Вор с черным языком - Кристофер Бьюлман

Сумасшедшая не может править королевством, но вполне может выйти замуж. Поэтому дядя, теперь уже король, отдал племянницу в жены одному знатному человеку из королевства Галлардия. Он был некрасив, его называли Жабий герцог Орфея, зато храбр и хорошо относился к Мирейе, которая перестала притворяться безумной, когда оказалась далеко от Испантии.

Потом гоблины подошли еще ближе.

Они сказали: «Мы проголодались».

И вот королевства собрали всех храбрых мужчин, что у них еще оставались, но этого оказалось недостаточно. Тогда и мудрые женщины тоже стали воинами, но и этого было мало.

Мирейя была не такой уж сумасшедшей, но опасной. Оказалось, что она умеет разговаривать с животными. И вызывать дождь. И заставлять воду течь в гору. Когда король, ее супруг, ушел на войну с гоблинами и не вернулся, оставшиеся галлардийцы решили, что им не нужна ведьма, и выдали Мирейю замуж за короля далекого Аустрима.

Там она и осталась.

А в Испантии и Галлардии вырастили огромных боевых корвидов и отправили их на войну вместе с самыми последними мужчинами и половиной оставшихся женщин.

И тут оказалось, что гоблины боятся птиц.

Корвиды отрывали кусачим ноги, а женщины отрубали руки.

Тогда гоблины сказали: «Ну их на хрен, этих птиц, мы больше не голодны» – и вернулись к своим сраным тоннелям, полям с невольниками и грибным садам.

Когда волна гоблинов схлынула, Мирейя, теперь уже королева Аустрима, принялась наводить порядок. Король любил ее и делал все так, как она скажет. Она выгнала из страны Гильдию Берущих. Те послали адептов-ассасинов, чтобы убить ее, но животные вовремя предупредили Мирейю об их приходе. И Гильдия залегла на дно. Но Мирейя потратила столько магии на борьбу с Гильдией, что не услышала, как животные предупреждали ее о великанах. Ибо на королевства людей обрушилась новая беда: когда гоблины опустошили их земли и лишили силы, пришли великаны и захватили самый западный из городов.

Холодный город в долине меж двух горных хребтов.

И никто теперь не знал, куда пропала королева.

Но старый друг отправился на ее поиски.

Женщина-воин, вместе с птицами изгнавшая гоблинов.

А теперь она задумала вернуть Мирейе спантийский трон.

С помощью двух ведьм.

Возможно, с помощью солдата Босоногой гвардии.

И вора, который ненавидел свою Гильдию.

Вот такую историю рассказала мне Норригаль, пусть даже и не так многословно.

Выслушав эту историю, я почти заснул.

Я должен был умереть, но не с какими-то недоносками, а в достойном, хотя и провалившемся походе.

Был ли я на самом деле готов предать Гильдию и действовать против ее интересов?

Этого я не знал.

Но светлая сторона Смерти заключалась в том, что сейчас, сидя в клетке и ожидая, когда мы окажемся в желудках гоблинов, мне не обязательно было это знать.

Только умереть, и все.

Сбросив с себя это бремя, я смог сохранить спокойствие и достоинство, даже когда старик-гоблин подошел ко мне и протянул странное приспособление с ручкой. Боги, как же от него разило гнилью! Но я задержал дыхание. Старик показал когтистой лапой на ручку, словно предлагая мне покрутить ее. Я не ответил, и тогда он ухватил меня за руку сквозь решетку и все-таки заставил сделать один поворот. Из приспособления высыпалась маленькая кучка белых кристаллов. Старик раскатал их по моей руке и лизнул ее жутким, покрытым коркой языком, похожим одновременно на кошачий язык и на вываренную кожу. Один из зубов слегка оцарапал меня, и тогда гоблин посыпал крупинками соли каплю выступившей крови, подцепил ее пальцем и обсосал палец, как будто это было самое вкусное лакомство на свете. Пошел он в жопу, этот гоблин, пошли в жопу все гоблины и все, кто помирился с ними! Если вы еще не поняли почему, то слушайте дальше и узнайте больше. Узнайте правду.

36

Смерть чаек

Просто посмотри на меня, – сказал я Норригаль позже.

Может быть, прошел час, а может, полдня. Время теряет значение, когда ты лежишь в ужасно неудобном положении, ожидая смерти. На стенках трюма горели нелепые фонари, – наверное, была ночь. Норригаль уставилась мне прямо в глаза. Гоблины собирались разделывать гарпунера перед нашей клеткой. Один из них, судя по всему капитан, подошел к старику, подливавшему воду в котел, и что-то сказал, а потом они с мясницкими ножами и веревкой направились к клетке гарпунера.

Мне совсем не хотелось увидеть все это во сне, если у меня еще будет возможность поспать перед смертью. Поэтому я отвернулся и решил, что Норригаль сделает то же самое. Так и вышло.

Старик не выдержал и захныкал, но я не могу упрекать его за это. Ужасно слышать собственные рыдания, поэтому я запел песню, которую выучил еще в Пигденее, под названием «Красивой, стройной, молодой». Или «Песня по кругу», потому что именно так ее обычно и исполняли. Лучшим своим тенором я протестовал против того черного дела, что должно было свершиться. Я пел громко. Наверное, я никогда еще так не пел, потому что хотел, чтобы бедный старый сукин сын услышал песню своего родного города, и я хотел все сделать правильно.

Красивой, стройной, молодой,

Тебе несладко жить порой,

Но боль печалей и забот

К утру забудется, пройдет.

Малк тоже знал эту песню и вступил зычным баритоном:

Так наслаждайся каждым днем

И помни только радость в нем.

Норригаль подхватила песню, добавив свое высокое носовое контральто, насколько это было возможно с прижатым к решетке лицом.

Ведь время обмануть нельзя,

Состарятся твои друзья.

Гарпунер запел вместе со всеми, но гоблинам это не понравилось. Его ударили по голове, похоже зашибив насмерть, и это было бы только милосердно. Потом кусачие взялись за него по-настоящему, но мы продолжали петь:

Но не тревожься, не грусти,

Немало лет должно пройти.

А этот день – он только твой,

Веселой, стройной, молодой.

Среди песков и грозных скал

И где я только ни искал,

Но не встречал еще, ей-ей,

Улыбки ярче и милей.

Так улыбнись, подай мне знак,

Что я пою не просто так,

Что