Сергей Палий - Монохром
Но я не стал шуметь. Этим ходом не пользовались очень давно, и дверь держалась только потому, что была покрашена. Хорошего пинка оказалось достаточно, чтобы выломать гнилые доски.
– Мир устроен так, что мы платим за ф-фсе дары, которые получаем, – сказал Лёвка. – Зона не исключение. Она дает некоторым прикоснуться к своим со кровищам, но требует ф-взамен монетку.
– Цвет? – Я приподнял брови. – Это мой разменный грош?
– Э, не ф-фсе так просто, – горько улыбнулся парень, опираясь на мое плечо. – Ахроматическое восприятие зрительных образов – общий побочный эффект. – Общий?
– Да, я со многими разговаривал. Ф-все Призраки Зоны страдают редкой разновидностью приобретенного дальтонизма. Ты – не исключение. Неуютно.
Пожалуй, этим словом можно было охарактеризовать мою первую реакцию на услышанное. Неуютно до озноба. До брюшных колик.
Подавить эмоции не удалось, и по мурлу пробежал короткий, но живописный мимический карнавал.
– Так ты до сих пор не понял. – Лёвка искреннеудивился. – Ну и ну. Мне казалось, что я правильно растолковал твои мотивы, когда мы заключали сделку.
– Не втыкаю, – резко ответил я. Непонимание и страх породили злость, захотелось засветить напарнику по уродливой роже, но я сдержался – ему и без того досталось. – Добыть артефакт, загнать его Фоллену… Какие еще мотивы?
– Без «жемчуга» тебе не покинуть Периметр – Зона не отпустит. Ф-вот такая ф-вот монетка.
Уши опять заложило – пришлось зажать ноздри и выдохнуть, чтоб отпустило. Злость ушла.
Воспоминания о последней ходке в город всплыли с алмазной четкостью. Вот почему мне было так некомфортно за Периметром. Вот почему апрельское солнышко вместо радости и тепла дарило раздражение, а свежий ветерок нес уныние и отчужденность. Вот почему веснушчатый пацан вместе с дурацкими голубями казались такими чужими. Дело не в том, что я отвык от мира, все намного хуже. Незаметно я стал частью Зоны. Уже полгода я вижу в черно-белых тонах. Просто мозг не сразу смирился с переменой и продолжал некоторое время додумывать цвета там, где их уже не было. Похоже на фантомные боли, когда ты продолжаешь чувствовать отнятую конечность.
Присмотрись, Минор. Внимательно разгляди монохромный мир, который окружает тебя. Осколки прошлого и частички будущего – в них нет места ярким краскам. Как во снах, где мы всегда платим за возможность хотя бы раз обрести крылья и взмыть в небо. Ловим на короткий миг небывалое ощущение свободы, а потом падаем. Просыпаемся. И больше никогда не видим цветных снов. Это возмездие, сталкер.
Тебе не жить без аномальной подпитки, и «жемчуг» – единственная вещь, при помощи которой дано с определенного этапа перешагивать незримую черту. Заветный артефакт. Истинная ценность его гораздо выше жалких процентов скупердяя Фоллена. Много-много выше любых откупных.
Только вот хочешь ли ты уходить? Нужно ли тебе пересекать грань? Дрой вон тоже задался этими вопросами – даже решил порвать с бродяжьей жизнью и завести бизнес в Москве…
– Ф-время, – тихо прошептал Лёвка, сплевывая бесцветный темный сгусток. – Надо спешить. Уже совсем скоро. Я кивнул и переступил через обломки двери.
Этаж встретил нас неподвижностью. Знаете, так бывает: входишь в помещение, а воздух мертвый и словно бы вязкий, как смола. Так вот, если воспользоваться подобной аналогией, здесь он загустел до янтарной твердости. Недавнего присутствия пробудившихся угольников не было заметно. Они, видимо, покинули зал сразу, как только осознали положение дел и получили возможность двигаться. Причем на поверхность Лёвкины сослуживцы выбирались явно не по аварийной лестнице, с которой только что сошли мы, а каким-то иным путем. По вертикальной шахте? В прочем… эти акробаты ведь могли.
В тошнотворный запах прелости робко вплелись нотки давным-давно сгоревшей проводки и какой-то терпко-едкой химии. Стало заметно прохладней.
Тусклого фонарика ПДА не хватало, чтобы рассеять темноту: луч выхватывал отдельные детали интерьера, части треснувших стен, фрагменты несущих колонн, на боках которых сквозь раскрошившийся бетон и обрывки старых плакатов виднелись упрочняющие прутья арматуры.
Пол был неровный. Местами плиты вспучились вместе с линолеумом, а кое-где провалились, словно забой пережил землетрясение с магнитудой баллов в шесть по Рихтеру. Только тектонические сдвиги были ни при чем.
Я вспомнил, как Лёвка рассказывал про чудовищный прорыв черного тумана из недр забоя. Да уж, если подобный катаклизм повторится, укрепленные стены основного ствола и подпорки не выдержат – свод яруса обрушится. Тут даже дилетанту ясно: небольшой встряски будет достаточно, чтобы все уцелевшие конструкции посыпались. И останутся отдыхать под тоннами породы два дуралея, вознамерившиеся померятся пи-пирками со стихией.
– Мы на месте, – сказал Лёвка. – Помоги добраться до направляющих подъемника. Это ф самом центре, за барахлом. Под «барахлом» он подразумевал старомодные серверные шкафы с кучей проводов, битыми системными блоками и маршрутизаторами, а также боксы для геологических образцов, запаянные резервуары с подведенными трубами высокого давления, генераторы и какие-то энергетические установки, назначения коих я даже не представлял. Все добро было свалено в кучу, будто кто-то небрежно и впопыхах пытался переволочь научный скарб с одного места на другое.
– Сюда и впрямь хотели запустить ботанов, – пробормотал я, перебираясь через высоко вздыбившуюся плиту и подсобляя Лёвке. – Как ты собираешься остановить этот… туман?
– Я часто лазал сюда раньше, много-много раз спускался… рассчитывал, носил шашки… Кажется, мутаген начал путаться.
– Эй, не вздумай отключиться, – нахмурился я. – Ты мне еще не показал схрон, где «жемчуг» заначил.
– Да-да, для тебя припасен артефакт… – Лёвка обернулся, и я отшатнулся от диковатой улыбки на изуродованном мутациями и огнем лице. Черные прожилки почти полностью поглотили усеянную волдырями кожу. Плоть расслоилась и висела бахромой. – Свою часть уговора ты ф-выполнил. Я тоже сдержу обещание, не ф-фолнуйся.
– Ты все еще не объяснил, как собираешься перекрывать шахту? Здесь что, есть какая-то аварийная заслонка?
– Я много раз сюда спускался, таскал и таскал шашки… – опять завел свою волынку напарник. – Скупал потихоньку на Кордоне, в «№ 92», у гарнизонных и нес сюда. – Чего ты, блин, таскал-то? – Как чего… Ф-ф-взрывчатку.
Ой, как я не люблю такие сюрпризы на стометровой глубине. Вот почему нельзя было заранее предупредить, пока не залезли в задницу по самую макушку, а?
– Совсем мозги почернели уже? – полюбопытствовал я. – Ты не серчай, но я с тобой за компанию помирать не хочу. Поверь, я сумею пережить душевное потрясение и принять новое черно-белое видение мира. Будет трудно, но я обещаю справиться.
– Ф-фсе шутишь… Да ты не бойся. Динамит не здесь, он ярусом ниже.
– О, спасибо, дружище. Успокоил. А я уж было начал волноваться.
– Я расположил заряды так, что энергия ф-фзрыва будет направлена ф-вниз. Обрушится только часть ствола до этого яруса. Ф-все, что выше, не должно свалиться. – Не должно? Или не свалится?
– Инженер-ф-ф-взрывотехник я, конечно, не дипломированный, но по прикидкам…
– Заткнись, сапер недобитый, – сердито велел я. В голове билось одинокое: «глупо». Остальные мысли растворились в окружающем сумраке. – Даже не знаю, кто из нас с тобой безмозглей. То ли ты, утянувший меня в подземелье на верную погибель, то ли я, подписавшийся за комиссионные в проводники очередному Исусику, возомнившему себя мессией.
Мы остановились в метре от вертикальных железных направляющих, по которым когда-то скользила подъемная люлька. За ними угадывались стальные тросы, теряющиеся во тьме. Ого, да тут глубина-то приличная – еще метров сто точно! Дальше – не разглядеть. А я-то думал, мы близко ко дну подобрались. – Нож, – попросил Лёвка и отдал мне ПДА.
– Решил картофана настругать с лучком и селедочкой? Ну-ну. К закуси выпить полагается, а у нас нет. Кстати, лучка с селедочкой тоже нет.
– Дай мне свой нож! – рявкнул парень, и эхо, раздробившись на тысячи «о», рухнуло вниз. Глубоко вздохнув, он добавил уже тише: – Иначе мне не достать артефакт.
– Теперь понятно. – Я вытащил «десантник» из чехла и протянул рукоятью вперед. – Так бы сразу и сказал, что цацку из нычки подковырнуть надо, а то вопишь как резаный… Я осекся на полуслове. Я не ожидал.
Я растерялся и не успел среагировать, потому что такого расклада не мог даже представить…
Все произошло настолько быстро, что мне оставалось только с отваленной челюстью и подогнувшимися коленками наблюдать за действиями Лёвки со стороны.
Он сильным уверенным движением вогнал лезвие в дырку, оставленную пулей «гауссовки», и рассек брюшину сантиметров на пять в сторону пупка. Нож выпал из его руки и со звоном упал на пол. Лёвка, часто дыша и глядя расширенными глазищами на хлынувшую кровь, залез в рану когтями, застыл на секунду. Потом с оглушительным ревом вытащил оттуда плотный комок, оборвал удерживающие его жгутики и зажал раскуро-ченное пузо другой рукой.
