Газлайтер. Том 21 - Григорий Володин
Последнюю фразу сопровождает быстрый взгляд на Ледзора и тигрицу. Они, конечно, притихают, но ненадолго — оба явно не из тех, кто умеет сидеть сложа руки.
Ледзор вдруг хмуро улыбается, и его голос звучит с грубоватой, почти весёлой игривостью:
— Хо-хо. Давненько не приходилось жить с сюрпризом в завтрашнем дне. Ну что, граф, какие планы на продолжение банкета?
Я отрываю взгляд от табличек, аккуратно складывая их стопкой на ближайший стол. Вдруг еще пригодятся.
— Много чего можно сделать, — отвечаю неопределённо, но тут Ледзор продолжает, явно задумавшись о своём:
— Слушай, граф, а если вдруг враг возьмёт нас под контроль? Мы же не должны… ну, самоубиться, чтобы не стать их оружием? — он бросает сомнительный взгляд на свой топор, словно уже начинает прикидывать, куда лучше его применить.
Тигрица мгновенно обрушивает на него взгляд, полный явного осуждения. Смотрит на Одиннадцатипалого как на дебила. Да и я, честно говоря, не удерживаюсь от того же:
— Сплюнь, — фыркаю. — Ну ты и придумал, конечно.
Ледзор только пожимает плечами и усмехается в бороду. Я же шагаю к выходу.
— Идём дальше. Нам нужно понять, что монахи скрывают в этой обители. На это и сосредоточимся.
Мы продвигаемся вперёд, всё глубже углубляясь в холодные недра крепости. Монахов по пути больше не видно, и Обитель кажется вымершей. Хотя, может, они просто все собрались в одном месте.
Достаю артефакт удалённой телепатии и, сосредоточившись, проверяю обстановку. Ну конечно, в подвале. Все, до последнего. Очень удобно, не надо гоняться за ними по всей крепости. Спасибо, монахи, за такую организацию. Уважаю.
Вот знаете, если бы я точно знал, что внизу больше нет ничего стоящего, то давно бы обрушил эту крепость монахам на головы и дело с концом. Но, увы, придётся выяснить, что это за вечеринка они там устроили, прежде чем делать такие решительные шаги.
Через некоторое время находим лестницу, ведущую вниз. Узкая, словно нарочно спроектированная, чтобы сужать пространство и усиливать чувство уязвимости. Кажется, она тянется бесконечно вниз.
— Судя по записям, — говорю я, — внизу находятся тестовые помещения. Там монахи проводят эксперименты и ставят опыты на подопытных.
— Хо-хо! Звучит как приглашение на экскурсию в лабораторию ужасов, — усмехается Ледзор.
Красивая, видимо, разделяя его настроение, громко шипит, её хвост нервно хлещет по полу, будто подтверждая слова Одиннадцатипалого. Отличная команда поддержки.
Мы спускаемся вниз, пересекаем длинный, холодный коридор и оказываемся перед прозрачной стеной. За ней открывается впечатляющая картина: огромная арена. Стены увешаны стеклянными кабинами, в которых расположились монахи. Их около двух десятков, и все они чем-то заняты. Одни сосредоточенно делают записи, другие внимательно следят за происходящим на арене.
Но самое интересное ждёт нас, стоит лишь взглянуть на саму арену. Я с ухмылкой думаю: хорошо, что не обрушил подземные этажи. А то бы было потом неловко перед Лакомкой.
На арене выстроился строй альвов. Длинный строй. Их так много, что кажется, арена с трудом их вмещает. Глаза у всех одинаковые — пустые, безжизненные, словно отголосок души давно покинул их тела. Зомбированные, полностью подчинённые вирусу, они даже не пытаются сопротивляться. Перед нами — демонстрация того, что способна сотворить гумункульская зараза.
— Ого, сколько остроухих! Хо-хо! А что, ушастые столбняк поймали? — Ледзор чешет бороду обухом топора.
— Они заражены, — сообщаю ему по мыслеречи, продолжая наблюдать за ареной.
— Так мы тоже, — парирует он.
— Только у них нет телепата, способного защитить от всякой астральной дряни, — напоминаю я, удерживая щиты вокруг наших разумов.
— О, я всегда знал, что мне повезло с работодателем, — усмехается Ледзор.
Альвы стоят молча, словно марионетки на нитях. Их строй чётко разделён на две группы, а в центре арены разворачивается что-то странное. То ли отбор, то ли очередное тестирование. Я продолжаю наблюдать, пытаясь понять логику происходящего.
Из строя по двое выходят альвы, и начинается бой. Они сражаются отчаянно, но без капли эмоций, как бездушные автоматы, запрограммированные на выполнение задачи. Проигравшие молча отходят во вторую группу, словно сломанные детали, больше не пригодные для использования, а победитель остаётся и выходит против следующего соперника.
Постепенно первая группа редеет. Её бойцы падают, истощённые и искалеченные, переходя во вторую группу. Кого-то выносят, потому что они больше не в состоянии подняться самостоятельно, но, насколько я могу судить, все ещё живы. Пока. Зрелище удручающее, будто наблюдаешь за износом механизмов, а не за живыми существами.
— Чёрт возьми, очень интересно, что они делают? — шепчет Ледзор в недоумении
— Хороший вопрос… — отвечаю я, не отрывая взгляда от происходящего. — Готовят солдатов.
Монахи даже не замечают нас за стеклянными кабинами. Они слишком заняты своими экспериментами, да и мы ментально невидимы.
Я цокаю языком, наблюдая за этой изощрённой постановкой. Монахи явно не лишены фантазии.
— Мудрено придумано, — говорю, когда в голове складывается картинка, и начинаю объяснять. — Вот так работает вирус. Он построен на алгоритме подчинения. Заражённые автоматически подчиняются сильнейшему из них. Но чтобы определить сильнейшего, нужен процесс отбора. Поэтому заражённые сражаются между собой. Победитель становится лидером, а затем вся группа признаёт его главенство.
Я делаю паузу, наблюдая, как очередной альв с пустым взглядом отходит в сторону, проиграв бой.
— Этот самый сильный, в свою очередь, будет подчиняться монахам через ментальные закладки. Так они планируют управлять огромными толпами заражённых через одного-единственного лидера.
Ледзор качает головой, его лицо выражает смесь презрения и раздражения.
— Какая сложная схема, — роняет он с привычным хриплым смешком. — И гнусная. Хо-хо, уже не терпится, порубить этих мудаков в рясах.
Красивая рычит в полное согласие, её хвост хлещет по полу.
Я решаю, что сейчас самое время связаться с Лакомкой. Мыслеречь легко проникает в её сознание с мягким щелчком, словно открывается дверь.
— У меня есть хорошие новости, — начинаю я спокойно. — Я нашёл твоих родных. Они сейчас в плену у монахов.
Ответ приходит мгновенно, её голос наполняется смесью радости и тревоги:
— Мелиндо, это правда⁈ Мои родные живы⁈
— Именно, — подтверждаю, переводя взгляд на строй безжизненных альвов. — Но они заражены… хитроумным астральным вирусом. Пока. Думаю, это можно исправить.
На секунду в эфире воцаряется тишина, а затем Лакомка отвечает, и её голос звучит мягче:
— Спасибо, мелиндо! Спасибо,
