Василий Звягинцев - Скорпион в янтаре. Том 2. Криптократы
— Реконструкция и дешифровка тех ячеек памяти, что заполнялись уже здесь, в процессе «деятельности», позволила мне сделать вывод, что главная цель для них — полное уничтожение человечества. Сначала в этой реальности, а потом и в остальных, я думаю… Никаких других эмоций и побуждений не просматривается. Не только жалости или сомнений, даже простого любопытства.
— Дезинфекция и дезинсекция, — зло усмехнулся Антон. — Почему бы и нет? Мы для них «маловероятны» и вдобавок, наверное, не относимся к разумным или хотя бы представляющим интерес видам. Разведка их, как следует из твоих слов и показаний Юрия, здесь бывала неоднократно, доставила все нужные им сведения, на основании которых выработано и утверждено решение. Осталось выяснить, когда начнется тотальная война. Все остальное пока что только вылазки, верно?
— Вылазки, согласен. Когда сюда прорвется сто миллионов голов, станем говорить о войне, только у человечества не хватит сил от них оборониться… Почему я и сказал об «океане зла». Но ты догадался о их первой и главной цели?
— Чего тут догадываться? Прежде всего они хотят уничтожить тех, кто способен не только организовать какое-то сопротивление, а просто понимает, что происходит. Ты Шульгину показал этих демонов в боевой обстановке?
— Я, кто же еще? Татаромонголы — противник интересный, Ростокин старательно их придумывал, Александру понравилось. Но я подумал: перед тем как придется сражаться по-настоящему, пусть посмотрит — с кем.
— И планета была настоящая, та, где они живут?
— Нет, планета — из моих личных фантазий. Однако полигон получился убедительный, чрезвычайно близкий к подлинным условиям. В результате, хоть один боец, сразившийся и победивший, у нас есть. Правильно?
— Не устаю восхищаться твоей мудростью и предусмотрительностью, — Антон, если польстил Замку, то совсем чуть-чуть. — А не сумел бы Сашка отбиться, не прошел пещеры, я так и сидел бы на верандочке, тупея от синтанга и моля неизвестно кого о скорой смерти?
— К чему рассуждать о неслучившемся? Наверное, иной вариант был бы не менее интересным в познавательном смысле.
— Как кому, — иронии в тоне форзейля было не больше, чем горечи. Он вообразил, что, если бы настроение Замка некоторое время назад немного изменилось или Шульгин проявил себя не должным образом, он на самом деле продолжил существование «просветляемого» узника. Такая ерунда на фоне изысков «чистого разума». Главное ведь, и в голову ему не приходило, сидя «там», что спасение — рядом, квантом справа, квантом слева…
Антон заговорил о другом. Удобно все-таки, когда время вокруг стоит. Здесь, у Сильвии в Лондоне тоже, во всем остальном мире — соответственно. С таким товарищем, как Замок, тремя словами не обойдешься, перед тем как начать действовать, язык обобьешь. И иного выхода нет.
— Значит, что мы имеем? Объектами первого, уничтожающего удара являемся мы, «посвященные». Сильвия, Лихарев, Юрий, Шульгин, еще пять-семь человек из команды аггров. Я, само собой. Верно?
— С этого мы и начали. Те люди, которых ты приводил сюда, вошли бы в список, но их нет. В их параллельности доступа тем… Как бы их назвать для удобства? — вдруг озаботился Замок.
— Каких именно? Монстров или их вдохновителей?
— Вторых…
— Пусть они будут «дуггуры», — вспомнил Антон давний, основополагающий разговор с Воронцовым о трудах философа Андреева и форзелианском мировосприятии. Наравне с «агграми» термин означал неких зловредных существ (или сущностей), обитавших между третьим и шестым уровнем Миров Возмездия. Мерзкие, отвратные, несовместимые с людьми еще в большей степени, чем неадаптированные аггры.
— Согласен. Дуггуры до людей-друзей пока добраться не могут. В дальнейшем — возможно. Значит, мы должны дать им отпор здесь…
В голосе Замка прозвучали полководческие нотки. Учится на ходу.
— Должны — значит, дадим. Сильвия и Лихарев пока в безопасности, прикрытые твоим лондонским «коллегой» и колпаком нулевого времени. Я встречусь с ними через три минуты, как договорились. Юрий тоже некоторое время будет в безопасности. Трех монстров мы ликвидировали на пороге его дома, трупы отвезли на дачу Сталина. Сомневаюсь, что они вернутся на Арбат. «Писатель» сам по себе им не слишком интересен. Его не трогали двадцать лет…
— Земные двадцать лет могут быть пятью минутами у них, — вставил Замок.
— Не спорю. И все же… Дуггуров приманила концентрация наших излучений. Юрий, я, Валентин, следы матрицы Шульгина… Вот они и бросили в бой монстров.
— Против вас или — Сталина? Стреляли ведь по его кортежу.
— Могли и ошибиться за счет общего фона. А могли и правда по Сталину. Убрав его, автоматически выводили из игры Лихарева и создавали в стране такой бардак, что приходи и бери голыми руками, пока ближний круг примется портфели делить… Стой! — осенило Антона. — При таком раскладе власть мог взять Шестаков-Шульгин, поддержанный армией, Заковским и Лихаревым. Мной, естественно. Неслабый вариант.
— Для кого? — вкрадчиво осведомился Замок.
— Сам же сказал, что логика дуггуров тебе пока недоступна. Как там, кстати, с нашим Александром? Что ты имел в виду, говоря, что ему нужно вернуться в свое тело? Монстров или нечто другое?
— И то, и другое. С до сих пор действующими аггрианскими матрицами, мыслеформами, которые он создает, не задумываясь о последствиях, следом, оставленным на снежной планете, перспективой занять пост Сталина — слишком приметный объект. Будь я нормальным земным политиком, и то задумался бы, не стоит ли его убрать. Принцип Фразибула — убей того, кто высовывается. Наш друг высунулся из окопа по пояс. Любая пуля — его…
— Образно. Тогда включи Барселону. Посмотрим, как он там. Считаешь нужным — заберем. Шестакову я сумею подсказать, как вести себя в «одиночном плавании»… Ни хера себе! — не сумел сдержать человеческой эмоции Антон, увидев, что творится на площади перед отелем «Альфонс».
Глава девятнадцатая
Обо всем по-солдатски договорились, и Готлиб вышел проводить Буданцева за ворота своего дома. Только хотели пожать друг другу руки и разойтись до завтра, как — началось! Иван Афанасьевич не ошибся — сколько машина ни крутила по городу, а по прямой до отеля, где размещалась миссия, было не больше полукилометра. Там-то и разгорелась серьезная стрельба. Сначала — пистолеты и винтовки, это внешняя охрана. Потом начали взахлеб бить пулеметы. Буданцев умел отличать неторопливое, но громкое татаканье родного «дегтяря» от звонких, пофыркивающих очередей «МГ-34». Но это еще ничего не означало, союзники и противники пользовались одинаковым оружием, навезли его сюда достаточно.
Русский и немец переглянулись. Вопросов не задавали, но мысль была одна:
— Кто первый начал, наши или ваши?
— Нет, — сказал Готлиб, — глупость или провокация. Даже франкистское подполье атаковать советское представительство не взялось бы. Смысла нет. Через десять минут возле здания появятся штурмгвардейцы, батальон или два, на этом все и кончится. Половина — трупы, остальных допросят так, как ни вашим, ни нашим и не снилось. Вы помните, когда в Испании ликвидировали инквизицию? — Странно было слышать спокойный, размеренный голос немца, когда неподалеку гремел бой. Но приходилось соответствовать.
— Судя по рассказу Эдгара По, уже при наполеоновском вторжении, — ответил Буданцев, делая вид, что и его происходящее не очень касается. И вправду: белый офицер — одно, нынешние красные и абверовцы — другое. Он — из третьих.
— Точно. «Колодец и маятник». Тысяча восемьсот девятый год. В Германии — на триста лет раньше. В России ее вообще не было, — эрудиция Готлиба восхищала, но казалась неуместной.
— Побежали? — спросил Буданцев. Свой пистолет он доставать не хотел. Слабенькая игрушка, да и пригодиться может в другом случае. Просто протянул руку за спину, и один из сотрудников Готлиба тут же вложил в нее автомат Бергмана с дисковым магазином. Хорошо у немцев с дисциплиной, он не слышал словесного приказа, однако подчиненные фрегаттен-капитана все понимали, как собаки.
— Поехали, — возразил Готлиб, распахивая дверцу показавшейся из подворотни машины. Теперь шторки не мешали, Буданцев опять увидел условный взблеск мотоциклетной фары.
Готлиб тоже заметил.
— Ваши?
— Они самые. Я не блефовал.
— Хорошо, могут пригодиться…
— Если убегать придется?
— Может и так случиться…
В бой на чьей-либо стороне они с налету ввязываться не собирались. Сначала нужно разобраться в обстановке. Буданцев считал, что ему очень повезло. Не захвати его абверовцы, он мог бы оказаться сейчас в миссии, у Шестакова, без всякой пользы для дела. Лишний ствол ряды обороняющихся ничем бы не усилил, ценная информация осталась бы неизвестной. Сейчас — все наоборот. Действуя вместе с немцами с тылу, они смогут в решающий момент оказать своим существенную, если не решающую помощь. Семь автоматических стволов — серьезная огневая сила.
