Джон Скальци - Бригады призраков
– Чувство страха знакомо всем живым существам, – возразил Джаред. – Даже тем, у кого нет сознания.
– Не совсем так, – поправил его Бутэн. – Все живые существа обладают инстинктом самосохранения. Это чувство похоже на страх, но это не одно и то же. Страх – это не стремление избежать боли и смерти.
Корни страха в сознании, что тот, кого ты олицетворяешь собой, перестанет существовать. Страх определяется сознанием. А обинянам это чуждо. Вот почему они никогда не сдаются в плен. Вот почему они никогда не берут пленных. И вот почему Союз колоний их боится. Потому что обинян невозможно напугать. Какое же это замечательное качество! Оно настолько ценное, что, если мне когда-либо снова поручат создавать людей-солдат, я обязательно предложу лишить их сознания.
Джаред поежился. От Бутэна это не укрылось.
– Ну же, Дирак, не упорствуй. Уж ты-то никак не можешь сказать, что сознание сделало тебя счастливым. Сознание того, что ты появился на свет с какой-то целью. Сознание того, что ты обладаешь чужими воспоминаниями. Сознание того, что в своей жизни тебе лишь суждено убивать тех, на кого укажет Союз колоний. По сути дела, ты оружие, обладающее чувством собственного "я".
– Вздор!
Бутэн усмехнулся:
– Что ж, вполне справедливо. Не могу сказать, что я хотел бы быть существом, абсолютно лишенным самосознания. А поскольку ты вроде как должен быть мной, признаю, меня нисколько не удивляет, что ты полностью разделяешь мои чувства.
– Если обиняне совершенны, не могу представить, зачем им понадобился ты.
– Разумеется, потому, что сами они не считают себя совершенными, – сказал Бутэн. – Обиняне понимают, что лишены сознания, и, хотя для каждого в отдельности это не имеет особого значения, для них как вида живых существ это очень важно. Они ознакомились с моими работами – в основном посвященными проблемам переноса сознания, но также с моими ранними заметками о записи и хранении сознания. Захотели получить то, что, на их взгляд, я мог бы им дать. Очень захотели.
– И ты дал им сознание? – удивился Джаред.
– Пока что нет. Но я близок к этому. Близок настолько, что их желание превратилось в одержимость.
– Одержимость, – повторил Джаред. – Весьма сильное чувство для существ, лишенных способности чувствовать.
– Известно ли тебе, что означает слово "обин"? – вдруг спросил Бутэн. – Каково его значение в обинянском языке, от которого и произошло название всей расы?
– Нет, – признался Джаред.
– Оно означает "лишенный", – радостно склонил голову набок Бутэн. – Ты не находишь это любопытным? У большинства разумных видов, если заглянуть достаточно далеко в этимологические корни их самоназвания, получится та или иная вариация на тему "народ". Потому что каждый вид начинает со своего маленького родного мирка, убежденный в том, что является абсолютным центром вселенной. Но только не обиняне. Они с самого начала знали, кто они такие, и слово, которым они назвали себя, показывает, что им недостает чего-то, что есть у всех остальных разумных видов. Обиняне лишены сознания. По сути дела, это чуть ли не единственное описательное существительное в их языке. Ну и, конечно, "Обинур" означает "дом тех, кто лишен". Все остальное пресно, как пыль. Так, "Арист" – это всего лишь "третий спутник". Но слово "обин" очень примечательно. Представь себе, что каждая раса называла бы себя по своему самому большому недостатку. Человечеству, конечно, в таком случае следовало бы назвать себя "заносчивостью".
– Но какое обинянам дело до того, что они лишены сознания? – спросил Джаред.
– А какое дело было Еве до запрета есть плод с древа познания? – ответил вопросом на вопрос Бутэн. – Не должно было быть никакого – ан нет, поди же. Ева подверглась соблазну. Если верить во всемогущего Бога, значит, он умышленно наделил ее этим чувством, Что, на мой взгляд, с его стороны было очень грязной шуткой. У обинян нет никаких оснований желать сознание. От этого им не будет ничего хорошего. Но тем не менее они стремятся его получить. Полагаю, вполне возможно, что консу не сели в лужу, создав разум без самосознания, а, наоборот, умышленно сотворили обинян именно такими, после чего запрограммировали в них стремление к тому единственному, что им недоступно.
– Но зачем им это было нужно?
– А зачем вообще консу делают то или другое? – спросил, в свою очередь, Бутэн. – Когда ты в своих краях самый продвинутый вид, тебе можно не объясняться перед дикарями. Так и консу. Для них мы – дикари. Продолжая наше сравнение, консу можно считать всемогущим господом. Ну а обинян – бедными, неразумными Адамом и Евой.
– То есть ты – это змей-искуситель, – подхватил Джаред.
Бутэн усмехнулся, услышав это двусмысленное сравнение.
– Возможно. И возможно, дав обинянам то, чего они хотят, я изгоню их из того рая, где они обитают, лишенные сознания. Ну да ничего, они это как-нибудь переживут. А я тем временем получу от них, что нужно мне. Получу войну, которая положит конец Союзу колоний.
"Дерево", на котором остановили выбор трое десантников, имело больше десяти метров в высоту и около метра в диаметре. Поверхность ствола была покрыта бороздками в коре, по которым во время дождя вода поступала к внутренним тканям. Через каждые три метра из более глубоких бороздок торчали растущие по кругу гибкие плети и тонкие ветки, чей размах уменьшался по мере удаления от поверхности земли. Саган, Сиборг и Харви долго смотрели, как ветер раскачивает дерево.
– Такой легкий ветерок, а дерево качается сильно, – наконец заметила Саган.
– Наверное, наверху сила ветра больше, – предположил Харви.
– Если и больше, то ненамного, – возразила Саган. – Высота дерева всего около десяти метров.
– Может быть, оно внутри полое, – предположил Сиборг. – Как деревья на Фениксе. Когда мы с Дираком лезли по ним, приходилось постоянно следить за тем, на что наступаешь. Деревья родом с Феникса на вид крепкие, но не всегда выдерживали вес тела.
Саган кивнула. Приблизившись к дереву, она навалилась всем своим весом на край небольшой бороздки. Кора держалась довольно долго, прежде чем оторвалась. Саган задумалась.
– Лейтенант, собираешься залезть? – спросил Харви.
Джейн ничего не ответила. Ухватившись за гребешки бороздок, она подтянулась, стараясь равномерно распределять свой вес, не сосредоточивая его в одном месте. Когда Саган преодолела две трети высоты дерева, ствол, ставший к этому моменту значительно тоньше, начал прогибаться. Поднявшись на три четверти высоты, она увидела, что дерево уже заметно наклонилось к земле. Саган вслушалась, пытаясь уловить треск и хруст тканей дерева, однако не было ничего, кроме шелеста гребешков коры, трущихся друг о друга. Судя по всему, местные деревья обладали небывалой гибкостью; по-видимому, им приходилось порядком терпеть от страшных ураганов, которые зарождались над огромным океаном Ариста и обрушивались на относительно небольшие острова-материки планеты. Саган поползла выше.
– Харви, – окликнула она, перемещаясь по стволу вверх и вниз, чтобы найти точку равновесия, – скажи, у тебя есть такое ощущение, что дерево вот-вот сломается?
– Нет, по-моему, ствол держит превосходно.
Джейн перевела взгляд на ближайшую пулеметную установку:
– Как ты думаешь, сколько до нее?
Дэниел наконец понял, что у нее на уме.
– Недостаточно для того, чтобы осуществить задуманное, лейтенант.
Саган не была в этом так уверена.
– Харви, – снова окликнула она, – тащи сюда Винье.
– Что?
– Тащи сюда Винье. Я хочу кое-что проверить.
Харви постоял, изумленно раскрыв рот, затем поспешил за Винье. Саган посмотрела на Сиборга:
– А ты как, держишься еще?
– Нога болит, – ответил тот, – и голова. Меня не покидает ощущение, будто мне чего-то не хватает.
– Это интеграция. Без нее очень трудно сосредоточить внимание.
– Да с этим-то как раз никаких проблем нет, – усмехнулся Стив. – Внимание у меня сосредоточено – вот только на том, что мне чего-то не хватает.
– Ничего, привыкнешь, – успокоила его Саган. Сиборг пробормотал что-то нечленораздельное. Через несколько минут появился Харви, тащивший на плече тело Винье.
– Дай догадаться самому, – сказал он. – Ты хочешь, чтобы я поднял беднягу к тебе.
– Да, пожалуйста.
– Ну да, черт побери, почему бы и нет? – буркнул Дэниел. – Нет ничего лучше, как лазать по деревьям с мертвецом на плече.
– У тебя получится, – заверил товарища Сиборг.
– Если только никто не будет меня отвлекать, – проворчал тот.
Уложив тело поудобнее, он начал подниматься, добавляя дереву свой собственный вес и вес мертвого Винье. Ствол затрещал и начал заметно прогибаться. Харви приходилось передвигаться очень осторожно, чтобы не потерять равновесие и не выронить Винье. Когда он добрался до Саган, верхняя часть ствола наклонилась почти до горизонтали.
