Шериф - Евгений Астахов
Клинок выпрыгивает из ножен, и Ткач теней замирает. В дюжине шагов от него мрак выплёвывает отвратительную сгорбленную фигуру[5]. Крючковатый нос, множество алых глазок, огромные клыки в провале пасти, чудовищные лапы с кривыми когтями и, наконец, десяток отверстий в наросте на спине монстра. Оттуда веет крошечной смертью.
Шелкопряд зачерпывает тенями, обращая их против врага, щерится и бросается в бой.
[1] Художник — Ming Li.
[2] Город-крепость Коулун — в прошлом плотнонаселённое, практически не управляемое правительствами поселение в Коулуне, Гонконг. Первоначально на его месте находился китайский военный форт. В 1987 году там, на территории 2,6 га, проживало 33 тыс. человек. В начале 1990-х годов численность населения оценивалась в 50 тысяч, то есть его плотность достигала двух миллионов человек на км.
[3] Лаовай — (может быть пренебрежительным понятием) иностранец, человек из другой страны, чаще — европейской внешности, который не понимает или плохо понимает по-китайски и с трудом ориентируется в обычаях и порядках повседневной жизни Китая.
[4] — Вы говорите, что мировой океан поднимается, как будто мне не насрать
— Вы говорите, что всему миру наступает конец, дорогуша, он уже наступил.
Bo Burnham — All Eyes on Me.
[5] Художник — Brent Hollowell.
Глава 31
— Ну естественно, — вздыхаю я на ходу. — Если где-то не полыхает пожар, дай пять минут, займётся.
— Может, это ты их притягиваешь? — с сарказмом бросает Накомис и чуть бледнеет при виде моей отрастающей руки.
— Или вселенский заговор, чтобы не дать мне почилить у бассейна с холодным пивом.
— У нас нет бассейна, — щурится полицейская.
— Видишь, ещё одна недоработка. Кстати, где наш главный поставщик пива?
— Тай гоняет Гидеона на площадке.
Мы выходим на улицу, и я не могу удержаться от вопроса.
— У нас есть площадка?
— Теперь есть.
Кликаю на пульт, призывая мотоцикл, и запрыгиваю на него. Через миг сзади садится Накомис.
— Они ушли в ту сторону, — взмах вперёд и направо. — Что у тебя с рукой?
— Чистил щеподробилку и слегка зажевало.
— Что, в испытании было всё настолько плохо?
Газую и спрашиваю:
— Ваалис не рассказал что ли? Драгана отправляла сообщение.
— Нет, ты ж его знаешь. Себе на уме. Мог бы и сам весточку послать. Мы все переживали за вас.
— Как только мы вошли внутрь, сразу потерял троих, включая Бранои.
— Чёрт, Счастливчик!.. — искренне расстраивается индианка.
— Кое-как оторвались от громадной летающей хрени. Спрятались. Потом долго и нудно зачищали парк. Наконец, сегодня прирезали того гада, но и сами чуть не померли.
Мы вылетаем за пределы города и несёмся по пересечённой местности. Подвеска Бахамута достойно выдерживает это испытание. Нас если и потряхивает, то довольно слабо.
— Где там этот недоумок? — бросаю я через плечо.
— Ещё три километра, — сверившись с Картографом отвечает спутница.
— Почему так уверена?
— Он успел скинуть координаты. Как начались нападения на наших охотников, мы обеспечили каждую группу комплектом из Трансивера и Картографа.
— За чей счёт такой банкет?
— Частично налоги, частично мы с Николаем скинулись. Людей убивали, надо было что-то делать.
— Отличная мысль. Вы молодцы.
Стальной конь взлетает на очередной пригорок, и нашим глазам открывается небольшое ущелье. Возможно, русло высохшей реки. Здесь коричнево-красные камни соседствуют с кактусами и редкой травой.
Тела двоих людей распростёрлись в лужах крови и не двигаются. Третий, явно раненый, засел позади крупного валуна и пытается отстреливаться от наседающей на него группы, что столпилась возле очередной ржавой тачки прямиком из Безумного Макса.
Мне всё сильнее хочется познакомиться с чокнутым гением, который клепает этих монстров.
При виде нас противник даёт очередь из всех стволов, заставляя защитный барьер вокруг мотоцикла сгуститься. И поняв бесполезность, решает отступить. Ублюдки моментально ныряют обратно в своего франкенштейна и дают по газам. С чернейшим дымом из выхлопной трубы и стучащим попёрдыванием машина устремляется прочь из ущелья.
— Займись раненым, — кричу я полицейской. — На мне тарантас.
— Окей!
Притормаживаю буквально на миг, давая Накомис спрыгнуть и мгновенно выкручиваю до отказа рукоятку газа. Двигатель мурлыкает чуть громче, но всё так же депрессивно-тихо. Из-под колёс летит земля, песок и щебёнка.
Бахамут прыгает вперёд, и уже через десяток ударов сердца я вишу на хвосте улепётывающих бандитов. Станковый пулемёт уже повёрнут в мою сторону и выпускает солидную очередь, не жалея патронов.
Пули трескуче свистят, разбиваясь о барьер стальной лошадки, а меня разбирает злость. Стоило уехать на два дня из форпоста, как всё начало разваливаться, и какие-то охеревшие ушлёпки открыли охоту на моих людей. Моих!
Кот из дома — мыши в пляс? Да? Нет уж, вы нихрена не угадали.
Без раздумий жму на кнопку, и пулемёты, встроенные в транспорт отвечают своему более корявому собрату. Пули рвут это ржавое корыто насквозь, стрелок в кузове сгибается, перебитый на уровне пояса. С хлопком взрываются покрышки. Под крики страха и злости машина подскакивает и идёт кубарем. Один из пассажиров вылетает в окно, сносит кактус и с влажным хрустом остаётся на поверхности торчащего из земли камня.
Грохочущая масса ржавого железа в последний раз ударяется о землю и застывает на миг торчащим гробом. Миг, и машина падает на крышу, издавая пронзительное дребезжание.
Я торможу рядом, окатив её землёй, и слезаю. В руке Десница, готовый ответить весомым доводом на любую угрозу. Однако её нет. Со стороны водительского сидения с жалобным стоном высовывается мужская рука. Грязные пальцы с обломанными ногтями загребают песок и камешки, но на этом всё. Стоны усиливаются. Мне прямо интересно, сможет ли он вылезти?
Ещё несколько наполненных болью всхлипов, и, наконец, я вижу макушку с редкими волосами. Сломанный нос, явно совсем свежая травма. Ручейки крови обильно струятся по щекам.
Горемыка выбирается наружу, и я подхватываю его за шкирку. Рывок, и он летит по песку, крича от боли. С открытым переломом руки лучше не совершать лишних движений, но ему стоило подумать об этом до того, как решил связать свою судьбу с Самеди.
Присев рядом с хныкающим ублюдком, вжимаю дуло в его сломанный нос. Зрачки сходятся к этому источнику боли, и зэк неразборчиво просит:
— Хватит! Стой!
