Алескандр Зайцев - Исток
До полудня мы выкопали и канаву и яму для костра. После чего я пошел к обвалившемуся холму на другом берегу за глиной, а парни были отправлены искать и таскать камни, для будущей трубы. Два раза, набрав в короб столько глины сколько мог унести, решил что глины мне хватит. Промывать, просеивать её посчитал не нужным, мне же её не на посуду пускать.
После двух часов мучений, понял, что я не печник, стоило будущей трубе вырасти всего на полметра как она заваливалась и разрушалась. Уже думал даже забросить строительство, как вспомнил, что по трубе будет идти холодный дым, а не огонь и камни мне не очень то и нужны. В итоге изменил концепцию, вкопал по кругу жердей и вплел в них ветки кустарника, после чего все это обмазал толстым слоем глины. Читал когда-то, что так даже строили дома причем вплоть чуть ли не до середины двадцатого века.[44] На жарком солнце глина высыхала быстро, так что работа шла с заметным прогрессом.
Еще до заката коптильня была готова, осталось только прикрыть верх канавы чем-нибудь, что бы создать что-то вроде дымопровода. Накидал палок поперек, на них широкие пальмовые листья и положил сверху дерн, не сложно, но большего мне и не надо. Запуск коптильни перенес на завтра, так как уже пришла пора ужина и ежевечернего чтения стихов.
Утром сплел крышку для трубы, затем женщины нарезали бычье мясо как можно тоньше и я нанизал эти куски на веревки, после чего закрепил эти веревки на крышку и закрыл ею трубу. За раз в коптильню поместилось примерно сорок килограмм. Можно было и больше, так как с размерами установки я не мелочился, но боялся, что труба не выдержит нагрузку. Разведя костер в яме, дал образоваться углям, затем кинул на них лыко и траву, после чего закрыл костер, такой же плетенной крышкой. К моей радости дым пошел через трубу как и было задумано! Ответственным за поддержание костра и дым, была назначена Ла, как самая смышленая. Долго ей объяснял, что и зачем мы делаем. Это и правда было невероятно сложно, так как в местном языке не было даже таких понятий как: дым, жарко или холодно. Было только слово похожее по смыслу на «горячо», да и то скорее оно означало угли или «то что обжигает». Корявое у меня вышло пояснение, но суть я донес, что «то что обжигает» пройдет под землей и выйдет через трубу, тут без слов пришлось пояснять — жестами, и из-за этого мясо не будет долго портиться. Не смотря на мои корявые разъяснения Ла поняла всю важность новой работы и отнеслась к её исполнению очень серьезно. Примерно час сидел рядом с ней и только удостоверившись в том, что она поняла и делает все верно, занялся другими делами.
Проверил оставленные несколько дней назад в расщелине глиняные миски. На них не было ни трещинки, что говорило о том, что глина которую я нашел, почти идеальна для керамики. Но эти заготовки только самое начало, дальше оставалось самое трудное. Мало кинуть глину в костер и продержать её в нем несколько часов, таким образом керамику не получить, процесс намного сложнее. И основная заковырка в нем заключается в двух нюансах. Первый нюанс в том, что надо обеспечить равномерный нагрев материала, этого я собирался добиться выкладывая вокруг дрова по всей высоте. Второй нюанс заключался в том, что надо нагревать постепенно, плавно увеличивая температуру, а потом так же медленно понижать её. Не так легко в моих условиях, к тому же я совершенно не помнил этих температурных режимов. Впрочем у меня была возможность экспериментировать, что и собирался сегодня сделать.
Прежде чем приступить, нацарапал на мисках надписи «Сделано Одыром», зачем, а просто так, мне показалось это веселым.
Подготовил на северном берегу, что бы за дровами далеко не бегать, четыре площадки, под каждую из мисок. Затем поставил заготовки на плоские камни и обложил их тонкими, сухими прутьями. А затем, принеся угли от основного костровища, постарался как можно одновременнее поджечь сразу четыре этих костра. После чего пришлось бежать к стоянке и ставить пометку на часах, так я отметил время начала эксперимента.
Когда на одном из костров подкладывал более толстые дрова и усиливал жар, так же делал временные метки для каждой из заготовок. Поняв, что большинство времени я сижу, смотрю на огонь и ничего не делаю, принес сюда свой будущий лук и принялся скоблить его. Через полтора часа первая заготовка лопнула, большая трещина пробежала по дну, а затем расколола миску на двое. Именно эту заготовку я нагревал быстрее всех. Остальные выдержали нагрев до того момента как огонь стал максимальным.
Иногда проверял как идут дела у Ла. Будь её задачей, просто поддержание огня, я бы не волновался, но ей надо было не разжигать пламя, а поддерживать угли и дым, что намного сложнее. Но девочка молодец, справлялась на отлично.
Держать заготовки на максимально возможном огне, насколько помню надо долго. И чем дольше буду держать, тем лучше получиться керамика. В итоге решил, что буду это делать в течении десяти часов, а после начну планомерно остужать миски. На это уйдет весь остаток светового дня и часть ночи, к тому же мне надо будет сменить Ла на дежурстве у коптильни, спать мне сегодня видимо не придется. Впрочем организм молодой, так что по этому вопросу я не сильно переживал.
Как и задумал, постепенное охлаждение начал уже в сумерках, прервавшись от процесса только чтобы дойти до стоянки и прочесть ритуальные стихи. Попросил Ла не ложиться спать, пока я не закончу свои дела на берегу. Судя по её виду, она была готова и всю ночь просидеть, её невероятно воодушевляло то, что она занята чем-то новым и очень важным.
Примерно через два часа после заката, точнее было никак не определить, так как часы то не работали без солнца и время я определяя на глазок, по движению луны на небосклоне, завершил обжиг. Одну из мисок забраковал сразу, она покрылась сетью микротрещин. Оставшиеся две при поверхностном осмотре показались вполне годными, но было темно и я отложил более подробное изучение на утро, спрятав миски в уже знакомую расщелину.
Затем сменил Ла на её посту у коптильни, отправив девчонку спать. Помню, что рыбу таким образом надо готовить сутки, но у меня в трубе подвешено мясо, а значит время надо увеличить, желательно раза в два. Всю ночь сидел у ямы с углями, подкидывал то дрова, то траву или листья, да точил основу для лука. Заодно думал о том, как сохранить уже копченое мясо еще дольше. Лучшим вариантом в результате этих дум, мной был признан такой: мясо укладывается в глиняные миски, не обязательно на костре обожженные, можно просто высушенные на солнцепеке, обильно заливается маслом и замазывается той же глиной. Думаю это даст еще дней пять сохранности, а на большее я и не рассчитывал. Если получится растянуть годность мяса с нынешних четырех дней до семи, а то и девяти, то уже буду счастлив.
На восходе меня сменила Ла, а я, после зарядки, улегся в тенечке западного склона и поспал три часика, предварительно отправив мальчишек искать «кусачие камни» на мелководье. Проснувшись, умылся и пошел проверять как дела у остальных.
К моему сожалению, кожу буйвола нормально обработать женщины не смогли, этим надо было заниматься мне, но у меня не было на это времени. Заготовили только пару длинных, но тонких ремней которые девушки могли размять без труда и все. Сухожилия же были отделены как надо и наученный горьким опытом, я их промыл, очистил как смог и повесил сушиться на западном склоне, с той стороны холма почти никогда не бывает ветра.
Мальчишки порадовали найдя множество мелких осколков обсидиана, на копья они конечно не годились, зато на скребки и маленькие лезвия подходили замечательно. Подумав о том, что вулканическое стекло явно приносит вода, то значит где-то есть его месторождение иначе как эти осколки оказались здесь? Как мог расспросил братьев на предмет того, где погиб их соплеменник, укушенный «злым камнем». Если я правильно их понял, то тот кусок обсидиана был найден примерно в двух днях пути выше по течению, на берегу одного из притоков Реки, там был небольшой водопад, «шумящая вода падающая вниз», и под ним пещера, в которой их племя иногда жило во время кочевий. Из их слов стало ясно там таких камней много. Надо будет как-нибудь устроить туда экспедицию, в обязательном порядке.
Отправив парней бить рыбу, в том числе и Лаща, пусть поборет свой страх и учится этому несомненно полезному занятию, сам достал из расщелины миски и принялся их изучать. На вид оба оставшиеся целыми изделия были без изъянов. Поднес их по очереди к уху и щелкнул пальцем по ним, звук мне понравился, он был не сухой, что означало бы нарушение структуры и не глухой, которой означал бы то, что внутри оставалась еще сырая глина. Смутило только то, что цвет изделий изменился и стал красноватым, не помню нормально это или нет. Надо теперь было испытать на деле качество мисок по бокам которых шла надпись «Сделано Одыром», как не посмотрю на эти легко читаемые буквы на керамике, так непроизвольно на лице появляется улыбка, есть в этих простых словах что-то такое, от чего веет мои теперь таким далеким будущим.