Алексей Доронин - Утро новой эры
Гуськом они направились к одноэтажной постройке посреди двора, который выглядел так, будто подвергся метеоритной бомбардировке.
Антон глянул на слабо светившийся экран прибора. «0,8 рентгена/час». Умереть и не встать: в Академгородке было в шесть раз меньше, что тоже было немало. Мысленно он сделал отметку в блокноте – одна из целей поездки достигнута. Гипотезу академика Клименко можно считать подтвержденной. Кое-что из «брифинга» в голове у Караваева отложилось. Он помнил, как седой дедушка-эколог говорил, что в ядерной бомбе таких долгоживущих изотопов нет – долговременное заражение могла дать только авария на АЭС… или химкомбинате, производившем ядерное топливо.
Как раз такой был на улице Богдана Хмельницкого. «Новосибирский завод химконцентратов». Там еще делали топливо для станции в Бушере, из-за которой Израиль потом раскатал Иран под задумчивое молчание России.
Антон вспомнил одну из лекций Сергея Борисовича. Тот всегда старался навязать народу полезную форму досуга, если не мог найти ему работу. Лекция называлось «Радиоактивное облучение и заражение». В Убежище оказалось немало тинейджеров, которые имели смутные представления о радиации. По их мнению – почерпнутому из комиксов – от нее могли вырасти две головы, шесть пальцев или четыре руки. Крыс, тараканов и ящериц она якобы увеличивала до гигантских размеров, а то и вовсе заставляла превращаться в невиданных тварей. Еще они были уверены, что на месте ядерного взрыва смертельный фон держится тысячи лет; а ветер от нескольких взрывов разнесет пыль по планете, сделав ее непригодной для жизни.
Демьянов рассказывал им про опасность радиации, подчеркивая, что не так страшен черт, как его малюют. Говорил про Тоцкий полигон, где в 1954 году бойцы на учениях проходили через эпицентр через пару часов после взрыва. Рассказывал про Хиросиму, где до сих пор прекрасно жили люди. Убеждал, что число жертв Чернобыля преувеличено на порядки, чтобы очернить СССР. Рассказывал, какие урожаи снимали в зоне отчуждения, и как быстро там восстановилась дикая природа.
Антон верил ему с оглядкой, помня, что задача вождя – успокоить народ. А его собственный опыт говорил, что на самом деле черт еще страшнее, чем кажется.
Они приближались к кирпичной коробке без окон, мимо которой раньше прошли бы, не обратив внимания. Крыша выдержала и волну, и огонь, хотя кирпичи от высокой температуры стали вишневыми. Вместо двери зиял пустой проем, к нему и направились. Внутри не было ничего интересного: безликие подсобки, забитые коммунальным хламом, который был до неузнаваемости искорежен пламенем. Проводник завел поисковиков в одну из них и остановился в дальнем углу, около углубления, которое раньше было замаскировано полом.
– Ломик есть? – спросил он.
Получив инструмент, подцепил и отодвинул крышку, точь-в-точь как от старого канализационного люка. Караваев ни за что не догадался бы, что там центр управления городом, а не старая теплотрасса.
Вниз уходили лоснящиеся от влаги ступени.
– Это аварийный выход.
– Да вижу, что не Диснейленд, – хмыкнул Антон. – А другие тут есть? Из двух остальных убежищ?
– Я же говорил, их завалило… Есть один выход…
– Говори.
Противогазы хорошо скрывали мимику, но Антон, кажется, понял, отчего осекся его собеседник.
– Через метро.
– Метро? – брови Антона приподнялись. Его воображение нарисовало секретную подземную ветку, ведущую за пределы города. – Это что, вроде московского Метро-2? Да быть, блин, этого не может.
– Конечно, не может. Обычное городское метро. Переход на станцию «Октябрьская», в служебные помещения.
– А чего сразу не сказал, умник? Зашибись… А вы там ходили?
– Недалеко, – уклончиво ответил чиновник. – Хреново там.
Караваев понял, о чем он говорит. Сам был в составе поисковой группы, которая обследовала ближайшую к Убежищу станцию Доватора.
Проводник и Антон склонились над люком. Лучи фонарей отразились от гладкой поверхности. Глубоко внизу стояла вода.
– Вот зараза, – чуть не сплюнул прямо в противогазе чиновник. – Не вся сошла. Когда мы отсюда уходили, там было почти до потолка. Ну что, товарищи, придется откачивать.
Через пару минут они уже разматывали тяжелый гофрированный шланг. Вскоре заработала помпа, и вода с противным звуком начала всасываться.
Бойцы позади них разразились сдавленными смешками.
– Сколько времени понадобится? – спросил Караваев.
– Дай-ка прикину кубатуру помещений… Часа четыре.
– Тогда предлагаю вернуться на борт.
С разочарованным бормотанием «яндексы» пошли назад. Караваев усмехнулся про себя, хорошо их понимая, и спросил проводника:
– А правда, что под Оперным бункер Сталина?
– Откуда такие сведения?
– Да говорят. Слышал, при строительстве произошел прорыв воды, погибли рабочие, а два нижних этажа пришлось залить бетоном.
Проводник фыркнул.
– Ересь. Нет там убежища, просто большой подвал. Реквизит же надо где-то хранить. Хотя бункер есть… бункер с углем. Рядом с театром. К нему и рельсы вели от театральной котельной. Под землей. Ну и что такого?
– Но, я так понимаю, подземный комплекс существует?
– Да громко сказано «комплекс». Три убежища, связанные между собой, вот и все. Это ж не Москва.
Погода портилась, и ветер уже трепал ткань ОЗК. Начало накрапывать. Если он не ошибается, то скоро над эпицентром разразится буря.
Но в голову почему-то ничего не лезло, кроме мыслей о Насте. Как она там, чем занимается, о чем думает?
Прошло пять часов, прежде чем они смогли спуститься в тоннель.
– Это все временно, – покачал головой Иван Иваныч, глядя на струящиеся по стене капли. – Убежище расположено ниже уровня грунтовых вод. Рано или поздно его снова затопит.
– Нас тут уже не будет, – ответил Антон.
Но насос было решено время от времени снова включать.
Продвигаясь шаг за шагом, Караваев ощутил приступ дежа вю.
Здравствуй опять, родное Убежище…
Впрочем, почти сразу обнаружились и различия. Все здесь было и новее, и современнее, начиная от фильтровентиляционной камеры. Даже лампочки под плафонами – не старые совдеповские, а светодиодные. Коридор выкрашен до середины стены желтой светоотражающей краской, почти не пострадавшей от воды, а все коммуникации аккуратно скрыты металлическими панелями.
Линия засохшей грязи на стене отмечала уровень, до которого поднималась вода.
Пройдя по коридору, тянувшемуся метров на тридцать и делавшему плавные повороты, они оказались перед обычной гермодверью со штурвалом, широко распахнутой им навстречу.
В следующем помещении уровень пола был немного ниже, и воды оказалось по щиколотку. Но длины шланга все равно бы не хватило, чтоб дотянуться до каждого уголка, а у бойцов под непромокаемыми комбезами были ботинки с теплыми носками, так что холодной воды никто не боялся.
– Так, вытирайте ноги, гости дорогие.
В воде плавал мусор – бумажки, канцелярские принадлежности, пластиковые стаканчики. Среди них попалось несколько дензнаков – наших и американских. Воистину, in god we trust.
В нише за стеклом – караульное помещение. На стене рядом свет фонарей выхватил из темноты табло:
«Пост номер три».
И никакого «предъяви пропуск». Наверное, предполагалось, что посторонним тут взяться неоткуда. До дня «Ч» аварийный выход наверняка был опечатан и защищен сигнализацией, и если бы кто-нибудь вздумал взломать ту подсобку наверху, на вызов примчалась бы не вневедомственники, а люди посерьезнее.
На полу лицом вниз лежало то, что когда-то было человеком, а теперь превратившейся в клей плоти, равномерно заполнившей полусгнивший костюм.
– Твою мать…
Характерная дыра в голове показывала, что смерть наступила от огнестрельной раны головы. Антон пожал плечами и решил не спрашивать чиновника-провожатого о том, что здесь происходило в последние дни. Не хотел ставить человека в неловкое положение.
Рядом с караулкой на стене они обнаружили подробный план объекта. Он был покрыт какой-то хитрой светоотражающей пленкой, потому что четко выступил из темноты, когда на него навели фонарь.
– Так, братва… что у нас здесь? – Антон изучал схему, ведя палец вдоль линий, отмечавших пути эвакуации.
– Вот здесь был прорыв, – проводник указал на участок рядом с жилым блоком. – Ночью, когда все спали. Дисциплина к весне у нас стала та еще, многие употребляли каждый день. И не только алкоголь. Проснулись, когда вода уже до коек дошла. В темноте ломанулись кто куда, вброд… а кто-то умный завел генератор. Свет хотел включить. Он у нас в коридоре стоял. Провода, естественно, как попало были накинуты. А дальше… вы, наверно, и сами понимаете. Выбрались только мы, потому что заснули в тот день прямо на складе.
– Ревизию продуктов, значит, проводили, – понимающе усмехнулся Борис Мельниченко.
