Юрий Брайдер - Гражданин преисподней
— Это ты мне? — удивился Юрок. — За что я тебя должен простить?
— Узнаешь, когда на том свете свидимся. Ну все, ступайте назад с Богом.
— Мы будем ждать тебя на плоту, — сказал Кузьма и тут же прикусил язык, вспомнив, что оставленный без присмотра плот отправился в самостоятельное плавание. — А рубить старайся от груди, не то лезвие о потолок сломаешь.
— Я их не лезвием, а обушком, обушком приголублю. — Слышно было, как светляк плюет на ладони. — Так-то надежней будет…
* * *Отряд, в котором осталось всего пять человек, начал поспешно карабкаться назад. Не прошло и минуты, как стало ясно, что те, кто подкарауливал их в норе, двинулись следом — двинулись тихо, как призраки.
Зловещую тишину нарушил утробный выдох — «Ы-ых!» — и хруст проломанной черепной коробки, очень похожий на прощальный привет лопнувшего глиняного горшка. И в тот же момент здухачи взвыли — все разом и голосами совершенно нечеловеческими.
Скольких врагов успел уложить светляк, так и осталось неизвестным, но когда отряд выбрался наконец из норы, схватка еще продолжалась. Сквозь непрестанный монотонный вой здухачей время от времени доносились глухие выкрики: «Вот вам! Вот вам! Получайте, исчадья адовы!»
Кузьма заставил Юрка посветить фонарем, но плота уже и в помине нигде не было. Почуяв неладное, летучие мыши мигом прекратили охоту за мошкарой, но сейчас крылатое воинство ничем не могло помочь людям.
Оставался только один путь к отступлению — затопленная водой тропа. Держа над головой факел, Кузьма первым ступил на нее и при этом почему-то вспомнил слова, однажды сказанные Венедимом: «Узок и скорбен путь, ведущий в жизнь праведную, но широк и просторен, ведущий в пагубу».
Вой здухачей тем временем стал неотвратимо приближаться. Как и следовало ожидать, светляку не удалось надолго сдержать такую ораву врагов. Приходилось надеяться, что их сдержит вода.
Продвигаясь с крайней осторожностью, Кузьма уже одолел шагов пятьдесят. Следовавшие за ним члены экспедиции растянулись в редкую цепочку, и нельзя было даже сказать, что вызывает у них больший ужас — приближение здухачей или черные как смола волны, лижущие ноги.
Самым последним в этой цепочке оказался Змей.
Кузьма уже хотел крикнуть, чтобы тот поторопился, но в руках у метростроевца внезапно вспыхнуло веселое искристое пламя. Ни с кем не посоветовавшись, Змей собирался пустить в ход взрывчатку. Номер, удавшийся однажды, теперь мог закончиться трагически.
Первый выскочивший из норы здухач — белесый и одутловатый, как утопленник, — по инерции угодил в воду. Однако следующий сумел удержаться на ногах и, подхватив с земли камень, бросил его в Змея. В ответ метростроевец швырнул аммонитовую шашку, запальный шнур которой уже почти догорел.
Оранжевая вспышка осветила все нутро огромной пещеры. Быстро померкнув, огненный шар сначала превратился в тускло светящийся гриб, а потом в облако, еле заметное во мраке. Взрыв задул все факелы и с ног до головы окатил людей водой.
Гулкое эхо еще не успело замолкнуть, а картина мира, теперь доступная только слуху, уже резко изменилась. Монотонный вой здухачей продолжал звучать, но к нему добавился быстро нарастающий звук выведенной из покоя воды. Это означало, что взрыв разрушил слабенькую перемычку, отделявшую ложе озера от круто уходящей вниз норы.
Вырвавшийся на свободу ручеек буквально за считаные секунды превратился в бушующий полноводный поток. Заунывный вой смолк — сразу, в единый миг, словно рты всех здухачей вдруг онемели.
Когда Кузьме вновь удалось зажечь факел, он смог убедиться, что тропа обнажилась на всем доступном для глаза протяжении. Уровень воды упал на полтора-два метра. На месте отверстия, куда раньше едва-едва мог протиснуться человек, теперь зияла здоровенная дыра.
К счастью, все, кто успел покинуть нору, в том числе и Змей, уцелели.
Уже почти выдохшееся течение пригнало к берегу плот, еще недавно такой желанный, а ныне вновь ставший ненужным.
Летучие мыши, почуявшие, что всякая опасность миновала, вновь занялись уничтожением мошкары. Один только Князь как ни в чем не бывало уселся Кузьме на плечо и дружелюбно пискнул — дескать, не падай духом, хозяин, мы себя еще покажем!
Все бы ничего, но скоро выяснилось, что у Змея имеются проблемы со слухом. На вопросы Кузьмы он отвечал невпопад и постоянно тряс головой, словно та сильно мешала ему.
Дождавшись, пока вода сойдет окончательно, они стали решать, как же быть дальше — вернуться ли по тропе назад или вновь спуститься в проклятую нору. В конце концов остановились на последнем варианте, активным сторонником которого являлся Кузьма. Главный его довод был таков: нельзя предугадать заранее, какие проблемы ожидают отряд в дальнейшем, но то, что проблема здухачей отпала, можно было гарантировать.
Не забыли помянуть добрым словом светляка, фактически спасшего отряд. Вот ведь как иногда бывает: живет себе человек, никакими особыми доблестями не выделяется, частенько лезет не в свои дела, ворчит, пыхтит, пререкается, а потом возьмет и прикроет товарищей своей грудью, хотя мог бы этого и не делать.
На сей раз рисковать не стали и в нору сначала послали летучих мышей. Сами туда полезли лишь после того, как стало ясно, что никакой опасности нет и в помине.
Озерная вода принесла в нору массу грязи, но это обстоятельство только ускорило спуск, хотя и не пошло на пользу штанам. Без особых приключений добравшись до Ловчего туннеля, Кузьма тщательно обследовал его стены и позволил зажечь свет.
Лучше бы он этого не делал!
Бывают ситуации, когда предпочтительней дышать через марлю, есть с затычками в носу и ходить с закрытыми глазами, то есть насиловать свои естественные чувства, дабы сохранить физическое и нравственное здоровье. Сейчас был именно такой случай.
Пол туннеля сплошь устилали тела здухачей, рты и глазницы которых были полны черной озерной воды. Здесь вперемежку лежали мужчины и женщины, но все выглядели, как древние старцы и даже более того — как покойники, извергнутые из могил наводнением.
Нельзя было и шагу сделать, чтобы не наступить на чью-то голову или грудь. Никогда еще Кузьме не доводилось видеть столько покойников сразу. На ум невольно лезли мысли о Страшном суде и муках ада.
— А они не оживут? — шепотом поинтересовался Юрок.
— Кто их знает, — пожал плечами Кузьма. — Ты про это лучше у катакомбников спроси. Они по загробным делам специалисты… Веня, разъясни человеку ситуацию.
— Прежде эти существа вызывали у меня сострадание, — твердо сказал Венедим. — Но сейчас я вижу, что это не люди, а воплотившиеся в их телесную оболочку бесы, к которым наши понятия о жизни и смерти никакого отношения не имеют. А посему позвольте оставить ваш вопрос без ответа.
— Короче говоря, веры этим гадам нет, даже мертвым. — Юрок осторожно пнул ботинком ближайшего здухача.
— Пора бы и трогаться, — сказал Кузьма. — Не весь же век здесь стоять.
Дальнейшую прогулку без всякого преувеличения можно было назвать моральной пыткой. А как же иначе, когда, переступая с одного тела на другое, каждое мгновение ожидаешь, что острые клыки вот-вот вопьются тебе в ногу, а корявые пальцы вцепятся в край одежды.
Кузьма старался не смотреть вниз. Его примеру следовали и Венедим с Юрком (о том, куда направлен взор молчальника, судить было нельзя — не позволял капюшон, как всегда, скрывавший его лицо). Одному Герасиму Ивановичу Змею все было нипочем.
Если какой-нибудь здухач вдруг чем-то привлекал его внимание, метростроевец без всякой брезгливости принимался ворочать бездыханное тело, приговаривая при этом: «Татуировочка-то примечательная. Ножичек с черепом. Такие татуировочки просто так не делаются» или «А почему, любезный, у тебя правой ручки нет? Неужто производственная травма?..»
В один из подобных моментов он так разволновался, что даже запрыгал на одном месте.
— Да это же нормировщица третьего участка Клава Кондакова! Пять лет назад пропала без вести!
Кузьма мельком оглядел скрюченное тело женщины, на донельзя исхудалом лице которой выделялись только желтые резцы, торчащие вперед словно у крысы. На вид нормировщице Кондаковой было лет сто.
— Не путаете? — с сомнением произнес он. — Это точно?
Полуоглохший после взрыва Змей понял слова Кузьмы по-своему.
— Почему же заочно? — возмутился он. — Я ее лично знал. Передовая работница. Неоднократно удостаивалась благодарностей.
— Вот был бы смех, если бы вы встретились с ней лицом к лицу.
— К какому концу? — удивился Змей. — Не притрагивалась она никогда к моему концу, клянусь! У нас подобные штучки не приняты.
Пришлось Кузьме чуть ли не силой увести метростроевца прочь. После этого случая он и сам стал присматриваться к мертвецам — авось попадется на глаза какой-нибудь давний дружок-выползок, о таинственном исчезновении которого уже давно и судачить перестали.
