Андрей Гребенщиков - Обитель снов
– Толямба, ты хоть направление покажи!
– Ну даешь, товарищ дорогой! Память отшибло?
Желая прекратить затянувшееся цирковое представление, Арех снял с головы ПНВ и стащил на шею респиратор.
– Дружище, ты меня ни с кем не путаешь?
– Я не понял, – Толик почесал лоб прямо сквозь противогаз. Опомнившись, он по примеру Володи освободил лицо. За резиновой маской скрывался рыжеволосый круглолицый мужичок неопределенного возраста. – Ты кто? И где Шура?
– Я – Вова, а про местонахождение Шуры…
Никита первым сообразил, что к чему, и, гордый своей догадливостью, коей он обычно не блистал, выпалил:
– Шура Кузнецов – это мой дядя! И машина его…
Мигом насторожившийся Толик грубо прервал юношу:
– Так где твой дядя?
Дружеский настрой обознавшегося аборигена сменился на враждебность и недоверие.
– Дядя умер… Его убили. В Метро. – Ник кожей ощутил исходящую от рыжего угрозу. Вместо объятий в любую секунду стоило ожидать самого худшего. Аборигены на своей территории, к тому же внутри «Волка». – Диаспора наняла убийцу… Мы с Володей отомстили… Броневик достался мне по наследству…
Встревоженные мысли диким роем вились в голове, мешая сосредоточиться, заставляя заикаться и делая речь сбивчивой и подозрительно неуверенной.
Как и следовало ожидать, Толямба истолковал неуверенность людей, оказавшихся в чужой машине, по-своему.
– Рули, рулевой, на перекрестке направо пойдем, а ты, «племянник», не вздумай рыпаться, – рыжий продемонстрировал ему свой ПМ. – На базе разберемся, кто убийца, а кто мститель.
* * *Ник оказался прав, их ждала очередная блуда. Какая по счету?
Машина недолго кружила по деревне. В конце концов рыжий Толик приказал остановиться у невзрачного двухэтажного домика.
– Глуши мотор, приехали, – злобная версия рыжего нравилась плененным путникам много меньше, чем вызвавший недоумение барабанящий в окно весельчак. – Добро пожаловать, гости незваные-самозваные.
– Шуточки-прибауточки? – совсем нелюбезно, без тени страха переспросил Володя. Его обычная насмешливость никуда не делась и под дулом пистолета.
– Шуточки, ага, – кривая ухмылка Толямбы исчезла под натянутым противогазом. – Топайте, залетные. И не дурите. Больнее будет. – Недоброе обещание прозвучало из-под резинового «намордника» совсем глухо.
Дурить никто не собирался, погибать под пулями переменчивого в настроениях аборигена в сегодняшние планы ни у Ареха, ни у Никиты не входило. Хотя броневик оба покидали с тяжелым сердцем: удастся ли еще вернуться к ставшему родным «Волку»?
– Двигайте ногами, малахольные!
Вылезшие из кузова товарищи Толика – два человека и «щенок волколака» – наблюдали за пленением путников, которых несколько минут назад радостно встречали, с нескрываемым удивлением.
– Толямба, ты чего творишь, рыжий черт? – Один из товарищей, судя по женскому голосу, оказался товаркой.
– Это ни фига не Шура, – в резком указующем жесте Толика читалась нескрываемая враждебность. – Лиходеи метрошные… Пусть Главыч разбирается, что за типы на кузнецовской машине разъезжают, а пока я глаз с них не спущу.
– Параноик, – женщина не одобрила поступка рыжего, но тон ее переменился, удивление сменилось настороженностью. – Не бойтесь, – теперь она обращалась к пленникам, – если вины за вами нету, то и мы зла творить не будем. Но…
Больше она ничего не сказала, однако это веское, многообещающее «но» показалось Нику пострашнее Толямбовского огнестрела. Суровая самка…
Вопреки ожиданиям юноши, в дом их не повели: пройдя через двор с укрепленными металлическими плитами воротами, процессия направилась в подвал. Молчаливый абориген, тот, что до сих пор не проронил ни слова, отбил по наклоненной под большим углом двери сложный условный сигнал, а «волколак» по команде протяжно завыл, выводя нечто тоскливо-собачье («которое бывает только от жизни кусачей» – дядина присказка всплыла в сознании Ника как всегда кстати).
Спустя считаные секунды створки то ли двери, то ли люка разошлись в разные стороны, из образовавшегося отверстия показалась чья-то голова и ствол автомата.
– А хто энто с вами? – похоже, недоверчивость являлась фирменной чертой всех аборигенов.
– Конь в пальто. Даже два коня, – рыжий нетерпеливо махнул караульному. – Ленька, запускай, не тяни резину.
– Пароль! – потребовала голова со стволом.
«Того ли человека назвали параноиком?» – усмехнулся про себя Никита.
– Ихтиандр на толчке, зуб на волоске.
– Рыба на крючке, рот на замке! – и непонятно было, поправлял ли караульный Толямбу, либо произносил чудовищно странный отзыв на не менее экстравагантный пароль. – Заходьте, чего на пороге топчетесь.
– Ихтиандр на толчке, говоришь? – Спускаясь по крутым ступеням мимо привратника, Арех не удержался от вопроса.
– Вы, гражданин задержанный, ходьте по установленному маршруту, как вам и велено, а нездоровые фантазии Толямбы будете обсуждать в свободное от ареста время, – голова со стволом при ближайшем рассмотрении оказалась маленьким кряжистым мужичком, чьи завидного размера усы (видать, их длина компенсировала караульному недостаточный рост) торчали прямо из-под респиратора.
– Слушаюсь, товарищ Буденный!
В отличие от Ника, не понявшего смысл подначки, усатый довольно крякнул:
– За сравнение с комдивом спасибо, уважаю Семен Михалыча!
Никита, сам того не осознавая, внезапно успокоился. Звучавшая в голове тревожной сиреной «Блуда» затихла. Зато пришла уверенность – от этих людей гадостей ждать не стоит. Совершенно нелогичная, не подкрепленная никакими фактами, но уверенность.
Проведя пленников довольно длинным, освещенным немногочисленными тусклыми лампами туннелем, глава «конвоя» – рыжий параноик Толямба (к тому времени он остался один, двое его спутников куда-то исчезли) – деликатно постучал в неприметную боковую дверь, коих встретилось на их пути великое множество:
– Геннадий Главыч, с докладом разрешите?
– Не разрешаю! – послышался командный бас из-за двери. – Проваливай, Толя, без тебя тошно.
Рыжий заметно смутился, но не отступил:
– У меня тут опасный пленный, – и, заикаясь, добавил: – Два. Пленных два. Опасных… оба.
– Да заходи уже, не дрочи!
– Б-благодарствую, товарищ комендант. Извольте сами убедиться, подозрительные типы, судя по внешнему виду, изрядные негодяи! – застрявший на пороге Толямба своей спиной закрывал того, перед кем так отчаянно лебезил.
– Судя по твоему внешнему виду, Толик, ты изрядный идиот. Жаль, за это у нас в карцер не садят. Заводи, не томи.
– Слушаюсь.
Для полноты подхалимской картины не хватало только раболепного «и повинуюсь».
Хозяин комнаты, которую по статусу ее обитателя полагалось называть кабинетом, да только язык у Ника не поворачивался настолько польстить жалкой клетушке три на три метра, восседал за старым письменным столом весьма убогого вида. Седой косматый старик, чья прическа с первого взгляда наводила на мысли о гриве льва, с интересом, лишенным всякой агрессии, рассматривал вновь прибывших.
– И что же в этих достойных людях негодяйского?
– Помыслы! – Толямба, прорвавшись на прием к высокому начальнику, приободрился.
– И что же замыслили наши гости?
– Еще не знаю, – рыжий не смутился. – Но допрос с пристрастием развяжет их лживые языки!
– Зачем же нам слушать лживые языки? – старик, похоже, развлекался, но внимательных, проницательных глаз от путников не отводил.
– Мы заставим их во всем признаться, – Толик напрягся, понимая, что вновь начинает путаться в словах.
– Мужики, – взмолился Арех, – дайте попить, а потом уже допросы чините!
– Сушняк? – львиноподобный начальник усмехнулся в густую, давно не чесанную бороду.
– Карл Маркс, – непонятно обратился к нему Володя, – будь ты человеком, мы из одной передряги еле выбрались, едва от солнца спаслись, а здесь уже люди добивают! У нас обезвоживание дикое, скоро ласты к чертям собачьим склеим!
– Не шуми, – покладисто заявил названный «Карлом Марксом» и приказал рыжему: – Толик, дуй за водичкой и на кухне распорядись, чтобы ужин на двоих персон сготовили.
– Но Геннадий Главыч…
– Дууууй! – протяжно произнес старик и угрожающим жестком руки подкрепил сказанное. Толямбу как ветром сдуло.
– Блин, стулья ведь, охламон, взять не догадается, опять посылать придется… – Главыч сморщился. – Старшо́й, ты присядь, – он указал на единственный деревянный табурет, стоящий у стены, – молодой, вроде, бодрее выглядит, постоит немного.
– Спасибо, – Арех, действительно, плыл прямо на глазах. Только что держался, но, оказавшись в тепле и относительной безопасности, потерял последние силы.
– На Толика не обижайтесь, – казалось, хозяин кабинета полностью расслабился, видать, не разглядел в пленниках никакой опасности. – Он хороший человек. Чудно́й немного, но кто нынче без греха?.. Молодой, если здоровье осталось, – после небольшой паузы пробасил Главыч, глядя на Никиту, – расскажи, чего натворили.
