Александр Ян - Мир полуночи. Партизаны Луны

— Господи, — сказал Игорь вместе со всеми. — Я не достоин, чтобы Ты вошел под кров мой. Но скажи только слово — и исцелится душа моя…

Он хотел остаться еще на месте и помолиться, чтобы подойти к Чаше с последними, затеряться в толпе и не высовываться. Но через… минуту? секунду? — кто-то тронул его за плечо. Оказывается, новоокрещенные должны были причащаться первыми.

Восемь священников с Чашами пошли в коленопреклоненную толпу — словно огромные белые птицы летели кормить птенцов.

— Тело и Кровь Христа, — сказал Костя, протягивая Игорю частицу лепешки, край которой был вымочен в золотом вине.

— Аминь, — севшим голосом ответил Игорь. И Бог перешагнул пропасть между Собой и своим творением.

Интермедия

ЛЕМУР

Худо, худо, ах, французы,В Ронцевале было вам!Карл Великий там лишилсяЛучших рыцарей своих…

Где-то в половине первого в пятницу, 28 января 2121 года, высокий сутулый человек по прозвищу Суслик сидел в погребке на Кокереллштрассе, потихонечку допивал вторую рюмку обнаружившейся в погребке палинки (местное пиво не вызывало у него интереса, а бельгийское вовсе не обязательно было пить в Аахене) и пытался выбраться за пределы второй главы «Мельницы на Флоссе». Дело было не в книжке и не в палинке — и то и другое оказалось выше всяких похвал и никак друг другу не противоречило. Просто граф Гваринос в переводе Карамзина категорически отказывался убираться из головы, гремел железом и требовал внимания.

Ну хорошо. Откладываем книгу, отодвигаем рюмку и начинаем думать, зачем бы мертвым рыцарям стучаться в череп изнутри. Почему Карл Великий, понятно. Потому что вокруг — Аахен. Серебряный город. Некогда столица империи каролингов, а теперь столица иной и куда более обширной империи, от некоторых особенностей которой мифологического Карла хватил бы удар, а исторического, пожалуй, что и нет. Почему лишился лучших рыцарей — тоже понятно. Нынешняя напряженность — да, выразимся так — между балканским и центральным европейскими регионами упирается не столько в политику, сколько в личные амбиции очень высоких высоких господ, а потому никакого компромисса не предвидится. Ясно, что центр и юг вот-вот столкнутся лбами на всех уровнях. Ясно, что Совет конфликта не допустит, а потому, скорее всего, просто уберет ведущих игроков одной из сторон. Или обеих. Сегодня или завтра — уберет. А поскольку завтра по прогнозу дождь, то сегодня.

Но это все фон. Главный вопрос другой — почему мысль об имеющем состояться дне гнева не дает некоему Суслику читать хорошую книжку? Европейскую-то Россию надвигающаяся гроза не задевает и краем… По идее.

Он сделал маленький глоток. Палинка была сливовая и относительно некрепкая — в Венгрии она попадается и градусов на шестьдесят, тогда возникает ощущение, что проглотил маленького, но очень горячего ежа — и нужно срочно топить его в кофе. Поставил рюмку на стол, огляделся в поисках кельнера — погребок был почти пуст и совершенно «чист». Вот в чем дело. Вот он, источник беспокойства. Его не вели. Он не чувствовал наблюдения с самой Театерштрассе. Ну, допустим, у него выходной, то есть у него на самом деле выходной, а не по легенде, но аахенской-то СБ знать об этом неоткуда… Обычно, стоит ему шаг сделать за пределы российского анклава Цитадели, так местные его хоть в один слой да обкладывают, страха ради иудейска, а тут ничего. Получается, их вообще не интересует, что он будет сегодня делать. Ушел, и ладно.

Ну, раз подвальчик чист… Суслик вынул комм и набрал номер. Коммутатор молчал. Запасной номер того же узла молчал тоже. Резервный московский номер Сеть объявила несуществующим. Российский анклав в Аахене полностью выпал из обращения. Сто из ста. Если вам на голову ни с того ни с сего падает кирпич, это еще может быть совпадением. Если у вас пропадает связь, кто-то хочет вашей смерти.

После нью-йоркского инцидента семь лет назад (Суслик мечтательно улыбнулся) никому бы не пришло в голову отключать связь во всей Цитадели. Слишком уж быстро тогда этим шансом воспользовалось подполье. Теперь личные коммы и узлы связи изымали точечно. По подключениям, блокируя конкретные аппараты.

Его собственный номер по этой причине во всех реестрах числился сейчас не аахенским, а лондонским. Такие подвижки можно было вычислить за неделю-другую, если хозяин был осторожен, и за сутки, если не был. Суслик менял номера раз в два дня и был осторожен.

Он последовательно вызвонил пятерых, тех, про кого точно знал, что они сегодня были в ночную смену, следовательно, днем свободны. Отозвались двое: Воронин и Китаев из внутренней охраны. Тоже в городе, за пределами Цитадели. Тоже не видели за собой слежки. И то хлеб. Он назначил время и место встречи, расплатился, вышел и двинулся к вокзалу. Специально сделал крюк, чтобы пройти через Урсулиненштрассе — там липы нависают прямо над улицей и вместо булыжника лежат плоские плиты, как синяя драконья чешуя. Хорошо даже зимой. Книжку Джордж Элиот он оставил на столе — вдруг кто-то еще любит хорошую английскую прозу? Кельнер ничего ему не сказал.

Суслик вышел на привокзальную площадь и опять достал комм. Сумасшедшие металлические лошади, непонятным образом укорененные прямо в брусчатке, рвались куда-то на юг. Ветер гонял туда-сюда обрывок плаката с афишной тумбы. Сколько бы Суслик ни приезжал в Аахен, плакаты на привокзальной тумбе вечно были надорваны. Традиция.

Он посмотрел на восток. Нет, Цитадель, построенная между Ауф дер Хюльс и старым кладбищем, не была отсюда видна, поскольку не доминировала над ландшафтом, но над ней постоянно барражировал полицейский вертолет.

Архитектурный ансамбль Цитадели был грандиозен — не ради демонстрации могущества, но исключительно по практическим соображениям. В ССН входит более чем полсотни субъектов, у каждого свое представительство в Цитадели, каждое представительство размещено в особом анклаве, каждому анклаву нужна отдельная система коммуникаций, отдельный вход и выход, отдельный путь сообщения со зданием Совета. Кроме внутренней охраны анклава, набранной в представляемом субъекте ССН, есть еще внешняя, патрулирующая периметр Цитадели, и не только снаружи. Наконец, есть большой аппарат Консультативного совета ССН, преимущественно — люди, которых нужно обеспечивать жильем и питанием, а также охранять — не столько от террористов, которые уже полвека даже не пытались напасть на аахенскую Цитадель, сколько от… случайных выбросов агрессии при выяснении отношений между представительствами и Советом. Дом, который построил Кэрролл. «А это веселая императрица, которая часто кусает певицу, которая в темном чулане хранится…»[97]

Суслик набрал новую комбинацию — запасной номер начальника смены. После того как Суслик — дистанционно, конечно же — поколдовал с настройками его телефона, маленький аппарат стал считать, что располагается вовсе не в кармане владельца, а на железнодорожном терминале в Тукамкари, штат Техас. Впрочем, где бы он ни находился, отвечать он отказывался категорически. Правда, на этот раз вместо сообщения «номер не существует» прозвучала серия длинных гудков, но это никак не могло обрадовать, поскольку означало, что аппарат-то включен, зато хозяин, скорее всего, выключен…

Суслик покачал головой.

— Кажется, этот поезд не идет до Тукамкари.

В комме щелкнуло.

— Добрый день. Приемная советника Волкова, — сказал полузнакомый мужской голос.

Это, видимо, новый референт…

— Добрый день, — Суслик свел брови, вспоминая, — это Андрей Кессель. У вас уже были гости?

— Да.

Да, гости были. В ассортименте.

Габриэляна разбудили по ошибке. Вообще-то дневным референтом действительно был он, но вчера и позавчера он подменял главного референта, ночного, проболтался на ногах пятьдесят два часа, добрался до постели в одиннадцать утра, а потому в четверть первого еще спал как сурок в феврале. Альпийского сурка, как известно, совершенно невозможно разбудить — хоть из гаубицы над ним стреляй, хоть цыганский хор ему заказывай. Но вот если сурку положить под бок кусочек сухого льда, то животное мгновенно проснется и проявит исключительную активность. Потому что лед под боком означает, что в горах, а вернее, непосредственно в нору сошла лавина. Не спи, сурок, задохнешься, замерзнешь. Так что Габриэлян, который готов был поклясться, что раньше пяти его не поднимешь и башенным краном, очнулся уже в вертикальном положении и обнаружил, что пытается одновременно надеть рубашку и прицепить к уху нервно попискивающую «ракушку» внутренней связи. Брюки и ботинки были уже на нем — видимо, для этого ему не потребовалось приходить в сознание. Он закрепил «ракушку», оделся, нырнул в ванную — все равно нужно было послушать, что происходит, — что-то сделал с зубной щеткой, сунул голову под кран — «ракушка»-то водонепроницаемая, а вот проснуться совершенно необходимо… Вода, впрочем, не помогла. Голова оставалась мутной, а обстановка — муторной.