Кирилл Партыка - Эпицентр

Меня такой ответ удовлетворил лишь наполовину. Потому что три наши фигурки остались без изменений. Кошки давали понять, что их боятся, но никак не связывали это с тем, что мне требовалось.

Я мысленно обвел жирным контуром нас троих и стоящий за забором автомобиль, соединил их жирной чертой, не меняя остального, и, обозначив вопрос на кошачий лад, отправил «сообщение».

Когда мне ответили, три наших фигуры увеличились раза в три. Особенно одна. Как ни схематично и расплывчато было ее изображение, я угадал, что Кошки имеют в виду мою персону. Я на рисунке выглядел довольно победоносно. А машина переместилась из-за забора и стояла передо мной, как Сивка-Бурка.

Мне очень хотелось узнать, каким чудесным способом это могло бы произойти? О таких тонкостях посредством примитивных виртуальных картинок расспрашивать хвостатых толку мало. Но я все равно был доволен. Кошки нам помогут, в этом сомневаться не приходилось. А Кошки… это Кошки. С ними не пропадешь!

Я постарался, как мог, искренне и выразительно проникнуться чувством благодарности, в надежде, что Кошки меня поймут. Хотя, черт их знает, знакомо ли им вообще такое чувство. Конечно, они покровительствовали мне. Но я подозревал, что на мою благодарность им наплевать. С некоторых пор у меня появились соображения насчет того, почему Кошки помогают мне, а именно добраться до Эпицентра. Но предположения эти, как любил выражаться Профессор, были произвольными и почти ни на чем не основанными.

Я перестал напрягаться, расслабленно вытянулся и не заметил, как уснул.

ГЛАВА4

До Эпицентра, похоже, оставалось рукой подать. В этих местах его воздействие проявлялось все ощутимей. Заметнее менялась тайга, приобретая какие-то чуждые, тягостные очертания. Изменился, кажется, даже воздух, в котором почти не осталось привычных лесных запахов. Птичьи голоса не нарушали тишины, и только ветер шелестел в причудливой листве. Казалось, земля и небо стали другими, будто подвода, которой правил Анатолий, громыхала по ухабистой тверди не родной, а какой-то другой, далекой и чужой планеты. Впрочем, я представления не имел, как оно там, на далеких и чужих планетах. Но все равно то, что нас окружало, становилось все более чуждым, напоминая картины сюрреалистов с их искаженной реальностью. Пейзаж таил в себе множество неожиданных линий и оттенков, которые не сразу замечал глаз. Но когда замечал, на душе становилось тягостно и тревожно. Однако сейчас путь наш лежал не к Эпицентру.

Мы ехали минут сорок. Кони все неохотнее перебирали копытами, порой начиная артачиться и приплясывать на месте. Каурый жеребец, молодой и горячий, норовил встать на дыбы, но ему мешали упряжь и кнут Анатолия.

По обеим сторонам дороги плотными стенами стоял могучий лес. Свернуть тут было некуда.

— Далеко еще? — спросил я.

— Потерпи, — отозвался Анатолий. — Успеешь приключений найти.

…Утром, перед отъездом, когда стало ясно, что меня не отговорить, Ольга и Профессор поочередно отозвали меня в сторону.

С Ольгой у меня состоялся примерно такой разговор:

— В последний раз спрашиваю, что ты затеял?

— А то?

— Что — а то?!

— А то — что будет? Если не отчитаюсь по всей форме.

— Хватит кривляться! Мы делаем одно дело, мы по меньшей мере партнеры.

— Каждый из нас делает свое дело. Причем я сам плохо соображаю, что делаю. Какое может быть партнерство?!

Она вдруг подняла голову и взглянула мне в глаза.

— Да, конечно. Мы профессионалы. И профессионально циничны. Подумаешь, шпионка потрахалась с необходимым ей типом, тоже, кажется, шпионом. Обычное дело. Работа, ничего личного.

Я молчал.

— Знаешь, — наконец сказала Ольга, — оно отчасти и так. Но только отчасти и сперва. Я сейчас веду себя как обычная баба, хоть мне это непозволительно. Но все равно. Видала я крутых парней. Может, и покруче тебя. Но, видишь ли, ты запутанный тип. Ты попал в эту кашу и ведешь себя непредсказуемо. Но ты потому и запутанный, что не одичал, не остервенился окончательно. Я раньше стихи любила. У одного поэта есть строчка: «Не усомнится тело без души». Ты никому не веришь и в то же время бываешь уязвимо доверчив. Ты потому и путаешься, что пытаешься в нелюдских обстоятельствах остаться человеком. Ты мучаешься, сомневаешься, бравируешь. Все время, между прочим, бравируешь. Ты хочешь доказать всем, а в первую очередь самому себе, что ты гораздо хуже, чем есть. Так легче жить. Потому что, если ты все-таки лучше, это накладывает определенные обязательства. Любопытно наблюдать за тобой. Ты кочевряжишься, но все время принимаешь эти самые обязательства на себя. Что никак не вяжется с имиджем забубённого Ездока… Одно дело — приличный мужик в обычных обстоятельствах. У меня такие были. Другое дело — ты. Я, признаться, не ожидала встретить такого в Зоне. Нас учили, что мы будем иметь дело почти с полузверями, мутантами. А ты… — Она на секунду замолчала. — Я не кисейная барышня. Если я полюблю мужчину, я могу сама сказать ему об этом. И не только сказать. Я ведь ничего, правда? Я пока не уверена, что люблю тебя. Как-то все это глупо и неуместно. Но я не хочу, — она вдруг схватила меня за свитер на груди и слегка встряхнула, — понимаешь, не хочу, чтобы ты погиб. Ты, может быть, единственное стоящее в моей жизни. Я забыла время, когда могла быть собой, и тех людей, перед которыми не надо притворяться. А с тобой вспомнила. Знаешь, мне иногда хочется, чтоб я просто жила в Зоне, как остальные, и однажды встретила тебя. Все было бы по-другому. Но я бы тебя не отпустила.

Она вдруг уткнулась лбом мне в грудь. Я погладил ее по щеке.

— Ну ты даешь! Ты замечательная, можешь не сомневаться. Но сейчас действительно не время. Я не самоубийца. Но я должен достать транспорт. И надеюсь, что достану. А все остальное… Подожди. Будет еще время.

Я не знал, будет ли оно, какое и для чего. Лариса и Ольга отличались как небо и земля. С первой можно было прожить всю жизнь, чувствуя ее рядом, за спиной, поблизости, готовую появиться при первой необходимости; чувствовать, как верного друга или коня, или, черт меня подери, автомобиль, без которого порой никуда, а порой о нем забываешь. Со второй… Я не знал, чего от нее ждать и на что рассчитывать. Но Ольга была как манящая вспышка в лесной чаще; предвестие чего-то, не поймешь, доброго или алого. Если бы мне представилось выбирать, я, пожалуй, без колебаний выбрал бы Ларису. Но мою нынешнюю спутницу не забыл бы никогда.

— Пообещай, что вернешься, — шепотом сказала Ольга.

— Я, юный пионер… в общем, торжественно клянусь!

Ольга тяжело вздохнула. Она понимала, что меня не переделать. А сантиментов я терпеть не могу.

…Профессору я без обиняков объяснил, что рассчитываю на содействие Кошек, с которыми успел «договориться». В сущности, только на него и рассчитываю, потому что в данном случае больше просто не на что. Хотя и не представляю, как все пойдет на самом деле.

Профессор поскреб заросший многодневной щетиной подбородок.

— Смело, Сережа, очень смело. Я бы даже сказал: сомнительно. Впрочем, вполне в вашем духе.

— Вы полагаете, это авантюра?

— Почему же авантюра? Я надеюсь, они вам действительно как-то помогут. Не зря же сопровождают и стерегут.

Я хотел поговорить на эту тему. Но, во-первых, времени не оставалось, и, во-вторых, Профессор явно был не склонен к рассуждениям. Он в последнее время сильно сдал и еле волочил ноги. Даже отдых на хуторе ему мало помог. Я сто раз обругал себя за то, что поволок старика в это путешествие. Знал ведь, что не загородная прогулка. Но поздно каяться.

— Вы только не горячитесь, — посоветовал напоследок Профессор. — Не воспринимайте Кошек как себе подобных. Они другие и действуют соответственно. В случае взаимного недопонимания вы сильно рискуете.

Но я догадывался, что нащупал способ понять друг друга.

…Стены леса расступились, и подвода выкатила на широкую просеку. По сторонам целые поляны желтели круглыми спилами пней.

— Это Председатель форт свой строил, — объяснил Анатолий, перехватив мой взгляд. — И для безопасности. Вокруг его логова вообще голая полоса метров в двести. Чтоб никто незаметно не подкрался… Дело такое. Дальше я не поеду. Буду тебя здесь ждать. Надолго эта песня или как?

— Думаю, ненадолго.

— По стрельбе услышу?

— Надеюсь, стрельбы не будет. Ну может, разок и пальнет кто-нибудь. Если все тихо, жди меня, сколько сможешь. А если все же стрельба случится, то сразу завертай оглобли от греха. Я потом сам на машине…

Анатолий криво усмехнулся:

— На «мерседесе»… Или вообще не вернешься.

— Не каркай.

Почти с самого начала нашей поездки я чувствовал близкое и неотступное присутствие Кошек. Они сопровождали нас, пробираясь лесом по обеим сторонам дороги. Сколько их было, я определить не мог, но немало. На всякий случай я послал им сигнал вопроса. И получил ответ: схематичное изображение грузовика, поверх которого восседала человеческая фигура почти такого же размера, хотелось верить — моя. Это вселяло надежду.