Андрей Круз - Я еду домой!
– Ну что с тобой теперь сделать, мистер? – все так же визгливо спросил порося. – Наверное, ты стал бродячим мертвяком, и нам пришлось тебя упокоить, вышибив твои поганые мозги пулей? Снести твой долбаный череп к дьяволу?
К чести Марка, следует отметить, что он промолчал, а вот сынок же его сиял, как будто ему сейчас начнут дарить рождественские подарки сразу на десять лет вперед, авансом, и даже приплясывал. И пока папа его страховал, сынишка бросился меня разоружать. Порося довольно ловко освободил меня и от автомата, и от своего «тауруса», и даже нашел подобранный «ругер» за ремнем под разгрузкой. Нашел даже нож и тоже отобрал. Все это он откладывал в сторону и, уверившись, что у меня ничего не осталось, он отступил назад, после чего изо всех сил, почти в футбольном подскоке, ударил меня ногой под подбородок. Точнее – хотел так сделать.
Я знал, что он так поступит, не удержится. Это тип людей такой дерьмовый, этот порося и такие, как он. Даже папа Марк. Топчи своего врага, когда он не может сопротивляться. А я еще и вид совсем убитого горем сделал именно для этого – вызвать его на удар, показать, что теперь меня можно пинать безнаказанно. И когда порося ударил, вместо того чтобы врезаться мне в подбородок и, может, даже сломать шею, его ступня в тяжелом ботинке оказалась зажатой у меня под мышкой слева. А затем я рванул его чуть в сторону, с перекатом, заодно подбивая вторую ногу и роняя его прямо на себя в качестве укрытия.
Мало мне тоже не показалось – аж ребра хрустнули, когда эта затекшая салом туша весом за центнер свалилась сверху. Но самое главное она сделала – дала секунду на то, чтобы моя правая рука нащупала резиновую рукоятку, и, когда порося собрался дергаться, в толстую его шею уже упирался короткий ствол револьвера. Его-то он и не нашел, полагая, что если у человека автомат, то двух пистолетов сверху ему достаточно, да и подвесил я его правильно, под разгрузку, под «почи» с магазинами. Наверное, не читал Хэммета, который сказал, правда про китайца, что если тот вообще носит пистолет, то у него с собой есть еще один, два, три или больше. Как у меня сейчас.
С хрустом взвелся курок, я вдавил оружие в слой сала изо всех сил, стараясь добиться боли, криков и общей жалостности, как и получилось. Порося заверещал, а торжествовавший до сего момента Марк сменил выражение лица на растерянное.
– Так, все убрали пушки, или я выпущу сало из этой свиньи! – с избытком патетики прокричал я, но американцы ценят ораторское искусство.
Подействовало. Боб, Пит и Саймон и так были просто растеряны, не понимая, что происходит, а Марк поверил мне сразу, к моему счастью. Из-за национальности наверное: «злобный кровожадный русский», и все такое. Это здесь встречается. Он отпустил свой автомат, который повис у него на ремне.
– Руки подними! – скомандовал я. – И три шага назад!
Жирные, голые до плеч руки в черных перчатках поднялись вверх, и он послушно отступил назад.
– Поднимаемся, молодой человек, – скомандовал я порося. – Аккуратно, не забывай меня прикрывать. Понял?
Последнее слово я проорал и еще сильнее вдавил ствол в сало, заставив порося завыть. Это чтобы идеи про сопротивление у него в мозгах возникать не начали, а то и вправду придется его на глушняк валить. И Марка. А не хочется, если честно, хоть общий уровень человеколюбия в последние дни, а сейчас особенно упал удивительно низко, аж самому страшно.
Поднялись. У толстуна подгибались колени, он весь дрожал, а затем я услышал плеск и почувствовал, как что-то закапало мне на ботинок.
– Ну, ты, животное! – рявкнул я ему в ухо, надавив стволом еще сильнее. – В постель будешь мочиться. А ну-ка встал!
Помогло. Он выпрямился, хоть повисший в воздухе запах мочи вовсю сигнализировал о его конфузе. А вообще надо сообразить, как мне отсюда уехать. Начни я всех разоружать – и спутники Марка могут решить, что и хрен с ним, с обмочившимся юношей, а свои пушки они не сдадут. И откроют пальбу. Поэтому нужна была идея, как отсюда смыться, не доводя дело до крайности, тем более что на троих мужиков из грузовика у меня вообще никакого зла нет. Нехорошо будет, случись чего.
– Вот что! – сказал я, обращаясь сразу ко всем. – Никому зла не хочу, но и рисковать не намерен. Вы двое с дробовиками, Пит и Саймон, оставляете оружие себе. Боб, ты свою винтовку закинь в кузов грузовика, чтобы пыль не собирать, и вместе с парнями идешь к дальнему концу во-он того склада! Мертвяков на территории уже нет, я ее сам почистил, так что, случись чего, из двух дробовиков отобьетесь, и пистолет у тебя есть. Когда разойдемся, подберешь свою винтовку.
Я показал подбородком на угол склада, отстоявший от места, где мы топтались, метров на двести. Они оглянулись, и я заметил, что на лицах у Саймона с Питом мелькнуло что-то вроде облегчения – видимо, такой выход из ситуации им тоже понравился. Боб выглядел чуть настороженным, но возражать все же не стал. Аккуратно положил винтовку в кузов, после чего они неспешной трусцой прорысили к дальнему складу.
– Марк, как слышишь, прием? – обратился я к заметно умаявшемуся стоять с поднятыми руками толстяку.
Еще бы – два таких окорока на весу держать, да и остальное сало давит. Вон как пот по морде течет, как масло по горячему блину.
– Говори уже, – вздохнул он.
– Тебе доверия меньше, – сказал я. – Аккуратно, очень медленно, сними свой карабин и положи его на землю. Пистолет у тебя есть, так что не пропадешь. После этого беги к своим друзьям как можно быстрее.
Марк набычился, затем сказал:
– Сначала отпусти Тима.
Ага, точно, его же Тим зовут. Эта девчонка, Анита, так его в аэропорту звала. Поросенок Тим в мокрых портках. Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф в одном мокром мешке.
– Марк, не вопрос, – подумав, кивнул я. – Сначала кладешь карабин на землю. Делай.
Возражать он не стал, а аккуратно выложил свой «бушмастер» на бетон, после чего отступил назад и снова поднял руки. Молодец, соображает.
– Теперь брось пистолет к карабину.
Он послушался, и никелированный «зиг» улегся рядом с карабином. Разве что бросать его он не стал, положил аккуратно. Ну и правильно сделал.
– Хорошо. Теперь повернись ко мне спиной, встань на колени, ноги скрести в щиколотках и не дергайся. Сейчас Тим будет сдавать оружие. Затем Тим побежит к нашим общим друзьям, а ты останешься со мной. Договорились?
Марк вздохнул, но сделал то, что я ему велел. Тима я тоже разоружил, стащив с него ремень карабина и просто сняв разгрузку и кобуру, после чего оружия на земле прибавилось. Было желание отвесить ему пинка, но все же не стал – не захотел трудностей с его папашей. Еще начнет дергаться, а хоть он и толстяк, но чувствуется, что мужик серьезный, лучше лишний раз не злить. Поэтому я просто прогнал отпрыска составить компанию остальным, довольно сильно толкнув его между жирных лопаток.
Собрал свое оружие, вернул на место. Потрогал лицо – кровь все еще шла, и не слабо. Сразу вся перчатка измаралась в ней. Глубоко рассек, за…ц, прикладом приложил. А я прощелкал. У меня начал подниматься уровень злобы и на трусливого придурка Тима, и на себя, что я его проспал. Захотелось Тима вернуть и долго и с наслаждением бить его толстой лопоухой голове. Предпочтительно ногами.
Сделал несколько глубоких вдохов и выдохов – вроде успокоился. Нельзя так злиться: непродуктивно, можно глупостей наделать. Ладно, я себе материальную компенсацию возьму за это. Посмотрел на тех, кто убежал к дальнему складу. Там все в порядке, всех вижу, все на месте, сюда никто не идет. Показал стволом направление, сказал:
– Пошли, Марк. Только разгрузку подбери и вытащи магазин из винтовки Тима. И затвор дернуть не забудь.
Марк что-то проворчал, но в драку не полез и спорить не стал. Кажется, понял, что я замыслил. Собрал все, что я сказал, и я погнал его перед собой к ангару. Бежать там было всего метров двадцать, но он умудрился запыхаться. М-да, худеть ему надо, равно как и сыночке: отожрали окорока.
В ангаре я Марка радостно поиспользовал, заставив перекидать мне в кузов еще три десятка коробок с рационами. Больше все равно не влезет – и пикап небольшой, и закрепить нечем, да и времени уже нет: мало ли до чего они тут додумаются? Я даже стоять вынужден был так, чтобы и Марка контролировать, и этих четверых видеть. Кроме Тима, кстати, все вели себя смирно, присев на погрузочный пандус и свесив ноги, один порося метался там от одного к другому, размахивая руками, но те лишь отмахивались от него. Мокрое пятно на его серых штанах было хорошо видно. Постеснялся бы мельтешить.
Я занервничал, когда вспомнил, что не сообразил отобрать у всех рации и мобильные телефоны. Как бы подмогу не вызвали.
Когда Марк загрузил коробки, я заставил его содрать толстый полиэтилен с поддона с какими-то непонятными коробками, а затем в этот полиэтиленовый лист он повыщелкивал все патроны из своих магазинов – и к карабину, и к пистолету: я ведь заметил, что «зиг» у него сорок пятого калибра. Затем он освободил от патронов пистолетные магазины Тима, и я честно вернул пустые магазины ему. А вот магазины к карабину из разгрузки, равно как и саму разгрузку, возвращать не стал. Это и будет компенсацией, почти сто патронов сорок пятого и двести семьдесят к карабину. Правда, потом я подумал и отобрал у Марка еще и тактический фонарь для М-4 с зарядным устройством. Хотел изъять и оптику, но все же постеснялся, а прицел у него с собой был. Кстати, на карабине Тима что-то было наверчено – надо бы глянуть, когда мимо поеду. На прощание изъял у Марка его «уоки-токи», такой же, какой торчал из сыниной разгрузки. Вот у меня и связь появилась, а я мучился.
