Вадим Денисов - Спасатель
Но я их слышу плохо, меня интересует только один предмет.
Уже и лупу из ходовой рубки принёс, и спиртиком из аптечки его протёр.
Шарик небольшой, светло-коричневый, неброский, семь сантиметров в диаметре. Как вообще Ленни его заметила? Пока в руки не возьмёшь, ничего привлекательного не увидишь. Да ведь она, и взяв-то, не рассматривала, торопливо кинула в суму.
Не тяжёлый и не лёгкий. Скорее всего, это не камень, хотя могу ошибаться, более похоже на какой-то сверхтвёрдый пластик. Или редкий минерал?
Не царапается.
Рисунок очень тонкий, филигранный, детали даже в штурманскую лупу не видны, тут микроскоп нужен. Но кое-что угадывается.
— Ленни! — мне пришлось крикнуть, что привлечь внимание спорщицы.
— Что, чувак? — неохотно обернулась подруга.
— Ты у кого это купила?
— А… Там одна старушка сидела, возле второго продавца амулетов, ей ещё деньги нужны были, я же тебе тогда сказала!
И тут же вновь вернулась к интересному занятию.
Точно, вспомнил!
И бабушку, согбенную над кучей неприметного барахла, вспомнил.
Да. Старушка…
Когда же ты, Федя, теперь сможешь вернуться в Манилу?
И жива ли будет та самая "старушка", неизвестно где добывшая такое…
Пожалуй, передо мной на белом пластиковом столе лежал крошечный глобус Нового Мира.
Глава 12
Прощай, такая разная "New Юго-Восточная Азия".
Впереди — край Ойкумены.
Шанхай становится настоящим Шанхаем только в дождь.
Почему-то именно долгий летний ливень проявляет те неопределимые запросто восточные полутона, которые и заставляют вас восхищённо шептать: — "Да-да, это оно". Откуда у меня это знание или предположение? Не из старых ли голливудских фильмов той натуралистичной поры, когда слово "компьютер" было еще неведомо режиссёрам, и все натурные съёмки проводились там, где им и должно быть по сценарию. Писано в либретто: "остров тропический, пальмово-кокосовый" — значит, туда и ехали, всей труппой мюзикла. А не плелись в гулкий зал с зелёными стенами. Я потому те старые фильмы и люблю, даже коллекционировал — именно тогда мир планеты Земля был зафиксирован таким, каким мы его уже не застали: чистые океаны и леса, самобытные города и народы.
Вот это я и имею в виду.
И ливень эту аутентичность проявляет и закрепляет.
Я сижу на подоконнике гостиничного номера и смотрю на мокрый Шанхай, слушаю, как маленькие разномастные крыши этого удивительного города под ударами тяжёлых литых капель разговаривают друг с другом. Плетёные и крытые, фанерные и черепичные, крыши из длинных листьев и аляпистые крыши из заплаток пластика и шифера — у каждой свой голос, своя история, свой рассказ. Наверное, это единственный шанс крыш лаосского квартала пообщаться не только друг с другом, но и с дальней "роднёй" из других кварталов, ведь многие из них видят лишь небо.
Люди тоже изменились — надели шляпы. Разом исчезли тюрбаны и тряпичные повязки, сегодня в моде вьетнамское.
Zicke сладко спит послеобеденным сном, что неудивительно после такой трапезы. Натянула клетчатое покрывало на голову, только косички торчат, у неё теперь новый прикол и новый имидж — "Пеппи Длинный Чулок". В общем-то, не далеко отпрыгнула. Крепко спит, хорошо мы поели, плотно. Я всё больше на мясо налегал. Русский, значит, имею северные корни. А северные лао едят мясо. Сильфида же напала на салат с обжаренными в масле раковыми шейками, очень вкусный, кстати. Салат такого размера, что оснащение его раками потребовало, наверное, целого ведра этих членистоногих, причём уже отваренных до должной красноты. Местные мальчишки ловят их в искусственных запрудах Брахмапутры, невеликой речки, севернее Шанхая впадающей в Рейн. Речка эта вытекает из больших озёр в районе Нью-Дели и спокойно змеится вдоль жёлтого тракта, соединяющего столицы. Вода в ней чистая и тёплая.
Изредка я прямо с подоконника общаюсь с радостными мокрыми детьми, кричу им разнообразно-иностранное, уж что память вытолкнет:
— Бонджорно, бамбини!
— Аллоха, бача!
Орут что-то на разных языках, отвечают.
Им интересно посмотреть на полуголого белого, праздно сидящего на подоконнике.
Все дети здесь весёлые и жизнерадостные, в любых ситуациях. Детям в принципе это свойственно. Но шанхайских с базельскими не сравнить, у местных малоросликов сердца наружу. Вот один из пацанчиков на бегу остановился, что-то весело прокричал мне и точно в окно закинул самый настоящий банан! Маленький, зелёненький, но банан! Я ведь на базаре не присматривался к продуктовым рядам, сказывается холостяцкое восприятие жизни. Оказывается, растут.
Федя, растерявшись на секунду после подарка, метнулся в комнату и отдарился швейцарскими платёжными карточками, их в кошельке ещё много и они практически уже не нужны, всё нужное куплено и собрано. А лишний раз жадничать в этом новом мире не хочется.
Один из таких карапетов сидит внизу, под полосатым матерчатым, тяжёлым от влаги козырьком, это Пармеш, племянник хозяйки, он тут охранник. Я симпатичного сопливого пацана девятилетней выдержки кличу ностальгически — "Пельмеш", ничё, откликается. Пельмеш старательно караулит "автостоянку" гостиницы. Обычно на ней припаркованы китайские велосипеды завсегдатаев таверны, но ныне красуется объект поинтересней.
Стоянка, по местным меркам, просто огромная, пять метров на полтора; она огорожена плетёным забором, низкая калитка забрана в полосатые столбики. Эта повсеместная "миниатюризация серьёзного" в шанхайской городской среде нравится мне больше всего. Вот, понимаете, как бывает: игрушечное, но настоящее. Ну, не прелесть ли!
Так вот, главный сегодня на стоянке — мой мотоцикл.
Субедар квадроцикл мне не отдал. Честно извинялся, в рамках своего статуса, скупо пояснял — в рамках дозволенного: для них квадроцикл, то же самое, что БМП-3. Вот, зарез, как нужны анклаву! Вопрос национальной обороны. А и ладно.
Тем более, что нам предложили на выбор два "ямаховских" мотика:
1. Внедорожный байк XT1200Z;
2. Круизер XV1900A Midnight Star;
Я посоветовался с сильфидой, как человеком опытным, вопрос знающим не понаслышке, — себя же к заядлым мотоциклистам не отнесу.
— Мощный?
— Что ты, Тео, как чёрный носорог.
— А по проходимости?
— Мы же не будем, я надеюсь, продираться через кочковатые дебри?
— Не планируется.
— А во всех остальных случаях этот пройдёт. Ещё как! А уж на ровной лесной дороге…
И мы выбрали "Полуночную Звезду".
Чёрно-серебристый круизный мотоцикл классического стиля, почти как в "Беспечном ездоке", созданный для передачи красоты эры открытых дорог, с впечатляющим крутящим моментом, управляемостью и комфортом. У машины плавное управление, шикарная подвеска, комфортабельные седла. Радикальная обтекаемая форма корпуса этого железного коня, толстые легкосплавные колеса, отведенные назад рукоятки руля и блестящие поверхности двигателя…
На "Полуночной Звезде" стоит двухцилиндровый V-образный двигатель воздушного охлаждения, 4-клапанный и 4-тактный в сочетании с множеством техновшеств, не совсем нужных в этом мире.
Ух! Полная победа формы над функциональностью. И запасное колесо в придачу.
В конце концов, он был просто красив.
Байкеры говорят так: "Бог создал вначале круизёры, и только потом — все другие мотоциклы". Не поспоришь. Этот хромированный монстр — явная альфа.
А с альфой оно как-то всегда спокойней…
Минут двадцать назад Пельмеш, заметив, что на чёрный лак сверху капает, быстро вылез из своего убежища, цепляясь пальцами, мгновенно вскарабкался по стене, поднявшись чуть выше тента, и острыми деревянными иглами опытно приколол поверху кусок полиэтилена.
Собственно, мотоцикл это вторая причина, по которой мы с Ленни всё ещё торчим в гостинице, а не плывём под грустные хоровые песни к синему морю, влекомые ленивыми водам старины Рейна. Я жду заказ, скоро должны притащить навесные багажники и специальные кенгурятники, подогнанные под этот супер-байк. Согласен, грошовый повод, тут можно было не торопиться и не суетиться.
В успокоение скажу, что первая причина куда как существенней.
Мы ждали Джая.
Индус должен был привести и познакомить меня с тем самым человеком, который и поедет с нами в Россию. Вроде как выступая официальным солидарным представителем сразу двух анклавов — Нью-Дели и Шанхая. Он и познакомил. Сам с собой. Ввалился к нам ранним утром, весёлый, полный энергичных замыслов и умыслов и от порога, явно ожидая бурной реакции, сразу выдал главное. Встал в позу Ленина на броневике и начал сугубо казённо:
— Господа, смею заявить, что решениями глубокоуважаемых Старших именно моя скромная персона выбрана в качестве полномочного представителя двух анклавов в столь долгом и трудном путешествии на запад и исполнителя представительских функций в конечной точке столь знаменательного маршрута.
