Александр Маркьянов - У кладезя бездны. Часть 4
— Ты видел его труп?
— Да, видел. Я потерял половину своих людей, прежде чем мы ворвались в дом.
Контр-адмирал Мануэле Кантарелла не сказал, что когда они ворвались в дом — барон был уже мертв. Он просто не посчитал нужным это говорить отцу.
— Хорошо — коротко сказал Кантарелла
— Мы уходим.
— Действуй, как договорились. Можешь считать себя полным адмиралом…
Диктатор отключил трубку. И, размахнувшись, бросил ее об пол — но не со злости, а от радости, переполнявшей его…
Какие же они все идиоты…
Неужели, они думают, что они смогут переиграть его? Неужели, они думают, что они смогут переиграть государство?
Преступный мир таков, каким государство позволяет ему быть…
Он хорошо, отчетливо хорошо помнил эти слова. Это были слова несменяемого товарища министра внутренних дел России Кахи Несторовича Цакая.
Преступный мир таков, каким государство позволяет ему быть…
И преступники в рясах — такие же преступники, как и любые другие.
В это же самое время — к субботней мессе готовился Папа. Для него это было делом привычным, он был умен и красноречив — но сегодня ему все никак не удавалось сосредоточиться…
Интересно, о чем думают эти идиоты? Неужели они и в самом деле верят, что кто-то из них будет править?
Нет, править, будет Ватикан. Рим — не более чем скопище политиканов, гнусных, изверившихся, заботящихся только о своей шкуре. Альварадо — убийца и законченный бандит. Марвиц — просто заигравшийся в игры человек. Разве с такими — построить Империю?
Нет!
Империя — строится только тогда, когда находятся люди, готовые отдать жизни за нее, за ее процветание и дальнейшее существование. Только вера в благое, в загробное воздание, в рай — способна пересилить страх смерти. Вера и только вера способна сплотить в единое целое народы с самой разной историей, культурой, даже языком.
Ватикан! Не Рим. Новая Папская Республика — как вершина всего. Как апогей развития христианства. Новая инквизиция против заблудших, новые крестовые походы…
Земля растлилась перед ликом Божьим, и наполнилась земля злодеяниями. И воззрел Господь на Землю, и вот, она растленна, ибо всякая плоть извратила путь свой на Земле. И сказал Господь Ною, конец всякой плоти пришел пред лице Мое, ибо земля наполнилась от них злодеяниями, и вот — я истреблю их с Земли[67]…
Огнем и мечом. Огнем и мечом…
12 июля 2014 года
Ватикан
Площадь Святого Петра
— Стефанетти! Черт бы тебя побрал, ты где шляешься?
Крепкая рука — буквально выдернула Паломника из толпы, и он оказался лицом к лицу с куратором Ванетти. Куратор — такая новая должность, сейчас вообще в этих должностях сам черт ногу сломит. В общем — людей из разведки перебросили в армию и полицию. Для оздоровления обстановки…
— Проще прощения…
— Мне твое прощение знаешь, где… Короче — вставай на первый пост, там нет никого. На, держи…
Куратор достал из кармана небольшую булавку с белой головкой, быстро приколол ее. Опознавательный знак свой — чужой!
— Сегодня отстоишь нормально — взыскания не будет. Если же нет…
— Я все понял.
— Надеюсь…
Стефанетти — такой была новая фамилия Паломника — настороженно пошевелился, увидев вдалеке, как на балконе, с которого Папа должен был обратиться с мессой к собравшимся на площади людям — спешно устанавливали бело-желтый полог: погода портилась
Скорее бы…
Рядом с ним стоял Гриччини, простоватый ломбардиец, который ему был должен. Паломник, уже несколько месяцев работающий в Риме, вполне официально — один раз выручил его в серьезной ситуации с травкой. Гриччини, добрый малый, у которого мозгов было не больше, чем у овец, которых пас его отец — помнил это.
— Подмени. Отойду, ладно…
Гриччини не оборачиваясь, кивнул головой.
Паломник шагнул в сторону — и толпа растворила его в себе.
Мануэле… чертов сукин сын. Остается надеяться, что ты и в самом деле был прав…
Прошлое
Лето 2009 года
Капо Комино, Италия
Капо Комино, маленький городок на берегу озера Комо в Северной Италии, месте, где несколько соток земли могут стоить как квартира в Риме, место, схожее с Ниццей, Монако, Баден-Баденом, Сочи. Дорогие виллы, утопающие в зелени, спускающиеся к воде мраморные лестницы в стиле позднего Рима, стоящие у частных причалов катера, обычно — популярной здесь марки Рива. Эти катера — единственные в таком ценовом классе, которые до сих пор делаются не из современных материалов, а из дорогого дерева, как венецианские гондолы. Каждый катер делается вручную и представляет собой произведение искусства.
Здесь не было дайвинг — центров, поэтому все оборудование Паломник купил в Риме, потратив на это изрядную часть остающихся у него денег. Но это того стоило. Он нанял небольшой фургончик ФИАТ и обосновался на одной из стоянок. На него никто не обращал внимания, а стоянка была у самой воды.
Капитана Мануэля Кантареллу он нашел почти сразу — тот особо и не думал скрываться. Он отдыхал на одной из этих дорогих вилл, с мраморной лестницей, спускающейся к воде и покачивающимся у причала катером. Вместе с ним была женщина, очень красивая, темноволосая, моложе тридцати. Она вела себя тут как хозяйка и не стеснялась расхаживать голой…
Предстояло решить, как действовать дальше…
Пробраться на виллу? Самый просто вариант, тем более что у него есть снаряжение и специальная подготовка — но Паломник отмел эту мысль. Кто знает, сколько там охраны, какие средства сигнализации установлены. Да просто слуги — могут помешать, могут там быть и собаки. Не исключено, что придется устроить бойню — а Паломник этого не хотел. Он был мстителем — но не убийцей.
Катер? Это только так кажется, что просто. Во-первых, у него не было ни подводного буксировщика, ни нормальной лоции. Он никак не мог угнаться за катером, к тому же мог налететь на что-нибудь или просто попасться к кому то на глаза. Даже если он скрытно подплывет к катеру — взобраться на него незамеченным будет практически невозможно. У них был специальный прием на такой случай — двое боевых пловцов начинали синхронно подниматься на борт с двух сторон маломерного судна так, чтобы оно не кренилось и не раскачивалось при подъеме. Но напарника у него сейчас не было, а капитан Мануэле Кантарелла отнюдь не из тех, кто будет ртом ворон ловить. Он сразу сообразит, что значат эти покачивания и встретит незваного гостя пулей в лицо.
Оставалось только одно…
В одну из ночей — Паломник всплыл прямо рядом с судном. В его понимании — на такой яхте, пусть она и не предназначена для длительных морских переходов — все-таки должно было быть место для того, чтобы спрятаться. Какая-то кладовка, место для акваланга или удилищ, сундук, шкаф на кухне, кладовка, даже бак с водой. На крайний случай — можно было, наверное, спрятаться в моторном отсеке — пусть даже будет риск свариться или задохнуться от угарного газа. Это была русская рулетка — только шансы пятьдесят на пятьдесят.
Он прислушался. Тихо. Никого…
На яхте — она была больше по размерам, чем обычный для Комо разъездной катер — он осторожно снял с себя акваланг и упаковал его. Заранее припасенной чистой тряпкой протер все те места, на которые он наступал. Даже высохшая озерная вода на лакированном борту катера привлечет внимание опытного человека едва заметными разводами. Упакованный акваланг он бросил в воду рядом с пирсом, привязав к нему груз — больше он ему не понадобится. И спрятался — в одной из кладовок, надеясь, что его не обнаружат по едва изменившемуся из-за постороннего веса поведению катера на воде. И что он не умрет тут от жажды и голода, пока кому — то не придет в голову выйти на этом катере в плавание. И что его не обнаружит здесь слуга, пришедший чтобы прибраться — тогда на планах можно будет ставить крест.
Но все получилось как нельзя лучше.
О том, что ему идет козырный туз на руки он узнал… услышал шаги на пирсе, пирс был старого образца, деревянный и дерево чуть поскрипывало. Трое — одна из них женщина — легко шагает. Затем раздался смех — и яхта чуть пошатнулась, принимая пассажиров.
Сколько их? Двое? Трое?
Паломник так и не решил, что делать с женщиной. Даже маска на лице не всегда спасает — фигура, тембр голоса… все такое. Но знал он и то, что если он позволит себе убийство хотя бы одного невинного — из мстителя он превратится в убийцу, самого обыкновенного, банального убийцу. Душегуба — мало кто задумывается, что у этого слова двойной смысл, ибо убийца губит свою душу точно так же, как и души тех, кого он убивает. Паломника не учили убивать — его учили выживать и сражаться за свою страну. Он никогда и никого не убивал, не имея приказа на это, или если защищая свою жизнь — когда какой-нибудь ублюдок хлещет по тебе из автомата с двадцати метров, тут не до библейского «не убий». Он, в сущности, был больше оружием, чем человеком — совершенным, самонаводящимся оружием, умеющим скрываться, выжидать, обманывать, наносить удар в самый невыгодный для врага момент, менять цель на более важную, если таковая вдруг появится. И когда ему отдавали приказ — убийцами становились отдавшие приказ, а не он сам. Потом — он принял на себя месть, и стал, таким образом, мстителем — благородство цели, мщение, восстановление справедливости — перевесило на весах судьбы необходимость пролить кровь. Тем более, что каждый, кого он намеревался убить — десять раз заслужил смерть. Но женщина, оказавшаяся не в том месте и не вы то время — ничем не заслужила своей участи, и если он нажмет на курок — то сделает последний шаг на пути в Преисподнюю.
