорости, стук колёс по стыкам сливался в ровный гул. На особенно крутом закруглении вагон сильно качнуло, и они почти упали на синий бархатный диван, так и не разомкнув объятий.
