Павел Нечаев - Свобода от, свобода для
На следующий день стражник вместе с завтраком принес мне какой-то сверток. Кинув его на стол, он, по обыкновению молча, сменил бачок биотуалета и ушел. Лязгнул засов. Я встал со стола, развернул сверток, погладил блестящий шелк. Все понятно, Республики больше нет. Через несколько дней возобновились допросы. Какой-то внятной цели у них не было, думаю, Эрану просто не с кем было поговорить, поделиться своим триумфом.
- Ну и бардак вы развели, - Эран, заложив руки за спину, прогуливался по кабинету. За окном на флагштоке развевался бело-голубой флаг, - что ни дом, то крепость, и горы оружия в каждом доме. Ты стрельбу вчера слышал?
- Нет, - покачал я головой, и усмехнулся, - а что, кого-то из твоих ублюдков ухлопали? Давно пора.
- Шваль узкоглазая, из-за таких как ты, вооруженная до зубов, убивала наших, а ты и рад. - Эран вперил в меня горящий ненавистью взгляд. - Мы вчера как раз их квартал зачищали.
- И как успехи? Судя по тому, как ты бесишься, не очень, - хохотнул я.
- Успехи, да, не очень, кое-кто от нас ушел. Но ты не радуйся, мы извлекли из этого урок. Ты, небось, думаешь, что вот сейчас мы закрутим гайки, и народ против нас поднимется?
- Так и думаю, - не стал скрывать я.
- А вот хрен тебе! - Эран посмотрел в окно, и опять повернулся ко мне: - мы подождем. Год подождем, два подождем, если понадобится. И достанем всех по одному, когда люди уже привыкнут жить по-нашему. Главное, что нефтезавод у нас, и практически без крови, без потерь обошлись.
- Все еще впереди, - покачал я головой.
- А вот и нет, не восстанет никто. Мы вчера узкоглазых давили, и никто за них не встал, ни один. Даже твои друзья сидели по норам. И за тебя никто ни слова не скажет, вот увидишь.
- Думаешь, все так спокойно схавают твою версию? - разозлился я.
- Схавают, и облизнутся! Думаешь, у нас дураки сидят? Нет, мы вас просчитали, давно просчитали. Посмотри, как технично мы вас обыграли. Жаль, что ты убил Профессора, он был очень полезен. Именно он составил твой психологический портрет, а наши аналитики просчитали все возможные варианты твоих реакций. Все, что ты делал, было просчитано.
- Все равно вам никто не поверит.
- Поверят! У нас есть свидетель, который уже рассказал всем о деталях вашего заговора.
На следующий допрос Эран привел Мишку. Насчет Мишки я все понял, еще когда увидел удивленные глаза Стаса, так что сюрпризом его появление это не стало.
- Михаэль - подающий надежды молодой человек. Он сделает у нас большую карьеру, - улыбаясь, поведал Эран. Мишка заметно нервничал, ему было неловко, он переминался с ноги на ногу, и не хотел смотреть мне в глаза.
- Ну как, тридцать серебряников еще не прожгли карман? - спросил я, приподымаясь. На меня тут же навалились стражи. Ну, да что я мог сделать? Сковали по рукам и ногам, и к полу пристегнули.
- Михаэль настоящий патриот, он понимает, что у вашего образа жизни нет будущего. Будущее есть только у государств, а у вас не государство, у вас анархия, бардак. В вашем обществе у талантливых молодых людей не было никакой возможности сделать карьеру, - откинулся в кресле Эран, - или копаться в земле, или с железками возиться. Никаких управленческих должностей, как так можно жить? Никакой возможности разбогатеть, никакой возможности жить по-человечески. А у нас - широкие карьерные перспективы.
- Это вряд ли, - я посмотрел на Мишку, и повторил, - вряд ли ты карьеру сделаешь, сучонок. Предателей нигде не любят, так что быть тебе вечным "подай-принеси". И поделом тебе.
Мишкины глаза забегали, бледное лицо пошло пятнами, он переводил растерянный взгляд с меня на Эрана.
- Не обращай внимания, Михаэль, это он от бессилия, зубами щелкает, как пойманная крыса, - со смехом прокомментировал Эран мои слова. Смех его прозвучал натянуто, вымученно, и я понял, что попал в десятку, никакой карьеры у Мишки не будет.
- А ведь тебе с этим жить, Мишка, живи долго, со временем ты поймешь, что совершил, еще локти себе сгрызешь. Тебе с этим жить, слышишь! - кричал я уже в спину выскочившему из комнаты багровому Мишке.
Лежа на кровати в своей камере, я много думал. Рассматривал отдельные факты и фактики, крутил их таки этак, потом укладывал в общую головоломку. Понемногу, картина происшедшего прояснялась, часть прояснили слова Эрана, часть я домыслил сам.
Нас действительно обыграли, обыграли вчистую, как взрослый дядька обыгрывает сопляков. Не знаю, как они нашли подходы к Мишке, что ему пообещали, но это было неважно, главное, что нашли, соблазнили, и превратили в своего агента. Остальное уже было делом техники: Мишка все время крутился рядом, его никто не замечал, и ничего от него не секретил. О каждом нашем шаге тут же узнавали враги, это тут же свело к нулю нашу операцию с узкоглазыми, зная, что те работают на нас, Эран мог сливать нам дезу. Плюс Профессор, которого и вербовать-то не надо было, до того он нас ненавидел. В результате, мы видели и слышали то, что хотел Эран. Не знаю, кому из них пришла в голову идея подложить бомбу, но решение пощадить меня было простым, как все гениальное. Я, поневоле, восхищался изяществом этого хода. Они нашли единственно возможный вариант. Взорви они нас всех, и вставшее на дыбы население Республики тут же выбрало бы новый Комитет, не хуже нашего. Пойди они на нас войной, результат был бы тем же - сплоченный единый фронт. Они подложили бомбу, пощадили меня, а затем свалили на меня и взрыв, и убийство несчастного Стаса со всеми его домочадцами. Зная о моей репутации безбашенного отморозка, в это легко было поверить. В результате, дезориентированный народ сидит по домам, не зная, кому верить, а они преспокойно захватывают власть, укрепляя свои позиции не по дням, а по часам. И все это без кровопролития и усилий. Оставалась только одна неясность: что произошло с Вайнштейном. Эран молчал, обходил эту тему, а я не спрашивал. Во мне теплилась надежда, что Вайнштейн, умная голова, понял все, и сумел сбежать.
Допросы прекратились на целую неделю, видимо, Эран был занят, потом пришел ко мне в подвал, пододвинул себе стул, сел.
- У меня к тебе есть предложение, Коцюба, - начал он, - сделай две вещи, и я тебя отпущу.
- Не отпустишь, - покачал я головой, - ты же знаешь, что я за тобой приду.
- Две вещи, - Эран сделал вид, что не слышал, - первое: ты объяснишь мне, как пройти к индиго. И второе: сделаешь признание по всем правилам, на камеру. Я тебя отпущу, дам машину с полным баком, оружие. Могу яхту дать, если хочешь. Дай слово, что не вернешься, ведь ты всегда свое слово держишь, и можешь ехать...
- Что, не получается взять индиго под контроль? - усмехнулся я. - Что вы за народ, не можете жить спокойно, до всего вам есть дело, все хотите своими жадными лапами загрести...
- Так поможешь, или нет?
- Нет, - растянул я губы в глумливой ухмылке, - сами решайте свои проблемы. Вы же такие всемогущие, всезнающие.
- Ладно, решим, тебе же хуже. Сдохнешь, как крыса, - Эран встал, и пошел к двери подвала, его подручные за ним.
- Погоди, - бросил я ему, когда он уже переступал порог. Он остановился, повернул голову, я продолжил: - Знаешь, почему тебе не достать индиго? Тебе нечего им предложить, Эран. Нечего! - я раскатисто захохотал. Эран с перекошенным лицом вышел из подвала, с грохотом захлопнув дверь. Это был последний допрос, больше он не приходил.
Глава 18. "Лавай"
Первым, что я услышал, когда проснулся, было поскрипывание переборок и негромкий плеск волн. Просыпался я медленно и тяжело, страшно болела голова, слипшиеся веки никак не хотели подыматься. Наконец, я с трудом продрал глаза, оказалось, что я лежу на койке, надо мной так близко, что можно дотянуться рукой, еще одна койка. Мерное раскачивание не оставляло сомнений в том, что я нахожусь на судне, а повернув голову, я узнал обстановку. Это была моторная яхта Вишневецкого, он ее нашел после Песца, восстановил, и мы даже пару раз выходили на ней в море, отдыхали. Когда Эран предложил мне яхту, я сразу понял, о какой яхте он говорит.
Я попытался приподняться, но головокружение тут же бросило меня назад на подушки. В пересохшем горле першило. Заметив в сетке на стене бутылку воды, я схватил ее, и жадым глотками выпил. Когда мне немного полегчало, я все-таки сумел встать, шатаясь, подошел к двери, и вышел на корму, по лесенке взобрался наверх надстройки, к штурвалу. Осмотрев горизонт в бинокль, я не обнаружил ни следа берега, вокруг расстилалось открытое море. Подергав штурвал, я понял, что он намертво заклинен, экран навигационного компьютера был разбит, компас в гнезде отсутствовал. К штурвалу липкой был примотан какой-то конверт, я содрал его, обламывая ногти, открыл, и прочел. Отпечатанный на бумажке текст гласил:
"Коцюба, извини, что так вышло, но иначе я поступить не мог. Поверь, что мне было нелегко принять такое решение, но интересы сообщества превыше всего. Жаль, что ты не принял моего предложения, ведь все могло бы сложиться иначе. Твои друзья индиго вступились за тебя, пригрозили, что уйдут, если мы тебя хоть пальцем тронем. Мы не могли допустить, чтобы они ушли, люди их слишком любят. Поэтому я дал им слово, что отпущу тебя целым и невредимым. Как видишь, я сдержал его: ты жив, здоров, и свободен.
