Анатолий Дроздов - Непрощенные

У противоположной стороны послышался стон. Груда кирпича разошлась, явив взору Ильяса здоровенный армейский сапог, затем на свет появился и обладатель его – рыжеволосый здоровяк с окровавленной головой.

Незнакомец был одет в запыленную гимнастерку, армейские шаровары, заправленные в сапоги. Ильяс отметил, что погон у вылезшего незнакомца не было, как и то, что обмундирование незнакомца странного серо-стального цвета.

От близкого взрыва лампочка под потолком мигнула и погасла. Ильяс зашарил по карманам в поисках зажигалки или сотового, но ничего подобного там не было. Даже спичек.

– Черт! – выругался Ильяс.

В темноте чиркнула спичка, высветив лицо здоровяка.

– Э… друг, – начал парень и осекся.

Как называть этого рыжего? Друг ли это?

– Где мы? – Главный вопрос выскочил сам и прозвучал панически. – Где?

Здоровяк потряс головой, помычал и показал на собственную голову. Немой, что ли?

– Ты немой?

В колеблющемся свете блеснули белки глаз. Здоровяк выплюнул забившую рот штукатурку.

– Мне кажется, нас засыпало. – Ответ прозвучал глухо.

Спичка погасла, комната погрузилась в темноту. В дальнем конце кто-то шевелился. Здоровяк выбрался из-под обломков и пополз на шум. Чиркнула еще одна спичка.

Ильяс отправился следом и наткнулся на мужчину в армейской форме, придавленного потолочной балкой. Старинная деревянная конструкция ударила его по груди и плечу, видимо, переломав кости. Раненый стонал в забытьи.

Здоровяк уже сопел рядом, расчищая тело от обломков кирпичей.

– Помоги!

Очередная спичка погасла, оставив их в темноте. Ильяс подобрался поближе, перехватил балку, потянул вверх.

Раненый зашелся в кашле, переходящем в хрип, дернулся и застыл обмякшей кучей.

– Отмучился, – резюмировал здоровяк.

– Где мы? – снова спросил Ильяс и снова не получил ответа. Он опустил уже ненужную балку.

Здоровяк, невидимый в темноте, с сопением начал очищать заваленный проход из комнаты. Камни, кирпичи, куски штукатурки отлетали почти к другой стороне комнаты. Через пару минут где-то сверху забрезжил лучик света. Ильяс взялся оттаскивать мусор от расширявшегося прохода.

– Вас как зовут? – Он пробовал узнать хоть что-то об окружающем мире.

Рыжий остановился, повернул голову и пожал плечами:

– А хрен его знает, товарищ командир. Мне в голову чем-то шандарахнуло. Плывет все кругом.

– Даже имени не помните?

Здоровяк пожал плечами, показывая, что разговор окончен.

Он тужился, силясь поднять здоровенный кусок кладки, придавивший обломок балки. Вдвоем дело пошло быстрее.

Спустя короткое время они выкопали узкий лаз наверх. Расчистили. И поползли.

Дневной свет после темноты резал глаза. Отдаленный грохот канонады уже не давил на уши. Ильяс осмотрелся. Где он, черт возьми?

Он осмотрел себя. Военный ремень, штаны с карманами, явно армейские, сапоги. Гимнастерка с кубиком на каждой петлице и такого же странного, как и у сержанта, серо-стального цвета. Погон нет. Форма явно советская, не российская, а именно советская, причем древнего образца. Это что? И почему стреляют пушки? Война?

Взгляд Ильяса упал на полусгоревший обрывок газеты. Лицо крестьянина, заголовок «Дать больше!» и дата… 14 июня 1941 года!

Здоровяк-сержант его о чем-то спросил, но Ильяс не слышал. Он ошеломленно глядел на мертвеца на краю воронки. Кишки из разорванного живота вывалились в кирпичное крошево, толстые мухи кружили над спекшейся кровью. В нос лез запах гари с легкой примесью… шашлыка.

Ильяс внезапно понял, что «шашлык» здесь жарить будут не скоро. И горит не баранина… Ком в животе рванул наружу, тело свело в судорогах. Ильяс согнулся пополам…

Олег

В колонии я видел сон. Темная обшарпанная квартира с неуютными длинными комнатами, низкие потолки, узкие коридоры. В комнатах старая, полуразвалившаяся мебель, какой-то хлам в углах, мерзкий запах плесени и гнили. Выглядываю в окно – серая муть. Пытаюсь открыть дверь – не поддается. Приходит четкая мысль: в этих стенах я навсегда. Безнадега…

Сон повторялся, и я решил: если существует загробная жизнь, то меня ждет именно такая. Не Валгалла. Ее я не заслужил. Вышло иначе. Мир, в котором я очнулся, был живым и яростным. Саднила рассаженная кирпичом голова, ныла ушибленная спина, но на это было плевать. Руки-ноги слушались, голова соображала, светило солнце и голубело небо. Здесь шла война: рвались снаряды, горели дома, но я был жив и мог действовать. Бросив нервного «летеху» блевать (война – блюдо не аппетитное, пацан!), полез по осыпи. Боец карабкался впереди. Наверху я остановился: открывшаяся картина заставила свистнуть. Большое приземистое здание (бывший склад, как пить дать!) пылало. Огонь охватил крышу, кое-где уже лизал стены…

– Быстрее, товарищ сержант! – Паренек схватил за рукав. – Сюда!

Лезть в горящее здание казалось самоубийством – вот-вот должна обрушиться крыша! – но боец смотрел умоляюще, спорить не хотелось. Прыгая по кускам кладки, мы скатились вниз и подбежали к складу. В стену здания ударил снаряд, проломив брешь. Осыпавшиеся обломки растащили: проникнуть внутрь не составляло труда. «Тот самый вход, о котором говорил боец». Паренек шмыгнул в пролом, я, поколебавшись, полез следом.

Внутри стоял полумрак и плавал дым, к счастью, не густой. Виднелись темные остовы танков, непривычно маленьких и кургузых. На угловатой броне машин кнопками-пуговицами выделялись заклепки. У дальней стены высился штабель из ящиков, рядом стояли бочки. Боец подбежал к танку, стоявшему прямо перед воротами.

– Сюда, товарищ сержант! Полк на позиции выдвинулся, а про учроту забыли! Мы вчера к стрельбам готовились: бак залит и боеукладка есть.

– Что ж сам не выгнал?

– Не могу сдвинуть, – указал боец на двухсотлитровую бочку, рухнувшую набок и заблокировавшую корму. – Просил помочь – никто не остановился. Хотел своих позвать, так учроту первой разбомбили… Одни развалины.

Глаза паренька подозрительно заблестели.

– Но мы. – Он шмыгнул носом. – Все, кто уцелел… Под знаменем Ленина и Сталина… – Он сжал кулаки: – Они у нас кровавыми слезами!..

Понятно.

– Ладно, боец! Выдохни. Чем бочка не угодила?

– Так там же дырка!

– Что?

Паренек нырнул в дебри склада и вернулся с заводной ручкой – «кривым стартером». Ясно – не получается завести машинку.

– Вы, товарищ сержант, давно в учебке бывали?

– Давненько… Лом найдется?

Боец пожал плечами, я огляделся. Должен быть противопожарный щит… Вот он! Песок в ящике, багор, топор и то, что нам нужно, – лом!

– Навались!

Бочка стронулась с места и откатилась.