Глубокий рейд. Голова - Борис Вячеславович Конофальский
- Кому надо? – Саблин вдруг раздражается немного. – А кому оно надо-то, про наши дела знать?
Хотя он понимает, что ему лучше самому с Василием поговорить. Денис не всё знает. Так и есть… Калмыков на это ничего не отвечает, достаёт сигареты из кармана, предлагает товарищу: закурим? Они и закуривают.
- Ты, это, Аким, к Васе не ходи, - дальше всё так же тихо говорит Денис, - об деле этом не спрашивай. А то…
- Ну понятно, понятно… - отвечает прапорщик. Хотя как раз думал об этом, пара вопросов к товарищу у него уже сложилась. Но вот возникший вопрос к Калмыкову он уже задать не постеснялся. – Ну а ты что? Ты-то идёшь иди нет?
- Да как же нет, я же тебе уже сказал, что иду, - отвечает Денис с оттенком обиды, что ли, в голосе. – Что же мне теперь, в обрат идти?
«Ну, хоть он у меня есть».
И надо сказать, что в сложившейся ситуации прапорщик был благодарен своему товарищу, хотя, конечно, вслух благодарить Калмыкова не стал. Просто чуть сдвинул вниз респиратор и глубоко затянулся.
Тихо работает мотор. Над болотом поплыл белый носовой фонарь. Кто-то из рыбаков на малых оборотах, в темноте не разобрать кто, пошёл от мостушек к протоке, люди идут в ночь за улиткой. А с болота вслед за темнотой прилетает и мошка. Её, как всегда в это время года – просто тучи.
***
Вот так вот, был у человека родной дом – тыл, в который что с войны, что с рейда возвращался человек, чтобы отдохнуть, чтобы перевести дух, отдышаться и отоспаться. А сейчас этот человек просил своего сына, чтобы тот оружие приготовил и был начеку.
Раз, и нету у человека тыла. Кругом… ну, если и не враги, то и не друзья… В общем, не пойми кто.
А ещё отцы-атаманы… Люди, которым он привык доверять, люди, знавшие его отца и его самого с самой юности, такие, как командир полка Волошин…
И вот эти люди что-то там за его спиной… какие-то там игры затевали. Товарищей его… запугивали, что ли. И для чего? Чтобы те с ним дел не имели. Ну, может, то и не Волошин, конечно, был… Полковник темнить бы не стал… Он человек не очень простой, иной раз и придирчивый, такой командир, что легко выскажет всё, что думает, даже не до конца разобравшись в вопросе… Волошин запросто, без заигрываний и лишней дипломатии, поставит на место любого… И выбирать момента не станет, прилюдно отчитает… Вот только скажет всегда всё в лицо. А не будет за спиной шептать.
Тем не менее, беседовал же кто-то с Ряжкиным, и это был кто-то из полка… Других Вася послал бы к рогатой жабе, икру собирать. Может, то был кто из разведки? Аким даже и подумать ни на кого не мог. Большая часть руководства полка были из местных, из станичных. Да и разведка полка занималась всё больше делами военными. Разведчики с фронта не вылазили, по крупицам собирая данные о НОАК.
«Точно здесь эти из четвёртой дивизии постарались! Это ведь четвёртая дивизия занимается охраной тыла и, по сути, контрразведкой».
Больше ему ничего в голову не приходило. Всё остальное казалось прапорщику просто нереальным.
- Ну, перемонтировали мотор? – сразу спросила Настя, едва он оказался в прихожей. Она как раз искупала Наталку и готовила её ко сну, жена и дочь вышли встретить отца.
- Перемонтировали, - ответил Саблин и прикоснулся к волосам дочери. И снова его точно пронзило неприятное чувство.
Как теперь Наталью и Настю оставлять дома одних? Юрка? Так его нет целыми днями, ночью приходит, до зари уходит. Олег? Он парень, конечно, серьёзный… Но ещё мал.
- Кашу только что грела, - говорит Настасья. – Иди ешь.
Она, кажется, не злится. Но Саблин знает, что это спокойствие показное, супруга себя ещё покажет. Не могла она вот просто так взять и оставить без хорошей ругани его новый рейд. А то, что дулась в машине, – так это ерунда, то в расчёт даже и брать не нужно, всю дорогу домой она просто силы копила.
Аким садится есть. Он устал, но едва вспоминал, как по его дому, по двору кто-то шастал, так прилив злости моментально отгонял усталость. А тут и Олег в столовую пришёл, сел за стол рядом.
- Уроки-то сделал? – интересуется отец.
- Да какие уроки, я же три дня в школе не был, - напоминает ему сын. И пока отец ужинает, говорит ему: - Бать, может, дверь нам на ночь запирать? А то мамка, Наталка тут…
Всё-таки хороший у него сын, волнуется за женщин. Приличный будет казак.
- Да, - соглашается Саблин. – Юрка придёт, я запру. А ты спать иди, в школу опять тебя не добудиться будет.
- Сейчас пойду, бать, – говорит Олег; ему, кажется, не хочется расставаться с отцом. Парень берёт кружку и наливает себе тыквенного сбитня. Мать варит им его всегда, он сладкий, все дети его любят.
Аким кивает: ну хорошо, посиди ещё.
«Ну ладно, а уйду в рейд, кто дверь запирать будет? Насте о том говорить нельзя, она как узнает, так никуда не пустит, на ногах виснуть будет и орать благим матом, - теперь так всё повернулось, что он и сам уже начал подумывать о том, чтобы оказаться от затеи. – Прийти и сказать Пивоваровым: так, мол, и так, не могу сейчас из дома отлучиться. Обстоятельства. Сказать, что кто-то по крыше топтался, пока меня дома не было».
Это было некрасиво – сначала согласился, потом, как плохая баба, передумал. Тем более там ещё эта… голова Савченко. Саблин доел свой ужин и отправил Олега спать. Сам же вытащил ящик с бронёй и стал её осматривать, хотя что там смотреть, он перед смотром её проверял всю. Всё равно взял левую «голень» и крутит её в руках.
А тут и Настя пришла, присела рядом за стол, и видит Аким, что ей хочется поговорить. Он закуривает, а жена ставит перед ним чистую пепельницу, и тогда прапорщик спрашивает:
- Ну, чего не ложишься?
- Да просто… Решила вот с мужем посидеть.
- Поругаться хочешь? – усмехается Саблин, а сам думает: сказать жене
