Роман Куликов - Штык
— Снова показывает, уже на другой аномалии. Сейчас попробую.
Вскоре они вдвоём тащили хихикающего Буля через проход, открывшийся в туманной полосе. И Штык вместо того, чтобы удивляться прогулке на поле аномалий, озабоченно размышлял, что ему теперь делать с теряющим разум Булем.
Впрочем, «ефрейтор» вскоре перестал смеяться и вместе с Хомяком зачарованно смотрел в небольшую воронку, над которой медленно струились бледно-фиолетовые огненные языки. Сам Штык ровным счётом ничего там не видел, но Хомяк утверждал, что странный призрак снова даёт уроки выживания среди аномалий. Все попытки узнать что-то более подробно не увенчались успехом — «бойцы» смотрели в фиолетовое пламя и слабо реагировали на внешние раздражители. Штык не выдержал. Прождав несколько долгих минут, он лёг прямо на теплую сухую землю и провалился в спасительный и желанный сон.
Потом его дергали и трясли, но он уже не имел сил выбраться из сонных глубин и лишь слабо перебирал ногами, когда его потащили. Целую вечность Штык пытался сбежать в объятия сна, а его продолжали тянуть, отпускать и снова поднимать, подставляя под руки твёрдые плечи. Казалось, что этому не будет конца, в какой-то момент его вдруг «выбросило» на поверхность сознания, и он открыл глаза.
Вокруг чернел обычный лес. Если что-то вокруг и было видно, то только благодаря вспышкам света где-то уже далеко позади. Хомяк и Буль тащили своего «генерала» напролом через кусты, и Штык вдруг понял, что ни один, ни другой уже почти ничего не соображают. Буль пыхтел, как загнанная лошадь, и смотрел перед собой невидящим взглядом.
Хомяк выглядел настолько измождённым, каким-то высохшим и посеревшим, что больше походил на труп.
Не без труда остановив механически вышагивающих «солдат», Штык осторожно усадил обоих под ближайшим деревом. У самого отчаянно кружилась голова, болело где-то в груди и сильно хотелось пить. Но вокруг царила обычная ночь, и всё остальное было уже не важно.
Радиометр в кармане продолжал свою нескончаемую трескучую песню, и, немного отдохнув, Штык начал поднимать «солдат». Несколько минут он безрезультатно тряс и расталкивал обоих. Потом решил сменить тактику и громко сказал:
— А ведь где-то в лесу есть вода! Холодная! Много воды!
Несколько секунд ничего не происходило, а потом вдруг оба, как по команде, начали подниматься на ноги.
— Не знаю, где её искать, — продолжал по инерции Штык, — но если сидеть на месте, здесь её точно не дождаться.
— Там, — измученным голосом сказал Хомяк, показывая пальцем в темноту. — Там вода.
Пожалуй, быстрее и уверенное по Зоне они ещё не ходили. Буль и Хомяк выглядели так, словно были немного не в себе. Но вперёд шагали бодро, и Штыку оставалось только крепко держать их за куртки и успевать переставлять ноги. Он ни секунды не сомневался, что если отстанет — «бойцы» этого просто не заметят.
Сколько продолжался этот безумный забег по ночному лесу, не смог бы сказать никто. В какой-то момент земля полого пошла вниз, под ногами захлюпало, и вся троица буквально повалилась прямо в чёрную прохладную благодатную влагу. Воды было много, и она пыталась подхватить под руки и нести, слегка покачивая и напевая тихую журчащую песенку. Напившись, умывшись и слегка придя в себя, Штык поднялся на ноги и обнаружил, что стоит почти по пояс в воде. Другой берег ручья скрывался в темноте.
Выловив за куртки «бойцов», Штык вытащил их поближе к берегу и оставил на мелководье. Буль и Хомяк слабо шевелились и, кажется, не желали прекращать водные процедуры. Потом Штык выбрался на сухое место и только тогда позволил себе обессиленно растянуться на песке.
32
Утро выдалось холодным и пасмурным. Продрав глаза, мародёры заметили, что пейзаж вокруг них снова изменился и обновлённые деревья опять потемнели. Почему-то на большинство людей это подействовало удручающе. И затея с лодками и домом на озере уже не казалась такой заманчивой и легко осуществимой.
Справив нужду и подкрепившись, мародёры, подгоняемые Киргизом, принялись за постройку лодок. Из рюкзаков Стреги и его людей вытащили флаконы с герметиком, «жидкие гвозди», складные ножовки и рулоны наждачной бумаги.
— Там, где кора уже — будет носовая часть, срезаем её под углом градусов в сорок пять, кормовую — всё равно, просто сделайте поровнее, и достаточно, — распоряжался Киргиз, рассматривая лист бумаги с чертежом, который выудил из внутреннего кармана. — Зачищаем «наждачкой» все отверстия от сучков и веток и сажаем на «жидкие гвозди» заплатки. Потом проходим все швы герметиком…
Главарь обвел взглядом людей, с кислыми лицами стоящих перед ним. Энтузиазма в их глазах он не увидел, но ему было на это плевать.
— Ну?! Что стоим?! — рявкнул он. — Начинаем! Толик, Стрега, командуйте!
Мародёры начали вяло разбирать инструмент.
— Да как мы на этом поплывём? — проворчал Халиф, раскладывая рукоять ножовки. — Кора же развалится.
— Заткнись и делай, что сказали! — зашипел на него Толик.
— Я что, плотник, «плешка» вас забери? — фыркнул Халиф, но всё равно направился вместе с остальными к принесённым накануне кускам коры.
Толик задержался рядом с братом.
— Что это у тебя? — поинтересовался он, показав взглядом на лист бумаги в руке Киргиза.
— Да один сталкер за пузырь нарисовал. Он раньше в кораблестроительном учился…
— Я-то ни в каком кораблестроительном не учился, поэтому мне, неучу, не совсем понятно, как мы эти полукруглые штуки, которые ты так смело называешь лодками, на воде удержим, чтоб не переворачивались?
— Не считай меня идиотом, Толь. — Киргиз достал ещё один листок, показал брату и подмигнул.
Толик только криво усмехнулся и пошёл к своим людям. К удивлению мародёров, кора оказалась очень прочной и даже острым зубьям ножовок поддавалась с неохотой. Под руководством Киргиза к срезанным концам подогнали и приклеили заглушки, затем на глазок выровняли высоту бортов, стесав ножами, и приделали к ним снаружи треугольные стабилизаторы, чтобы лодка не перевернулась на воде. И когда из первого куска коры получилось что-то весьма похожее на плавсредство, изначальный скепсис стал улетучиваться. Осмотрев результат своих трудов и даже частично опробовав — Халиф забрался внутрь и подпрыгнул несколько раз, но лодка выдержала, — мародёры с проснувшимся вдруг энтузиазмом принялись за дальнейшую работу. Киргиз с важным видом расхаживал между будущих лодок и раздавал указания.
Но через какое-то время его непосредственное участие уже не требовалось — мародёры сами втянулись в процесс и вполне успешно справлялись с задачей. Главари участвовали в постройке наравне со всеми, лишь иногда раздавая указания.
— Швед, чего стоишь? — спросил Толик, оставляя ножовку в надрезе и поднимаясь.
— Мы закончили, — пожал плечами светловолосый здоровяк.
— Угу, — подтвердил Халиф, затягиваясь сигаретой.
— Хрена с два вы закончили! Гаси цигарку и придумайте, на чём будем сидеть.
— В каноэ сидят на коленях, — сказал Швед. — А это именно каноэ. Делать лодки из коры придумали ещё североамериканские индейцы…
— А мат придумали русские, чтобы доходчиво объяснять таким, как ты, что от них требуется! — рассердился Толик.
— Заблуждаешься! Мат появился на Руси…
— Швед, твою мать! — повысил голос главарь. — Сейчас ты у меня заблудишься! Делай, что сказал!
Здоровяк довольно улыбнулся и, пихнув Халифа в плечо, так что у того выпала сигарета, направился исполнять приказ Толика.
В этот день все пять каноэ были готовы. Удовлетворенный результатами Киргиз осмотрел каждое, сказал, что где исправить и доделать, потом довольно вздохнул и произнёс: — Завтра сделаем вёсла и двинем к озеру.
33
Открыв глаза, Штык обнаружил над головой светло-серое небо и верхушки деревьев. Что автоматически обозначало, что им опять удалось переночевать в Зоне без боевого охранения. Удалось ли?
С трудом согнув руку, он уперся ею в мягкий песок и медленно перевернулся на живот. Всё тело отозвалось мучительной тянущей болью.
Он лежал на берегу довольно широкого ручья или даже небольшой речушки. До другого берега было не меньше десятка шагов, причем лес на той стороне подобрался совсем близко к воде и стоял сплошной стеной.
Хомяк и Буль лежали недалеко от Штыка двумя грязными бесформенными комками. Он, морщась от боли, приподнялся и на четвереньках подполз к своим «бойцам». Судя по ровному дыханию, оба крепко спали или пребывали в обмороке. У Буля были опалены волосы на голове.
Красное лицо Хомяка наводило на мысли об ожоге. Частично обгоревшими выглядели также одежда и обувь. Осмотрев себя, Штык убедился, что и у него на ботинках немного оплавилась подошва.
Немного передохнув, он кое-как снял с себя затвердевшую от грязи куртку. Серьёзных травм не было, ожогов тоже, но сильнейшая ломота в суставах и боли в мышцах свидетельствовали о том, что накануне организм отдал почти всё, на что был способен. Очень хотелось есть и пить. Со стоном поднявшись на ноги, Штык доковылял кое-как до воды и напился. Боль и внутреннее оцепенение постепенно начали отходить на второй план.
