Энди Чамберс - Путь архонта
— Пестрый! — в изумлении выпалил Ксагор. Фигура отвесила витиеватый поклон, после чего легко запрыгала навстречу по неровному склону.
+Осторожно! Этот служит Той, что Жаждет!+ зашипела Анжевер. Беллатонис удивленно сморгнул. Улыбающийся арлекин — ибо перед ними, несомненно, был один из этих странных кочевников — что приближался к ним, никак не выглядел одержимым, хотя никогда нельзя сказать наверняка.
— О! Тьфу на тебя, голова-в-банке! — с притворным возмущением вскричал Пестрый и строго помахал пальцем. — Мой первый и единственный господин — Смеющийся Бог, безотносительно соглашений с погибелью всего нашего рода, как тебе наверняка хорошо известно. Мне кажется, ты пытаешься восстановить Беллатониса против меня, а ведь мы только-только встретились!
— Ты имеешь… преимущество передо мной, Пестрый, — осторожно сказал Беллатонис. — Ты, похоже, знаешь обо мне, но я не знаю тебя, если не считать довольно расплывчатое описание встречи в Паутине, которое дал мне Ксагор. Основываясь на нем, я так понимаю, что должен поблагодарить тебя за его счастливое возвращение.
— О, не надо благодарностей, старое ты чудовище! — Пестрый ухмыльнулся и с неожиданной силой похлопал его по плечу. — У меня не то что бы имелся выбор. Ход событий на тот момент уже пришел в движение, и если бы ваша маленькая группа осталась умирать в Паутине, все бы стало гораздо, гораздо хуже. На этом этапе можно было только уменьшить возможный вред.
— Ты имеешь в виду Лилеатанир?
— Я подразумеваю Разобщение в целом.
— А, — с внезапным приступом дурноты ответил Беллатонис. Во внешности этого маленького, улыбчивого и дружелюбного паренька было что-то от убийцы. Гемункул распростер руки в жесте, охватывающем весь город, и ответил со злорадной прямотой: — Сожалею, что твои усилия были не так уж успешны.
Пестрый снова улыбнулся, на сей раз более мрачно.
— Просто подумай, насколько хуже все могло быть… но я здесь — на этот раз — не для взаимных упреков. На самом деле, я просто пришел сюда посидеть в тишине и немного подумать, и тут ты — ответ на мою проблему — просто подходишь прямо ко мне! Ну не потрясающе ли это?
— Действительно, впору уверовать в божественное вмешательство, — настороженно отозвался Беллатонис, — что иронично, учитывая то, что нас окружает.
Пестрый рассмеялся чистым и искренним смехом, кощунственно прозвеневшим среди разбитых икон.
— О! Да! Воистину так, мой дорогой гемункул, причем настолько, что ты не можешь и вообразить. Понимаешь ли, корни Кургана Иконоборца уходят далеко, далеко в прошлое — вплоть до времен до Падения. Когда эльдары обнаружили, что сами стали богами, у них исчезла надобность в резных образах и воображаемых друзьях. И они бросили их в мусор — Азуриана, Лилеат, Ишу, Керноуса, Кхейна и всех остальных… Потом, когда они крали похожие артефакты у других рас, происходило то же самое. Они навалили столько награбленного на собственных разбитых богов, чтобы показать, что нет ни высшей силы, ни спасителя, ни бессмертного плана. Все на свете проклято навеки. Так им хотелось верить, потому что так было проще смириться с собственным проклятием — и хочешь знать, в чем еще большая ирония? В том, что куски и осколки эльдарских богов по-прежнему там, внизу, разломанные и забытые на дне громадной кучи, погребенные под горой отбросов, что становится все выше от ненависти и гордыни. Ну как тебе такая метафора?
Пестрый снова захохотал, и на этот раз в его голосе было больше, чем легкая примесь безумия. Беллатонис посмотрел на Ксагора, развалина лишь беспомощно пожал плечами в ответ.
— Был такой и раньше, — сказал Ксагор, — но меньше смеялся над собственными шутками.
Беллатонис кивнул и как бы без задней мысли положил руку на пистолет.
— Я думаю, мне следует настоять на том, чтобы ты рассказал мне о своих намерениях, — спокойно произнес Беллатонис, пока Пестрый издавал маниакальные взрывы веселья. — Нам далеко идти, и мы не можем позволить себе лишние задержки, какими бы увлекательными они не были.
Пестрый вытер слезы с глаз и успокоился.
— Ах, простите, пожалуйста, события в последнее время столь мрачны, что я едва не забыл, зачем я пришел… и вот, оно почти здесь — большое представление! Вы уже не успеете пройти на свои места, если только вам чуть-чуть не помочь. К счастью для вас, помощь — это мое призвание.
+Он поглотит твою душу, Беллатонис. Ты проклят уже потому, что заговорил с ним. Не принимай помощи от этого создания и двигайся дальше.+
Реверсивная психология? Для Анжевер это было настолько грубо, что Беллатонис помедлил, задумавшись.
— Объясни понятнее, что ты собираешься делать, — сказал он хихикающему арлекину. — Что ты подразумеваешь под «большим представлением»? Почему ты говоришь, что мы опоздали?
Пестрый показал в небо высоко над курганом Иконоборца, мимо порта Кармин и вершин шпилей Верхней Комморры, туда, где ясно сияли Илмеи. В атмосфере творилось смятение, огромное множество объектов крутилось и сверкало далекими молниями.
— Начинается увертюра, — внезапно посерьезнев, сказал Пестрый. — Я помогу тебе в мгновение ока добраться до Центрального пика — это опасно, но что сейчас неопасно? Я даже устрою для тебя встречу с Вектом, чтобы ты мог перед ним объясниться, заключить сделку, отдаться на его несуществующее милосердие — что бы ты там ни надеялся сделать.
— Почему?
Вопрос Беллатониса прозвучал плоско и подозрительно. Губы Пестрого изогнулись в улыбке, прежде чем ответить.
— Потому что я агент Векта! — помпезно воскликнул Пестрый. — Или, по крайней мере, меня пытаются в этом убедить. Но в основном потому, что если верховный властелин сконцентрируется на тебе, то, возможно, всего лишь возможно, он может смилостивиться и прекратить резню.
— Хмм, так значит, ты на самом деле хочешь сказать, что намереваешься отвести меня к Векту, желаю я того или нет, — сказал Беллатонис, крепче сжав рукоять пистолета.
Это был напрасный жест, и он это знал; все, что он когда-либо читал об арлекинах, подчеркивало, насколько они опасны, несмотря на внешнюю демонстрацию веселья и легкомыслия. Поскольку к таким выводам приходили ученые, весьма сведущие во всем, что касалось опасных психопатов, им, пожалуй, следовало доверять.
— Так ли это? — на миг задумался над вопросом Пестрый, а потом снова поднял на Беллатониса взгляд, в котором не читалось ни малейшего следа юмора.
— Да, это так, — твердо провозгласил арлекин.
Глава 24
БЕЛОЕ ПЛАМЯ, ЧЕРНОЕ СЕРДЦЕ
Валоссиан Ситрак с ненавистью взирал через дымящуюся равнину на блистающие стены и высокие остроконечные крыши крепости Белого Пламени. Все попытки захватить это место были прекращены из-за приказов верховного властелина, последние из которых поступили в виде потока бессмысленных и, кажется, противоречащих друг другу инструкций из зиккурата. Ситрак досадовал, что теперь он мог только медленно дрейфовать в «Рейдере» по периметру осажденной территории в надежде на то, что Иллитиан и его лакеи ухватятся за возможность, вылетят из крепости и атакуют его. Его паноптикум пленных душ беспокойно бормотал и шевелился на краю сознания, как будто питаясь его недовольством.
Ситрак по-прежнему верил в Векта — несомненно, верховный властелин подготавливал что-то, о чем ему, Ситраку, было вовсе не обязательно знать, чтобы выполнять свою роль. Он говорил себе, что готов мириться с этой навязанной слепотой, раз уж она необходима для исполнения воли Векта, но некоторая его часть подвергала эту необходимость сомнению.
Разоренная равнина вокруг крепости Белого Пламени стала полем смерти для обеих сторон. Все окружающие шпили рухнули, а фундаментальный слой был полон разрывов и провалов, столь глубоких, что в пяти местах они проходили насквозь, до самого нижнего города. Несмотря на все разрушения, крепость Белого Пламени по-прежнему гордо и дерзко высилась под защитой энергетических полей, казавшихся непроницаемыми. Все, что только двигалось по открытой местности, было уничтожено стационарными орудиями башни или кольцом сил Черного Сердца, которые парили сразу за пределом радиуса поражения крепости. Они оказались загнаны в тупик.
В результате бои стали эпизодическими и выпадали лишь на долю отрядов, пробиравшихся по туннелям фундаментального слоя или пытавшихся прокопать новые. Всего в нескольких метрах под поверхностью разгорались отчаянные, лихорадочные схватки между группами мандрагор, Карателей, кабалитов и ур-гулей, зажатых в пространстве, которого только и хватало, чтобы взмахнуть оружием. Мандрагоры и ур-гули по-прежнему брали числом, их количество умножалось с каждым часом. Прибытие Карателей помогло стабилизировать ситуацию, но нисколько ее не облегчило.