Василий Головачёв - Особый контроль
Аларика высвободилась из его рук, поправила волосы.
— Рика, — позвал он негромко, как называл очень давно в детстве. — Рика, я за тобой.
Рука Аларики дрогнула, она с испугом, как ему показалось, посмотрела на его значок, выглянувший из-под лацкана куртки. Филипп взял слабо сопротивлявшуюся женщину за руки, привлек к себе, и в этот момент в комнату вошел Май Ребров.
Покашляв, он обогнул кустарник и подошел к смущенному, злому, не знающему куда себя деть Филиппу.
— Рад тебя видеть, Ромашин. И, насколько берусь судить, не только я.
Аларика отняла руки и твердо взглянула на Реброва.
— Он не виноват, Май.
— Какое право я имею кого-то винить?
— Имеешь, но только меня. Я дала ему повод надеяться.
— И что же?
— Не знаю.
Филипп наконец сбросил оцепенение и вмешался в диалог.
— Извините, Май. Я знаю, что вы любили брата. Сергей был настоящим человеком… — Слова прозвучали беспомощно, и Филипп замолчал.
Ребров поднял на него тяжелый взгляд и несколько мгновений смотрел, будто обдумывал, что с ним делать.
— Дело не в том, что он мой брат. Но он любил ее! Понимаешь, юноша? И я люблю ее, и моя жена, и дети. А ты?
— Май! — сердито сказал Аларика.
Ребров лишь повел плечом.
Филипп выдержал его взгляд, потом повернулся к женщине.
— И я люблю ее… разве что понял это совсем недавно… Да свидания, Рика. Прощайте, Май.
Он повернулся уйти, но Ребров остановил его.
— Погоди. Как ты понимаешь, я имею право требовать. Я улетаю, улетаю надолго, а ты остаешься. Что ты намерен делать?
— Май! — снова проговорила Аларика, искоса посмотрев на Филиппа.
— Что? Жить. Вместе с ней. Я хочу назвать ее своей женой.
— Это будет непросто.
— Знаю. Но это случится.
Каменное лицо Реброва дрогнуло, тень тоски промелькнула на нем, промелькнула так быстро, что Филипп усомнился, было ли это на самом деле.
— Что ж, удачи! В конце концов выбор всегда был уделом женщины, хотя я не уверен в правильности выбора Аларики. Я уже говорил это, когда она стала женой Сергея, говорю и еще раз.
— Май! — в третий раз сказала женщина.
— Но почему? — спросил угрюмый Филипп, хотя уже догадался, к чему клонит Ребров.
— Потому что ты уже не конструктор ТФ-аппаратуры и не спортсмен, ты — безопасник. И значит, основной твой дом — база погранслужбы, основное свободное время твое — время завтрака, и основное ваше с ней счастье — сомнительное счастье ожидания счастья, и для этого обоим нужно обладать неким достоинством — запасом терпения. За нее я спокоен.
— Я понял, — сказал Филипп.
— Иди, — сказала Аларика. — Иди же, я позвоню тебе…
Филипп поклонился и вышел, унося в душе два разных взгляда: умоляющий — Аларики и холодно-вопрошающий — Реброва.
Когда он вышел, Ребров прошелся по лесу, касаясь стволов рукой, и проговорил:
Причин не знаем.Ясно лишь для нас —Любовь проходит сквозь цензуру глаз.Рассудочность не зажигает кровь.Не вечно ль первый взгляд родит любовь.
— Кристофер Марлоу. Ты любишь его? Я имею в виду Филиппа.
Аларика выключила аппаратуру и зажмурилась, потому что ей внезапно захотелось плакать. Она вдруг бросилась к Реброву, уткнулась лицом в его грудь, борясь с рыданиями.
— Не знаю я ничего, не знаю… дайте мне время разобраться самой… Ты улетаешь, и никто, никто… не посоветует… и Сергей… и Сергей тоже…
— Ничего, ничего, — пробормотал Ребров, гладя ее вздрагивающие плечи. — Сергей бы тебя понял…
Из-за деревьев на них с молчаливым недоумением смотрели напарники Аларики.
Глава 13
АВСТРАЛИЙСКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ
Керри Йос выслушал диспетчера и посмотрел на часы:
— Через десять минут соедините, я закончу инструктаж.
— Земплан? — спросил Богданов.
— Земплан. — Керри нахмурился. — А ты почем знаешь?
— В твое отсутствие звонил их инспектор. Наш отдел за январь — февраль превысил какие-то там нормы расхода материальных ресурсов.
— Какие-то… Надо было соединить их с плановым бюро и сообщить в секториат. Впрочем, теперь я сам. Продолжим. Отделу вменили в обязанность обеспечение безопасности эксперимента «Галактическое просвечивание», в связи с чем я перераспределил обязанности. Богданов будет продолжать осуществлять мероприятия по Наблюдателю, в его распоряжении остается группа Микульского. Станислав с этого момента занимается только экспериментом, в его распоряжениe поступает группа Ромашина. Текущая работа переходит к Щеголеву. Вопросы?
— По эксперименту. Кто ответственный за его проведение?
— Институт ТФ-связи и Академия астрофизики. Конкретное распределение обязанностей выясните в консультативном комитете СЭКОНа. Если вопросов больше нет, все свободны.
Керри Йос знаком показал Томаху остаться, подождал, пока руководители групп покинут кабинет, и сказал:
— Забыл тебя предупредить, Слава. Первым делом перепроверь расчеты по эксперименту. Эксперты просчитали его, но…
— Ученые утверждают, что эксперимент безопасен. Во всяком случае, место его проведения выведено достаточно далеко за пределы обитаемой зоны Системы.
— У Дикушина иная точка зрения. Нептун, как и Сатурн, — не лучшее место для эксперимента такого масштаба. У тебя есть свои ТФ-специалисты, тот же Ромашин… В общем, ты меня понял.
Томах кивнул.
— Перестраховаться в таком деле не помешает.
Керри задумчиво посмотрел поверх его головы, и у Станислава вдруг возникло ощущение неловкости, словно он сказал что-то невпопад…
Филипп вошел в кабинет и остановился у порога.
— Проходи, — сказал Томах, несколько удивленный его хмурой сдержанностью. — Чем-то расстроен?
— Нет, все в порядке. — Филипп прошел к столу и сел на диван.
— Ага. Как говорится: и на челе его высоком не отразилось ничего. Тогда слушай. С сегодняшнего дня твоя группа переходит в мое непосредственное подчинение. Начинаем вплотную заниматься экспериментом физиков «Галактическое просвечивание». Отсюда первое твое задание: проверь расчеты ТФ-взрыва, проведенные экспертами.
— Так я сам его считал, по заданию Травицкого.
— Вот как? Мне он ничего не говорил. Тогда это меняет дело.
— Если необходимо, покручу цифры еще раз. Вторичных эффектов я не рассчитывал, только глобальные характеристики.
— Договорились. Повидайся с Травицким, пусть поможет с аппаратурой. Кстати, он добился разрешения у ВКС на свой эксперимент, так сказать, тайм-фаговый мини-взрыв для проверки некоторых сообщений частного порядка, как он выразился. Мощность эксперимента невелика, всего шесть кларков, и проводить его разрешили на нашем полигоне в Австралии. Если хочешь, можешь поучаствовать не только как инспектор-безопасник, но и как ТФ-инженер. Но сначала проверка, потом небольшая инспекция по местам строительства новых ТФ-антенн, твоих, кстати, антенн, а дальше работа на полигоне.
— При чем тут мои антенны? Какое мы к ним имеем отношение?
— Самое прямое. Мы отвечаем за безопасность всего эксперимента, антенны же нужны для улавливания ТФ-эха от всех звезд и тяготеющих масс Галактики. При взрыве обычно образуется ударная волна, при ТФ-взрыве — ТФ-волна… — Томах посмотрел на лицо Филиппа и засмеялся. — Что я тебе объясняю, профессионалу? Короче, антенны поймают эхо взрыва, остальное — дело теоретиков, считать и анализировать, что получилось. Задание понятно?
— Так точно! — вскочил Филипп. — Когда прикажете начинать?
— Вчера, — не моргнув глазом, ответил Станислав.
Два дня Филипп потратил на проверку параметров намечающегося в эксперименте «Галактическое просвечивание» ТФ-взрыва. Подтвердились все выводы специалистов и первый собственный о том, что взрыв на Тритоне, спутнике Нептуна, где решили проводить эксперимент, никак не отразится на поселениях человечества в Солнечной системе. В пересчете на эквивалент старинного ядерного оружия он был равнозначен взрыву мощностью в шесть миллионов мегатонн, но так как его намеревались осуществить под поверхностью Тритона на глубине в тридцать километров — планетологи отыскали вулканический канал такой глубины, — то никаких видимых разрушений рельефа на поверхности не должно было появиться: вся энергия взрыва уходила на ТФ-излучение, почти свободно пронизывающее вещество планет и звезд.
Филипп дважды проверил результат окончательного расчета, все сошлось, но у него остался на душе какой-то тяжелый осадок, словно он чего-то не учел или был недобросовестен в работе. Наверное, это был чисто психологический отзвук работы, уж очень много людей занималось расчетами и перепроверкой выводов, но что-то заставляло их еще и еще раз просчитывать варианты взрыва, его влияние на окружающую среду, и эта настойчивость порождала неуверенность и желание отыскать причины такой многократной перестраховки.
