Герой на подработке. Ищи ветра в поле - Елена Тихомирова
– Что думаешь?
– Возможно, – жалея о том, что я такой вот умный и замечательный, ответил я и с надеждой посмотрел в настороженные глаза Марви. Гордость, конечно, не дала мне солгать ей, но… – Но, может, Холще иное что-нибудь скажем?
– Нет, Странник. Мы справились даже с настоящим драконом.
– Угу, – уголок моего рта ехидно приподнялся помимо моей воли.
– Угу не угу, – сердито буркнула она, – а справились. Все это знают. И если сейчас справимся, то о нас слава ещё больше пойдёт.
– За такую славу Гоития нас не… не того? Он же богат, раз старканские земли себе под угодья скупает. Может нанять пару сотен людей.
Женщина скосила взгляд на Засланца, внимательно нас слушающего.
– Чё? – сразу взъелся он на её взгляд.
– Ни чё! Брехня это, что мы осень гулять будем. Если всё выйдет, то другой заказ словим. На сумму покруче этой.
– Клхуче двухста золотых?! – обомлел Засланец.
– Мне потом наедине расскажешь?
– Нет, – уверенно покачала головой Марви. – Холща сам не рад, что мне проговорился. А я не трепло. Поэтому, раз решил, что возможно, то готовься. На это дело придётся идти нахрапом.
– Не люблю я так.
– Ты не любишь? Давай не завирайся! – удивилась она и звонко рассмеялась. – Это я не люблю. Я осторожничаю. А тебе что в голову взбрело то ты и делаешь! Ты же ничего на этом свете не боишься. И никого.
– Нет, Марви. Я тоже боюсь.
– Чего же?
– Сейчас. Дай подумать, секундочку. Хм? Нет, прости. Эта мысль от меня ускользнула.
– Неудивительно. Всем известно, что мысли у тебя скользкие, – хмыкнул Засланец и, сплюнув вниз с колокольни, проследил за плевком.
Глава 13
Нас было семеро. Мы расположились в ближайшей к особняку Лютьена Чибо таверне и делали вид, что забрели сюда случайно. В ожидании возвращения Марви, я нервно пил молоко из кружки, отсев от прочих на лавку к окну. Остальные глотали пиво, но не пьянствовали. Так. Тянули как напиток, так и время. Я же прислушивался к своей интуиции. Та настойчиво молчала, и я не знал к добру это или к худу.
Наконец, появилась наша убийца. Она приехала в арендованной карете. Изображая из себя властную купчиху, женщина с недовольном воспользовалась помощью лакея, отчитала его за что-то, прежде чем сунуть кошель с оплатой, и стремительным шагом направилась в гостиницу, расположенную напротив корчмы.
Её длинное алое атласное платье и горделивая осанка выбивались из аскетичной обстановки улиц. На Марви завистливо посматривали пуритански одетые горожанки и облизывали языком губы проходящие мимо мужчины. Несмотря на восходящую луну жизнь в городе всё ещё бурлила, и Марви выглядела подобно королеве ночи… И кто придумал ерунду, что не наряд красит человека? Одежда выгодно подчеркнула пухлость женщины, добавила груди по меньшей мере размер, а волосы, переставшие пребывать в состоянии сальных сосулек, вдруг оказались поистине роскошными. Даже кривой нос, который стал мне прекрасно виден, когда Марви обернулась, превратился в изюминку всего облика. Позволил её лицу выделиться из тысяч однотипных масок.
– Какая же она красивая, – услышал я шёпот подсевшего ко мне Данко и понял, что не один я залюбовался внезапно обнаруженной красотой женщины.
Вокруг меня и лучника не было никого, кто мог бы подслушать мою тихую речь. И оттого мне вдруг не пойми с чего стало жизненно необходимо объяснить Данко то, что внезапно открылось моему восприятию.
– Да, но ты зря восхищаешься. Больше она с тобой не сойдётся.
– Чего? Чего ты сказал?!
– Тише, – попросил я его. – Она с тобой не сойдётся. Но лишь потому, что ты ей более чем нравишься. Марви боится своего чувства. А когда женщины боятся, они творят всякую ерунду. Их страх становится тем, что определяет их жизнь.
– Дура она тогда, – скорбно вздохнул Данко. – Я б для неё, сука, дом как у господ справил. В жемчугах бы у меня барыней ходила. Ничего б не пожалел.
– А такой жизни она боится ещё больше, чем своего сердца. Думает, что её недостойна.
– Тьфу! Во напридумал, а я уши развесил! Нашёл же какого дремучего болвана слухать. Много ты, вафел, в бабах-то понимаешь?
– Вообще их не понимаю.
И правда? Что на меня нашло?
– Тогда заткнись, сука. Вечно треплешься. Бесишь!
Он основательно вскипел, так что я взаправду замолчал. А там Марви тайком улизнула из гостиницы и пришла к нам. Платье на ней теперь было самого простого покроя и настолько широкое, что хорошо скрывало мужскую одежду да воровской арсенал под ним. От облика королевы ночи осталась только память, что эта женщина может быть иной. Совсем другой.
– Вроде всё получилось, – начиная привычно теребить руки, ответила Марви на вопросительный взгляд Данрада. – Малая намеренно пролила на себя пунш и под предлогом, что ей надо просушить платье, пробралась в комнату для слуг. Даже капризничать особо не пришлось, потому что до неё подобная оказия случилась с ещё одним служкой. Там очень неудобная поварёшка для розлива оказалась.
– А дальше?
– По пути Малая приметила окошко механизма. И так как всё было тихо, я дала добро на наш план. После подачи десерта, когда начала петь приглашённая певичка, она юркнула куда надо. Мне удалось подсмотреть через приоткрытую дверь.
– Тревоги не было?
– Нет. Но чтобы отвести от себя подозрение, я сделала вид, что выпила больше, чем нужно и сообщила некоторым кавалерам, что отправила свою служанку подготовить мою спальню. Меня посчитали девицей лёгкого поведения.
– Не будут ли они там толпой, голубчики, толпиться? – с кривой усмешкой кивнул Браст в сторону, где располагалась гостиница.
– Навряд ли, – пожала плечами Марви. – Все они были с жёнами, и потому теперь с них до утра глаз не спустят. Ещё и за все возможные грехи три шкуры сдерут так, что всё желание пошалить враз скиснет.
– Тогда будем начинать? – решил сменить тему Данко.
– Нет, стоит подождать ещё часа два. Я уезжала одной из последних, но мало ли? Этого времени хватит, чтобы все гости разъехались, а слуги сволокли посуду на кухню да убрались восвояси.
– Восвояси?
– Они были наняты на один вечер и им запретили покидать обозначенные для них пределы под страхом… смерти. Мило, правда?
– Мило, – хмыкнул Данрад. – Что ещё смогла там высмотреть?
– Этот дом мог построить только сумасшедший! – округлила глаза
