Александр Конторович - Пепельный рассвет.(СИ)
— Угу… вот, значит, где у них штабной курятник-то… Надо же! А ты всё на фрегат кивал! — повернулся офицер к лежавшему рядом десантнику. — Стакан с тебя, Пахомыч!
Немолодой уже старший сержант-контрактник отнесся к этому вполне философски.
— Ну, всю водку не выпьешь… Обмишулился, чего уж тут…
Он приник к прибору наблюдения.
— А хорошие штуки у погранцов водятся! Не чета нашим биноклям-то! Смотри, разгружают вертолет-то! Вон, тяжесть какую-то поволокли, да не одну… Внутрь куда-то тащат… Миха!
— Здесь я, Пахомыч! — откликнулся молодой парень, сидевший у радиостанции.
— Сигнал есть?
— А то ж! Как эта фиговина появилась — я и выдал комбинацию. Откликнулась техника!
— Хорошо… — процедил сквозь зубы офицер, — пусть поглубже все это добро уволокут… Смотри, Пахомыч, не дай вертолету взлететь — он нам тут таких дров наломает!
— Будь спок, командир! Не зевну!
Возня на палубе стала понемногу затихать.
— Утащили они добро, — прокомментировал действия матросов сержант. — Вертолет заправлять собираются — шланги разматывают.
— Заправка — это гут! — одобрительно кивнул командир. — Михеев, сигнал ещё есть?
— Слабеет, товарищ старший лейтенант! Внутрь они машинку тащат!
— Пахомыч, как там заправщики?
— Подсоединили шланги и от вертолета отошли.
— Михеев — давай!
Радист нажал несколько кнопок на передатчике.
Сдвоенный взрыв разворотил левый борт корабля. Будь это более серьёзный корабль, у него ещё оставались бы шансы на спасение, а здесь…
Рыжим дьяволом заплясал на верхней палубе огонь — вспыхнуло топливо, хлынувшее из разорванных шлангов. Никто из членов экипажа выскочить наружу не успел. Да и стало бы им от этого легче? Объятые пламенем фигурки матросов палубной команды метались в разные стороны, понемногу падая в различных местах. Некому было бороться за жизнь корабля…
— Товарищ генерал! — высунулся из люка радист. — Десантники передают — на штабном корабле взрыв и пожар!
— Хм… — удовлетворённо хмыкнул Тупиков. — Ну, мы ж не жадные… Сколько туда пластита поместилось?
— Чуток менее двухсот килограмм, товарищ генерал-майор! — откликнулся присевший около танка на корточки, капитан-сапер. — Еле запихали в эти маленькие дырочки! Да пока перли эти ящики после обстрела, только что не родил, так надорвался!
— Зато и эффект ощутимый вышел! Ладно, сейчас полковнику ихнему радостную весть сообщат… Негоже нам отставать… Так что, капитан, давай — крути свою инженерию!
В первой линии обороны стояли совсем старые танки. С неисправными пушками и полуиздохшими дизелями. Их ресурса еле хватило на то, чтобы кое-как дотащить машины до этого места. Увы, под удар попали и исправные танки — ракеты шли широким фронтом и не все из них удалось подбить. Имелись потери среди танкистов и пехотинцев. Слишком силён оказался налет крылатых ракет, «Тунгуски» не смогли справиться со всеми.
А настоящая линия обороны располагалась дальше…
Едва только передовые танки противника поравнялись с кустиками, по сигналу наблюдателя, капитан замкнул цепь.
На поле, под ногами пехоты и гусеницами танков — мин не имелось, разведчики корпуса сработали грамотно и профессионально. Но вот в кустах ждали своего часа тяжелые кастрюли ТМ-83. А к деревцам прикрепили пусковые цилиндры с кассетами «ПОМ-2». Ещё при установке задали определенные сектора поражения, так что, сейчас, выброшенные вышибным зарядом мины, накрыли достаточно широкую полосу, как раз там, где намечался проход пехоты. Легкие хлопки пусковых устройств не привлекли к себе особенного внимания. Даже, когда гусеницы танков смяли первые мины, ничего не произошло — они ещё не успели встать на боевой взвод…
Фух!
Огненная струя метнулась со стороны кустов — и головной танк крутанулся на месте, потеряв гусеницу. Ударное ядро разнесло в клочья ведущее колесо, и длинная металлическая лента гусеницы вытянулась по земле.
Фух!
Фух!
Фух!
Пораженный сразу двумя минами, задымил ещё один танк, а его сосед, получив заряд в моторное отделение, замер неподвижным памятником.
Прозвучала команда — и остальные танки замерли на месте, настороженно поводя стволами орудий. Из следовавших вплотную за танками бронетранспортеров, выскочили солдаты. Саперы тотчас же бросились к подбитым машинам, с тем, чтобы расчистить проход от мин. Но вот тут-то и сработали противопехотные мины — механизм дальнего взведения, наконец, поставил их на боевой взвод. Потеряв несколько человек, солдаты залегли — дорогу дальше необходимо было уже расчищать техникой. Ибо тонкие ниточки взрывных устройств надежно скрывала густая трава.
Замолотив по земле цепями тралов, танки-тральщики выдвинулись вперёд. Да там и остались стоять — прятавшиеся за укрытиями операторы ПТУР их-то и поджидали…
— В чём дело?! — выскочил из своего джипа Дуайт. — Накройте артиллерией и ракетами эти кусты! Это остатки пехоты русс…
Да-дах!
Тяжелая винтовочная пуля, выпущенная умелой рукою, ударила его в грудь. Противоосколочный бронежилет не выдержал попадания — полковника отбросило назад к машине.
Да-дах!
Да-дах!
Ткнулся лицом в землю начальник штаба, осел у колеса связист с радиостанцией. Увидев столь молниеносное истребление своего начальства, водитель штабной машины нырнул под приборную панель — авось хоть здесь его не увидят…
Удовлетворённо кивнув головою, Гадалка снова ужом скользнула в узкую нору засидки. Своё дело она сделала, теперь следовало ныкаться — сейчас тут будет жарко. Там где вступают в дело тяжелые пушки, огонь снайперской винтовки уже не нужен.
Не получившая вовремя команды, на минуту замерла вся сложная боевая машина корпуса. Она не стала роковой, эта минута — все орудия обороняющихся и без того были нацелены уже давно. Но, возможно, именно в этот момент окончательно решилась судьба многих солдат экспедиционного корпуса? Ведь у них ещё оставались шансы хоть как-то найти себе укрытие, залезть, на худой конец, даже и под технику… да и прочих ямок и бугорков тут хватало. А ведь земля всегда была надежной защитой от осколков снарядов и мин. Можно было… Но человек редко когда успевает уловить всю серьезность таких вот минут затишья.
Ухнули миномёты, посылая к далеким целям свои мины.
Сорвались с направляющих реактивные снаряды.
Выдохнули долго копившуюся злость стволы танковых пушек.
Боя, как такового, не произошло. Это был расстрел. Запертая в долине минными полями, колонна лишилась маневра. Любые попытки вырваться из кольца, заканчивались тем, что солдаты подрывались на минах, а техника расстреливалась кинжальным огнем с флангов. Быстро подошедший танковый батальон, почти неслышимый из-за отсутствия привычного рева дизелей, окончательно запечатал горловину прохода.
Колонна ещё огрызалась огнем. Здесь тоже были опытные солдаты, и они дорого продавали свою жизнь. За их плечами был многолетний опыт современной войны. Правда, противник чаще всего был не таким… Один-два устаревших танка, десяток бронетранспортеров — что ещё могли противопоставить им подразделения небольших африканских государств? А более крупные силы всегда уничтожались с воздуха до того, как успевали подойти на расстояние выстрела.
Увы, но здесь все обстояло иначе
И опять на моих зубах хрустит пепел… Каждый шаг поднимает в воздух чёрные облачка, быстро уносимые ветром. Обходя горящий дом (тушить его сейчас некому), вижу лежащие в пыли тела. Навряд ли здесь есть кто-то живой, но я всё-таки подхожу к ним поближе. Нет… здесь моя помощь уже не требуется. Молодая женщина лежит лицом вниз и, если бы не развороченная осколками спина, можно принять её за спящую. У скорчившегося рядом мальчика нет никаких видимых повреждений, и я присаживаюсь на корточки, чтобы осмотреть его получше. Не знаю, что здесь произошло, отчего он умер, но и его тело уже охвачено трупным окоченением. Тут делать уже нечего и мой путь лежит дальше.
Наверное, я жутковато выгляжу, если смотреть со стороны. Порванное и закопченное обмундирование, жуткая окровавленная морда… Правый рукав куртки я оставил дома, когда пытался достать из-под развалин свою домашнюю хозяйку. Не вышло… Потом были ещё люди, мы все вместе тушили пожары — там где это ещё имело смысл. Вытаскивали из-под обломков домов пострадавших — некоторые ещё были живы. Помню, я куда-то посылал людей, что-то приказывал…
А сейчас уже не помню ничего. Где-то позади меня остались люди, работающая техника. Иду, у меня есть цель. Это трудно делать, сильно болит нога — её придавило балкой, когда рушилась крыша. Что-то стреляет в боку, наверное, сломано ребро. Сбоку, бесполезной железякой, болтается автомат. Надо, что ли, повесить его на забор, как делали когда-то грузинские ополченцы, убегая от абхазских войск. Их не пускали через границу с оружием, и они тогда увешали все заборы домов на Псоу. Зачем он мне сейчас — с кем я собираюсь воевать?
