Сергей Калашников - Четвертая дочь императора. Оператор совковой лопаты
Когда из подземного мрака выбрались в теплый ласковый летний день, раскладывая прихваченную с собою снедь на салфетке, Ри объяснила.
— Это седьмой схрон. О нем почти все знают, ну, те, кто к государственным делам причастен. Ты приметы хорошо запомнил?
— Плохо. Но, пожалуй, смогу найти, — Гошка озирается по сторонам, запоминая ориентиры. — А что, я уже вошел в списки доверенных лиц?
— Не знаю, может и есть где-то такие списки. Но папа уверен, что в случае чего, на тебя можно положиться. Хотя, терпеть тебя не может. В общем, если не хочешь его огорчить, не лезь лишний раз к нему на глаза.
Гошка мысленно стек по бугорку. Это выходит, что их брак — против родительской воли. Демонстративно. В день совершеннолетия. Нет, маменька, кажется, очень даже «за». Однако где тогда воля императора? Хотя…
— Слушай, а когда он мне присваивал офицерское звание, ты, где была в это время?
Ри снова приняла неприступный вид, словно демонстрируя готовность хранить эту тайну до конца. Считай, созналась, что причастна. Все-таки она еще молода и не все человеческие хитрости успела взять на вооружение. И, кажется, не любит врать. Или не умеет, и знает об этом. Зато молчит очень красноречиво.
Возвращались другим путём, петляющим среди склонов и скал через каменистые осыпи. Вышли на тропу, которая вывела на пустынную дорогу. Через пару километров справа открылась чудесная панорама долины, расстилающейся на многие километры. Гошка невольно залюбовался и повернулся к Ри, чтобы спросить название местности, но осёкся. Очень уж грозно поглядывала его супруга на расстилающиеся у их ног необъятные лесные просторы.
Когда миновали открытое место и оказались снова между склонов холмов, Ри вытащила из корзинки недоеденный кусок хлеба и принялась его жадно уписывать. А выражение лица стало упрямым и неприступным. В общем, лучше оставить её в покое. Всё понятно и без слов. Животный страх высоты она перебарывает усилием воли, а следующий за ним отходняк прячет ото всех. Там, на Коктебеле именно эта крошка пилотировала реактивный торпедоносец, дважды подняв в воздух этажерку с керамической дюзой. Отработала атаку, потом вторую, села и, стремительно добежав до дому, завернулась с головой в одеяло, пережидая, пока охвативший тело ужас отпустит свою жертву. Похоже, из всего выводка принцесс ему досталась самая упертая.
* * *Турбина — это только с виду просто. На самом деле в ее устройстве масса тонкостей. Одна из них — необходимость тщательной балансировки ротора, который для обеспечения большой мощности должен очень быстро вращаться. И если центр его тяжести не попадает на ось вращения, получается не двигатель, а колотушка, разрушающая себя своей собственной работой.
В общем, изготовление новых роторов — дело небыстрое. Один из технологов сказал, что постепенно, по мере приобретения опыта, дела пойдут лучше, но пока Гошка четко понимает — в ближайшую компанию против франов и нидеров турбовинтовые самолеты остаются на земле. Рассчитывать можно только на ракетные бипланы, при всех известных ограничениях. Даже затеи с дизелями потребуют нескольких лет работы, хотя теперь, когда Трос отправил своего человека на остров Крутой, где упрятана завод-лаборатория, оснащенная по последнему слову здешней техники, дела обязательно сдвинутся с мертвой точки.
А пока из карантинного блока околотка казарм испытателей ребята перебрались в свободную квартирку. Гошка крутился по технике дела, суя свой нос во все, что происходило в плавильнях и мастерских, а Ри исписывала стопы бумаги и отправляла пачки писем. И чем дальше, тем яснее становилось, что на быстрый результат рассчитывать не приходится. А уж о том, как идут дела на Коктебеле, что творится с формированием авианосной группы — до этого руки совершенно не доходили, и ощущение надвигающегося провала угнетало со страшной силой. Дни проходили, надвигалась осень и вместе с ней — угроза войны толи против двух государств сразу, толи против четырех. Оно, конечно, ковать оружие необходимо, но его место в драке, а не у наковальни.
Как-то вечером в столовой Ри уселась напротив старикана в чиновничьей тужурке, Гошка молча устроился рядом, и оказался лицом к лицу…
— Здравствуй, деда, — это они с Ри произнесли одновременно.
— Здравствуй, Галочка, и ты, Кукса, тоже здравствуй.
Разбираться в том, почему его супругу назвали другим именем, не стоит, предупредила же теща, что этого добра у них не по одному. А вот знакомство супруги со старшиной парового катера — это интересно.
— Игорёк, деда нас подменит, — щебечет Ри, — он тут за всем проследит и организует, как следует, правда? — старшина Гудков кивает. Хотя в этой курточке он уже не моряк, а кто-то другой. — И ты не думай, что он не справится, у него и влияние и связи такие, что папа ему до сих пор завидует.
Ага, при сильных положительных эмоциях радость грез его неконтролируемо выдает массу удивительной информации. Это нередко свойственно женщинам, но тут вообще захлеб. Простейшие рассуждения наводят на мысль, что этот старичок — отошедший от дел бывший император этой самой страны. А что, после того, чего Гошка здесь уже насмотрелся, такой вариант не представляется удивительным.
На всякий случай согласно кивнул, и принялся за похлебку. Она нынче поварихам удалась. Может и есть у этого супа свое особое название, но его можно спросить и позднее, очень кушать хочется. И еще нужно благодарно посмотреть на официантку, эта справная дама определенно недолюбливает его мелкую супругу и постоянно ловит Гошки взгляд. Не жалко, пусть получит. Даже улыбки не жалко хорошему человеку.
За клюквенным морсом, который тут подавали с мёдом и чёрными сухариками, посыпанными крошкой незнакомой травы, настал пристойный момент для пристойного вопроса.
— Деда, я тут, в империи, не слишком давно, а ты многое можешь помнить. Может, объяснишь как-нибудь не слишком сложно, отчего Рысское государство совершенно непохоже на все остальные? Если это, конечно не секрет. — Фразу эту он обдумал задолго, до того как произнес.
— Нет тут никакого секрета, — морс «старшина» прихлебывает, а сухарики игнорирует, или не нравятся, или зубы уже не те, — все началось еще за полтора столетия до моего рождения, когда к нам стали попадать люди, видевшие штурм Бастилии, Вандею и якобинцев, Наполеоновские войны. Не прямо к нам сюда, но на Посейдонию. А тогда жизнь здесь не слишком сильно отличалась от жизни на Земле. Электричества не было ни там, ни здесь. Паровые машины тоже в обиход еще не входили.
Тогда один из рысских самодержцев и принялся думать о том, как этого безобразия здесь не допустить. Похоже, голова у него варила неплохо. Во всяком случае, бунты или восстания, как про них иногда говорят, перестали случаться, территория страны выросла раз в двадцать, а население чуть не в пятьдесят. И от внешних супостатов отбивались каждый раз без большого урона, так, иной раз теряли несколько островков, или остров из средних. Но потом эти потери обычно возвращались.
Деда делает глоток морса и продолжает.
— Прежде всего, тогдашний государь собрал своих ближников и растолковал им, что получается, если в обществе возникает социальная напряженность. Это, я, конечно, современными терминами оперирую, поскольку точных слов Григория II до нас не дошло. А вот дела тех времен в документах упомянуты.
Принялись эти ребята вызывать в столицу других дворян и детей дворянских и каждому давалось важное поручение. В основном по воинской части, и изыскания разные в пределах государства, и строительство дорог или мостов, благоустройство гаваней. Многие труды потребны на огромных просторах, много средств на всё это нужно, а спрос строг. И с каждого — за своё. Делалось это всё не в один раз, так что до организованного сопротивления со стороны благородного сословия дело не дошло, опять же были и люди с понятием, сообразили, что иначе всё в разруху пойдёт. Большинство действовало из-под палки, однако и сподвижники появились, однодумцы, как тогда говорили.
Крутых мер в массовом количестве не потребовалось. Несколько нобилей голов лишились, несколько — званий. Иные — состояния. Но в большинстве случаев хватало прекращения выплат содержания нерадивым.
Лет десять государь своих дворян на службу настраивал….
— Погоди, деда, непонятно ничего. Это выходит, Григорий пахал как папа Карло лично всем давая поручения и проверяя исполнение? Тут же головы никакой не хватит!
— Конечно, не хватит. И ближники ему помогали, и сподвижники нашлись из людей учёных, и вообще — если власть считать источником удовольствия, то ничего такого не учудишь, а вот если относиться к ней как к тяжкому труду и понимать, что без него ничего не выйдет — тогда другое дело. Тогда ведь еще крестьян из крепости отпускали и наделяли землей. Это ведь не росчерком пера делалось.
