Андрей Мартьянов - Сборник "Войти в бездну"
Почти три десятка приземистых двухэтажных и прямоугольных зданий, связанных между собой многочисленными проходами и кабелями, сгрудились у подножия и на склонах невысокой выветрившейся горой «столовой» формы – подобные образования еще можно в больших количествах увидеть в пустынях Соединенных Штатов или в Австралии. Коричневые скалы постоянно встречались на всем протяжении засушливой равнины, простершейся от экватора Геона до зоны южного тропика, где начинался занимающий все нижнее полушарие планеты безжизненный океан. Поселок Айрон-Рок, принадлежащий Европейскому Экономическому Сообществу, был пока единственным на планете, но в планах европейцев значилась постройка еще двух-трех, благо Геон являлся настоящим кладезем полезных ископаемых. Только одно месторождение, разрабатываемое уже три десятилетия, давало не меньше двадцати процентов всей мировой добычи хрома.
Собственно, в обновляемой каждые полгода электронной энциклопедии Комитета ООН по колонизации, о Геоне можно было прочитать следующее.
«Планета класса А, с кислородно-азотной атмосферой и примитивной углеродной жизнью. Опасных бактерий или вирусов не обнаружено. Условия внешней среды приемлемы для обитания. Среднегодовая температура: + 22° С. Первое посещение – 2249 год, основание постоянной колонии Айрон-Рок – 2252 год. На 31 декабря 2279 года население базы составляет 132 человека. Специализация – поиск и разработка редких металлов».
Неподалеку от самой базы находилась отлично оборудованная посадочная площадка – как-никак транспортные корабли наведывались в этот мир с частотой раз в два месяца, чтобы забрать продукцию обогатительного предприятия. За широким бетонным полем надзирала диспетчерская вышка, управляемая искусственным интеллектом почти без вмешательства человека. Сбоку от нее поднимались два металлически-блестящих ангара, скрывавших атмосферные летательные аппараты и один-единственный челнок, способный летать в космосе. Вертолеты служили для проведения геологических разведок на материке и отслеживания странных процессов, иногда происходящих в атмосфере Геона.
В данный момент поле занимали два корабля, никоим образом не относящихся к европейским металлургическим фирмам или военным патрульным кораблям, изредка навещавшим крупные поселения людей. В центре небольшого порта громоздился рейдер с выведенным на борту белой краской странным названием «Шейх-уль-Аллах» – представитель вымирающей породы кораблей, построенных в тридцатых годах нынешнего века.
Вообще-то около пятнадцати лет назад, еще до Азиатской войны, этот корабль назывался «Олимпик» и принадлежал одной из подставных британских фирм, занимавшихся контрабандой в пределах Солнечной системы. В один прекрасный день «Олимпик» был продан некоему обеспеченному господину с европейским именем, но центральноазиатской физиономией, а затем исчез из поля зрения инспекторов регистра ООН. Лишь очень немногие руководители тайных служб государств Земли знали о существовании «Олимпика-Шейха», оборудованного новыми двигателями и более современным бортовым компьютером. Переименованный рейдер стал одним из немногих кораблей, оставшихся в распоряжении «Нового джихада».
«Шейх-уль-Аллах» был не просто развалюхой, а корытом из корыт. Несколько десятилетий напряженной эксплуатации оставили на нем неизгладимые следы – ржавый и побитый метеорными осколками корпус, шрамы от плазменных разрядов, помутневшие стекла иллюминаторов… Заслуженная галоша, которой самое место на свалке.
Рядом с «Шейхом» «Юлий Цезарь» смотрелся как лощеный породистый щенок, усевшийся бок о бок с облезлой помойной крысой. Казаков после приземления на Геоне, как следует рассмотрев соседа по посадочной площадке в иллюминатор, что-то презрительно проворчал о том, что, мол, «тяжела и неказиста жизнь простого террориста». Маша с Гильгофом только ухмыльнулись и, не сговариваясь, многозначительно похлопали по бежевой пластиковой обшивке стен шикарного «Цезаря».
В другой ситуации приземление рядом, буквально на одно и то же поле, с кораблем потенциального противника выглядела бы беспримерной наглостью и безрассудством. Однако Фарелл мягко посадил «Цезаря» на белоснежные бетонные плиты, получил от искусственного разума вежливое «Большое спасибо за хороший полет» и одним движением пальца отстегнул ремень безопасности. Пилот знал, что бояться нечего. По крайней мере, пока.
* * *Полет от Сциллы до Геона занял всего четверо полных суток или пять тысяч семьсот шестьдесят минут. Корабль был не только удобен, но и невероятно быстроходен – обычный военный рейдер преодолел бы столь огромное расстояние за гораздо больший срок.
«Цезарь» не оплошал и в истории с догонявшей корабль ракетой. Умная машина с точностью до секунды рассчитала свои возможности вкупе с ресурсами двигателей, и прыжок через Лабиринтный барьер состоялся лишь за несколько мгновений до взрыва. «Ворота» пространства захлопнулись за кормой рейдера, волны взрыва и фотонный «отблеск» гиперпространственного прыжка наложились друг на друга, создав мощную интерференцию, отчего приборы «Киото» так и не смогли распознать, что недруг уцелел и благополучно исчез из пределов обитаемого мира в «параллельную Вселенную» Лабиринта.
Потом, когда экипаж и сам корабль оказались в полной безопасности, явившийся к экипажу во время ужина фантом «Юлия Цезаря» мстительно заметил, что эти мерзавцы с «Киото» еще получат свое, если уже не получили. Отвечая на назойливые расспросы Гильгофа, ИР объяснил, что оставил на Сцилле (естественно, без всякого совета с людьми) маленький подарок для незваных гостей, которые решатся посетить базу S-801. Какой подарок? Очень простой: плутониевую сферу в упаковке и со взрывателем, реагирующим на тепловое излучение и массу сверх полутора тонн. Наверное, от «Киото» уже ничего не осталось, равно как и от Иного, спрятавшегося в колонии. Гильгоф в который раз заявил, что ему жалко зверя, но доктора никто не слушал.
На ближайшие дни имелось два варианта действий. Первый: отдохнуть естественным образом, то есть все часы полета до системы АХ Микроскопа откровенно бездельничать, отсыпаться и при желании использовать богатую видеотеку корабля чисто ради развлечения. Продуктов и кислорода было в избытке, а посему не следовало беспокоиться о перерасходе этих двух основных составляющих жизнеобеспечения во время длительного перелета. Второй: лечь спать в криогенные капсулы всего на четыре дня.
Волюнтаристским распоряжением Казаков согнал всех в отсек с камерами глубокой гибернации – он не хотел расхолаживать команду четырьмя сутками вынужденного бездействия. Категорически отказались погружаться в гиперсон только Маша и Гильгоф, которым не терпелось провести первые исследования живых клеток Иного, сохранившихся в холодильнике научного центра. Лейтенант снова пробурчал что-то нелестное в адрес «яйцеголовых», но махнул на Ельцову и почтенного ученого рукой, отправившись спать. Естественно, что Бишоп, никогда не нуждавшийся в криогенном сне, остался бодрствовать вместе с неутомимыми исследователями. К слову, именно аккуратный андроид заделал листом пластика неприглядную дырку в полу лаборатории, из которой выглядывали оплавленные кабели, и подмел стеклянные осколки, пропущенные роботами-уборщиками.
Продрав глаза через девяносто шесть часов, господин лейтенант забрался в душ, быстро оделся и первым делом бросился в лабораторию – проверить, что успели натворить за четверо суток его подопечные. Подсознательно Казаков ожидал, что Маша Ельцова и восхитительный доктор Гильгоф склонировали не меньше сотни Иных, а опыты с генетической информацией привели к тому, что звери стали зелеными, травоядными и размером с домашнюю кошку.
Научный отсек был завален пустыми пластиковыми стаканчиками из-под кофе, засохшими бутербродами, в углу обнаружилась даже пустая бутылка из-под коньяка. Маша посмотрела на лейтенанта красными от недосыпа глазами, отрешенно поздоровалась и снова уткнулась в окуляры электронного микроскопа. Веня Гильгоф спал в кресле, положив на лицо тонкие бумажные листы распечаток. Один только Бишоп был, как всегда, свеж и бодр.
– Ну и ну, – раскрыл рот Казаков, обозревая поле научного сражения. – Бишоп, объясни, что здесь происходило?
– Сэр. – Андроид взглядом указал на похрапывающего Гильгофа и расплывчато ответил: – Мария Дмитриевна и Вениамин Борисович занимались работой. Очень интересные материалы, не желаете взглянуть?
– Не желает, – громко сказала Маша, не отрываясь от своего микроскопа. – Сергей, если вы увидите это, вы тут же бросите армию и уйдете в биологи. Министерство обороны потеряет перспективного офицера, страна останется без защиты, а Нобелевскому комитету – если вы будете очень настойчивы – придется занимать в долг для того, чтобы дать вам все премии в области биологии за ближайшие пятьдесят лет. Этого я не могу допустить. Кстати, мы что, уже прилетели?
