Дуглас Хьюлик - Свой среди воров
Меня передернуло. Нет, такая ноша мне не под силу.
К тому времени как мы вышли на площадь Пятого Ангела, на улице уже было не протолкнуться. Железо передвигался ловчее, чем я ожидал, – лавировал и уворачивался от прохожих, тогда как я подныривал и просачивался. Я думал, что за ним потянется широкая брешь, но на него едва оборачивались.
Я бросил взгляд на Элирокоса, который высился посреди площади. Статуя Простителя по-прежнему напоминала мне однорукого нищего, но теперь я ощутил сочувствие к его учению. Утративший силу, лишенный славы, буквально разваливающийся на глазах, он все равно стоял, гордо выпрямившись, и бестрепетно указывал путь к искуплению. Барельеф со спасенными душами отвалился вместе с рукой, но не был забыт. Ангел терпеливо нес свое бремя, и память о долге избороздила морщинами его искусно изваянное лицо. Глаза у него были скорбно прикрыты, плечи чуть перекошены. Если какому-то Ангелу и были ведомы поражение и отчаяние, то это был он.
Я кивнул статуе, воспринимая ее по-новому. Когда наваждение кончится, я обязательно почту Ангела в его храме.
Мендросс уже прибирался, когда я подошел к лотку. Время давно перевалило за полдень, и все, кто приходил на базар за фруктами, давно отоварились. Он перекладывал мешки, перетряхивал ящики и кричал на сынка-лоботряса. Я уже видел, что тележка с лежалым и уцененным товаром стояла почти заполненная.
– Черт тебя подери, проклятый мальчишка! – рычал Мендросс привычно и без огонька. – Шевели булками, а то ничего не сбудем! Вон, Анчака уже набил тачку и был таков! Если я останусь сидеть с кучей гнили… Святые Ангелы и императоры – а ты откуда взялся?!
Я улыбнулся: при виде меня торговец чуть не выронил корзину с фигами.
– Не жалуют меня бывшие Уши, – заметил я сухо.
Мендросс быстро облизнул губы и оглядел бродившие толпы.
– Уходи! – прошипел он. – Сейчас же!
Я скрестил руки на груди и уставился на него. Меня начало утомлять повальное неприятие моей персоны на территории Никко. Может быть, Никко за мной и охотится, но я не зачумленный.
– Я уйду, – сказал я, – когда заберу пакет, который оставил у тебя в лавке.
Мендросс взглянул на Железо. Я бы отвел Ухо в сторону, но тот бы не дал, и я кивнул Мендроссу: продолжай.
– То-то и оно, – подхватил торговец. – Тобой интересовались.
Он поставил корзину на землю и подошел ближе.
– И этим… тоже.
– Этим? – вскинулся я.
Кому пришло в голову спросить про дневник у Мендросса?
– Кто это был?
Мендросс переступил с ноги на ногу.
– Высокий тип. В плаще с капюшоном. – Он сглотнул. – Без лица.
Тень?! Проклятье!
– Он что, потребовал отдать ему это?
– Нет-нет, только спросил, не видел ли я этого у тебя. И не знаю ли, где искать.
Я облегченно выдохнул.
– Кто еще?
Мендросс открыл было рот, но не успел ответить.
– Ну, я спрашивал, как всегда, – услышал я за спиной голос Бронзового Дегана. – Не знаю, считается ли это?
Я развернулся, улыбаясь во весь рот.
Он стоял возле тени, пролегшей от статуи, и шкодливо ухмылялся.
– По крайней мере, я не пришел тебя убивать.
– Не зарекайся, – рассмеялся я и оценил его новую шляпу – алую, в тон одежде, и с персикового цвета пером. Еще я заметил у него холщовый мешок.
– Как ты удрал от… – начал я и шагнул вперед, но на плечо мне легла тяжелая рука.
– Не так быстро, – возразил Железо. – У нас договоренность.
– Я не забыл, – ответил я и попытался сбросить его руку, но тщетно.
– Конечно. Я просто хочу увериться, что он это знает, – кивнул Железо и указал на Дегана.
Мой взгляд гулял меж Деганов. Те не смотрели на меня и не улыбались. Моя радость угасла так же стремительно, как возникла.
Мендросс позади нас быстро попятился за занавеску. Везучий, гад.
– Что за договоренность? – спросил Деган.
– Он обещал отдать ей дневник, – ответил Железо, убирая руку с моего плеча. – А я выступаю гарантом.
– Она – это Одиночество?
– Именно.
Деган посмотрел на меня, потом снова на Железо.
– Я не позволю, – сказал он наконец.
– Что?
Я шагнул вперед. Меня никто не остановил. Я сделал еще три шага и оказался перед Деганом.
– Какого черта? Ты-то почему не позволишь?
– Ты знаешь, зачем Одиночеству нужна эта книга, Дрот? – осведомился он очень терпеливо.
– Да! – резко ответил я. – А ты?
Деган вскинул брови и еле слышно произнес:
– Она хочет убить императора.
Я невольно попятился.
– Ты знал? Все это время… знал? Сукин сын!
Деган покачал головой:
– Нет. Все не так. Я не знал, зачем Одиночеству книга. Подозревал, но не был уверен. – Он посмотрел на Железо. – До сего момента.
– Ты знаешь, что так надо, – сказал тот.
– Я знаю, что это ты так считаешь, но придерживаюсь другого мнения.
– Ты в меньшинстве, – мрачно проговорил Железо.
– А при чем количество, когда речь о добре и зле? – вспылил Деган. – Клятва есть Клятва, будь ты один или тебя поддерживает сто человек!
– Одну минуту, – вмешался я. – Какая Клятва? Та самая?
И я быстро оглядел базар в поисках богатырей с необычными мечами, но тех по-прежнему было только двое, и они стояли рядом со мной.
– Ты хочешь сказать, что в этом деле участвуют и другие Деганы?
– Мы старый Орден, – сказал Деган, не сводя глаз с Железа. – Его основали двести одиннадцать лет тому назад. Ты же не думаешь, будто мы только и знали, что торговать обетованием службы? Поверь, есть много способов лучше заработать на жизнь.
Железо шагнул к нему:
– Довольно, Бронза. Это не для чужих ушей.
– Нет, почему же? – сухо усмехнулся Деган.
Он опустил холщовый мешок на землю, освободив обе руки и пристально наблюдая за собратом.
– У Деганов есть «высшая» цель, ради которой основали наш Орден. Одна беда: мы разошлись во мнениях на ее счет. Первоначальной чистоты больше нет. Похоже, – тут его голос зазвенел сталью, – что некоторые предпочли быть трусами, нежели людьми чести.
– Не путай упрямство с преданностью, Бронза, – возразил Железо. – В признании правды нет никакой трусости.
– Как и благородства в уничтожении того, что клялся защищать!
У меня засосало под ложечкой.
– Вы говорите об императоре, – сказал я. – Мать вашу так! Деганы поклялись защищать императора?
– Нет, – ответил Железо, – не императора – империю. Между ними есть разница.
– Не в этом случае, – парировал Деган.
– Особенно в этом случае, – не отступился тот.
– Если вы его убьете, империи конец.
– А если не убьем, она сожрет себя заживо.
Деган скрипнул зубами и положил ладонь на рукоять меча.
– Ты этого не знаешь.
Мне было знакомо это выражение его лица. Он и не думал сдаваться.
Дьявольщина!
– Это далекий от жизни спор, – вмешался я. – Я заключил сделку с Одиночеством. Хорошо это или плохо, но книга отправится к ней.
– Нет, не отправится.
– Ты не понимаешь. Я…
– Нет, это ты не понимаешь, – оборвал меня Деган, сделал глубокий вдох и посмотрел мне в глаза. – Я вообще не оставляю тебе выбора. Ты сейчас же отдашь мне дневник.
Я моргнул.
– Ты угрожаешь мне?
– Нет, – сказал Деган. – Я призываю исполнить Клятву.
И тут Железо нанес удар.
27
Железо метнулся мимо меня быстрее, чем я мог вообразить в исполнении такой туши. Деган засек движение через долю секунды и потянулся за мечом, но я видел, что поздно. Черт, я отвлек его! Железо уже держал меч наголо, а Деган только тянул клинок из ножен.
Железо не воспользовался своим оружием ради преимущества в скорости. Левой рукой он перехватил правую руку Дегана, не давая вытащить меч. И правой дал Дегану в челюсть, да так, что у того запрокинулась голова. Затем ударил еще, еще и еще – бил размеренно и строго по точкам: голова, горло, живот. Деган уворачивался как мог, пригибаясь и виляя плечами и тазом. Два удара не попали в цель, скользнув по плечу и ребрам, и он устоял на ногах.
Вокруг уже орали; кто-то проталкивался от нас, а кто-то к нам, чтобы поглазеть на драку.
Моя правая рука инстинктивно потянулась к рапире, и я машинально отступил на два шага, создавая дистанцию для удара. И остановился.
Кому помогать?
Железо замахнулся для нового удара, Деган извернулся и врезал левой. Тот успел запрокинуть голову, кулак Дегана пролетел мимо. Железо улыбнулся. И тут Бронза со всей силы заехал ему локтем в лицо – аж хрустнуло.
Они отскочили друг от друга. Железо попятился, держась за лицо, а Деган вырвал руку из захвата и выдернул меч.
Теперь толпа поперла прочь – блеск стали перепугал всех насмерть. Торговцы, которые уже начали кричать про особую скидку для зрителей, теперь звали Крушаков. Щипачи, которые уже вовсю прочесывали толпу, похватали что могли и смылись, пока не стало совсем жарко.
