Александр Мазин - Время перемен

А потом появились алладиновцы. А «пессимиста» не стало.

— Его не стало в нашей реальности.

Это сказал уже не специальный координатор Хокусай, а Главный Консультант Международного координационного Центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции доктор Сунь.

Он присоединился к нашей беседе спустя полчаса после ее начала. Разумеется, виртуально.

— Возможно, он продолжает жить там, откуда появился. Мы не имеем однозначного ответа на вопрос, имел ли место перенос массы или же объект был дублирован.

— Крокодил кушает в двух случаях: когда на небе есть луна и когда на небе нет луны, — процитировал я одну из любимых поговорок моего отца.

— А данном случае — в шести, — невозмутимо ответил доктор Сунь.

— В шести — это как? — поинтересовался я.

— Математическая модель предлагает шесть вариантов решения. Названные мною варианты — два из этих шести. Мы начали с этих двух, потому что остальные пока не могут служить основой для практических разработок.

— То есть вы хотите сказать, доктор, что представляете, как это произошло? — удивился я.

— Нет, — покачал головой доктор Сунь. — Не представляем. По крайней мере, в том понимании, какое придаете этому слову вы, майор. Мы не представляем, как это произошло. Мы, скорее всего, даже не представляем, что именно произошло. Но благодаря вашему соотечественнику господину Колосову у нас есть весьма оригинальная концепция, а также математический аппарат, описывающий некоторые аспекты данного явления и определяющий направление дальнейших исследований. И сейчас мы заканчиваем подготовку эксперимента, реализация которого позволит нам проверить достоверность этой гипотезы.

— Если это возможно, господин главный консультант, мне бы хотелось услышать, что это за гипотеза, — произнес я. — В доступной для меня форме, разумеется.

— Это возможно, — милостиво согласился доктор Сунь. — В доступной для вас форме, майор, гипотеза Колосова выглядит так: есть некий пространственно-временной континуум, в котором основной движущей силой является совокупный разум человечества.

Если бы это сказал кто-то другой, я бы смело отправил его за консультацией в управление моего друга Сучкова. Планетарный, а равно вселенский разум — это по части его «подопечных». Но доктор Сунь — не сектант-проповедник. Поэтому я продолжал слушать с подобающим вниманием, а доктор Сунь продолжал:

— Господин Колосов высказал также весьма оригинальное предположение, что этот совокупный разум в настоящее время находится в нестабильном состоянии, попросту говоря — болен. Именно эта его болезнь порождает и то, что мы называем феноменом спонтанной деструкции, и все многочисленные случаи помешательства, о которых вы, майор, уже осведомлены. Если придерживаться той же аналогии, то «ифрит» можно считать общим нарушением внутренней среды организма, а проявления безумия — повреждениями отдельных клеток. Разумеется, эта аналогия крайне поверхностна.

— И как же с этой болезнью бороться? — спросил я. — И какое отношение имеет к этому «пессимист»?

— Господин Колосов полагает, что именно «болезнь» и сделала возможным его появление в нашем мире. Возможно, в качестве своеобразного лекарства, но, скорее всего, из-за снижения сопротивляемости нашего совокупного разума проникновению извне. Во втором случае можно предположить, что наш совокупный разум все-таки сумел подавить вторжение и уничтожил носителя чужеродного сознания. Или, учитывая состояние останков, перевел его в некое подобие споры.

— Но он убил себя сам, — возразил я. — Разве нет?

— Мы так не думаем, — сказал доктор Сунь.

Я не стал спорить. Вряд ли мои ощущения будут восприняты в качестве серьезного аргумента.

— Извините, доктор. Продолжайте.

— Итак, у нас есть гипотеза о том, почему объект появился в нашем мире. Следующий вопрос: откуда он взялся? И в этом направлении мы тоже добились определенных результатов… — Доктор Сунь сделал паузу, видимо подыскивая слова, доступные пониманию офицера-полевика. — Проведенные нами исследования показали, что объект, несмотря на свой, мягко говоря, необычный вид, может иметь земное происхождение. Возможно, это другая ветвь эволюции… В общем, мы решили провести хроногеографическое тестирование его тканей.

— Прошу прощения, доктор, но я не знаю этого термина.

— Да? Я полагал, что сын ученого-археолога знает основные методы датировки появления на свет того или иного биологического объекта.

Я пожал плечами.

— Хроногеографический метод позволяет определить, где и когда был рожден «владелец» биологического материала, если в базе данных имеются образцы со сходными характеристиками. В данном случае задача была облегчена высоким качеством образцов. Обычно для датировки предоставляется материал, длительное время хранившийся в асфальте, янтаре или ином природном консерванте.

— Погодите, доктор, — не удержался я. — Разве в этом случае определяется время, а не возраст?

— Нет, майор. Я же сказал: основа метода — сопоставление с контрольными образцами. То есть с теми образцами, чей возраст датирован с достаточно высокой точностью. Что-то вроде установления личности по папиллярному узору или по рисунку сетчатки. Имеется достаточно большой «банк данных», в котором содержится информация о тех «узорах», которые на молекулярном уровне отпечатались в тканях исследуемых образцов. «Узоры» эти — результат многофакторного воздействия внешней среды: климатических условий, уровня радиации, напряженности магнитного поля, солнечной активности… Это достаточно трудоемкий метод, но мощности современных компьютеров для такого анализа хватает. Хотя точность все равно оставляет желать лучшего. Итак, мы исследовали ткани объекта так же, как исследовали бы любой объект земного происхождения. И получили вполне удовлетворительный результат.

— И когда же, примерно, родился… объект? — спросил я.

— Примерно пятьдесят тысяч лет назад, — ответил доктор Сунь. — Плюс минус десять тысяч лет. Предположительно где-то на Африканском континенте. Надеюсь, майор, вам удастся получить более точные сведения.

— Каким образом? — осведомился я.

Доктор Сунь посмотрел на Хокусая.

— Я полагал, вы ему сказали, Накамура-сан?

— Не я, мастер Саваи.

— Считайте, что я ничего не знаю, — быстро вмешался я. — Предпочитаю получать информацию из первых рук. Во избежание ошибок. Итак?

— Итак, майор, мы намерены отправить вас туда, откуда явился к нам объект.

Конечно, я удивился. А кто бы не удивился на моем месте?

— То есть вы намерены отправить меня в прошлое? — уточнил я.

— Я бы не стал утверждать категорически, но вероятность того, что вы окажетесь именно в прошлом, достаточно велика.

— А как насчет вероятности поменьше?

— Вы можете оказаться где угодно, майор, — порадовал меня главный консультант «Алладина». — В будущем, в другом измерении, в преисподней…

— Такое разнообразие утешает, — пробормотал я. — А почему именно я?

— Потому что вы, майор, наиболее подходящий кандидат, — ответил доктор Сунь. — Единственный из известных нам людей, способный контактировать с объектом без мгновенного летального исхода. Разумеется, путешествий во времени нет в вашем контракте, но, боюсь, ни у вас, ни у нас нет выбора. Слишком серьезна ситуация. По прогнозам наших специалистов, если нынешняя тенденция сохранится, то уже через пятьдесят лет численность населения планеты сократится вдвое, а еще через сто — сто пятьдесят лет наша цивилизация будет уничтожена. Мы знаем вас, майор, и знаем, что вы не откажетесь.

— Угу, — пробормотал я. — Спасение мира — ни больше, ни меньше.

Но доктор прав. Я не откажусь. Попасть в другой мир — это сильно. И спасти человечество — тоже неплохо.

— И каким же образом, доктор, вы собираетесь закинуть меня к питекантропам? — поинтересовался я.

— Вы вряд ли поймете, майор.

— И все-таки попробуйте, доктор. В доступной для тупицы форме.

— Не обижайтесь, майор. Вряд ли на планете найдется сотня ученых, способных понять выкладки Колосова. И я в эту сотню не вхожу. Но основополагающий принцип, как вы, наверное, уже слышали, заимствован в аналоговой магии. То есть, если у нас есть виртуальная копия объекта плюс частица самого объекта, то, воздействуя на копию, мы можем воздействовать и на объект. Именно так был втянут в наш мир ваш трехглазый приятель.

— Он мне не приятель, — проворчал я.

— Неужели? — усмехнулся доктор. — По моим данным, вы провели рядом с его останками в совокупности сорок семь часов.

— Мне там нравится: тихо и никто не докучает, — сказал я. — У меня вопрос, доктор. Вы сказали: виртуальная копия и частица объекта? А откуда взялась эта самая частица? И где она теперь?