Магия крови - Ник Перумов
Что ж, эта падаль, конечно, умная, да еще и Сахил им помогает, но некоторые шутки удаются и во второй раз.
Один из бегающих конструктов стоял, покачиваясь на тонких лапах, напоминающих птичьи. Сам он был невелик, легок, размахивал всего лишь двумя гизармами – идеальная цель. Как говорится, нет своего оружия – добудешь в бою вражеское… Публий попятился, словно в испуге, дожидаясь, когда твари бросятся на него, а сам не сводил глаз с этого птицелапого.
Они атаковали. Маг отступил еще, помедлил, а потом, когда их разделяло всего несколько шагов, снова расчетливым броском кинулся конструктам под ноги. Точнее – под лапы, те самые, птичьи.
На сей раз ему не так повезло, его достало чье-то лезвие: правый бок вспыхнул болью, куртка повисла лоскутом, но Публий надеялся, что это всего лишь наружный порез, потому что он безо всякого труда вскочил, держа конструкта за дергающиеся птичьи лапы.
Конструкт изо всех сил сучил ногами, но вырваться не мог; механические верхние конечности, сжимавшие гизармы, беспорядочно молотили воздух.
Публий, присев от натуги, широко размахнулся дрыгающимся конструктом, стараясь задеть остальных. Первым под лезвия попал «прыгун», попытавшийся снова атаковать, двух бегающих Публий настиг при следующем замахе – отступить они не успели, – а «колобок» каким-то образом влез под гизармы сам. За несколько минут все было кончено: твари превратились в груды искромсанной плоти и металла, впрочем, все еще опасные.
Можно было бы бежать, но Ворон не любил оставаться без оружия.
Он осторожно приблизился к «колобку»: шкура вспорота клинком, внутри проглядывают какие-то механические части, обручи, шестеренки и шкивы, озаренные бледно-розовым мерцанием. Кончиком ножа маг отбросил свисающую грубую кожу – ага, вот где у нас миниатюрные арбалеты; его счастье, что нацеленный вверх сломан, а целый упирается в землю, иначе лежать бы Ворону с болтом в груди… А розовое – это, вероятно, и есть источник магии, тот самый, который ему нужен.
Сейчас, сейчас… пока Сахил не опомнился и не пригнал новых…
Публий взрезал шкуру еще в одном месте, склонился ниже. В глубине конструкта что-то тихонько щелкнуло, и узкое лезвие, выстрелившее из потайного механизма, ударило мага в грудь, чуть ниже сердца.
Он даже не понял в первый миг, что произошло – просто земля и небо вдруг поменялись местами, а в глазах потемнело. На него обрушилась оглушительная тишина, а когда звуки и свет вернулись, Ворон понял, что прошло немало времени. Конструкты куда-то пропали, остались только те, которых ему удалось вывести из строя, – валялись неряшливыми безжизненными кучами. Небо потемнело, на лицо сыпался мелкий снег. Магу было очень холодно и больно дышать, дрожь сотрясала тело, и он понимал, что это – последняя дрожь.
Публий Маррон умирал.
Как все-таки обидно…
С огромным трудом ему удалось приподняться, упираясь спиной в обломок скалы. Грудь была залита кровью, кровь пузырилась на губах, пятнала камни вокруг и даже забрызгала валявшегося неподалеку конструкта.
Кровь… что ж, у первого Ворона еще остался шанс. Не выжить, нет, – но предупредить своих.
Он не сможет воспользоваться магией, спрятанной в твари, если она вообще еще доступна, не расточилась, не угасла: до конструкта еще нужно доползти, а сил уже нет. Но есть заклятия Зова и есть кровь.
Магия крови была под запретом едва ли не с самого основания Орденов Корвуса. Умеющий пользоваться силой, говорилось в кодексах, не нуждается в варварском и грубом извлечении магии из крови живых – силы в Араллоре и без того хватает. Магия крови разрушает – не сразу, исподволь, незаметно для самого чародея, но разрушает и сводит с ума; честь чародея, посвященного в знаменитые Ордена Корвуса, несовместима с магией крови. Даже триста лет назад, когда погиб Элмириус и сила сдвинулась с места, когда чары прекратили работать и в империю пришла смута, – даже тогда Ордена не отменили древний запрет. Нет, отдельные нарушители, конечно же, были, и их сурово покарали – тех, кому удалось дожить до кары. Но запрет оставался нерушим.
Хотя для магии крови все-таки существовало единственное исключение.
Только стоя в шаге от смерти и ценою собственной крови, а не чужой, маг Корвуса мог воспользоваться этой силой.
«Ничего сложного», – подумал Публий, с трудом складывая вымазанные кровью пальцы в начальный жест. Увы, без жеста и инкантаций ему не обойтись, а вот фигуру не вычертить – что ж, справимся и так… Всего-то нужно взять то, что и так из тебя истекает, – ведь внутри каждого живого создания есть сила. Немного, но есть.
А формулу «Зова Хранителя» он помнит с молодых лет наизусть…
Жест, сделанный немеющими пальцами. Слово, сказанное непослушными губами. Боль, пронзающая с головы до пят… держаться, держаться, не дать миру уплыть во тьму прежде времени!..
И вот – сила течет из него с болью, но и с облегчением. Он снова маг, хоть на пороге смерти, но творит волшбу! Он снова первый из Воронов!..
Над пятнами крови, над его курткой поднялся призрачный дымок. Свился в сизо-серую, словно из туч сотканную фигуру: Ворон, древний покровитель ордена, один из Великих Хранителей, отозвался на призыв своего верного. «Зов Ворона», малая часть Обряда обрядов – заклятие, доступ к которому получает каждый адепт выше третьей ступени, заклятие последнего дня. Мало кто только им пользовался: после Зова никто не оставался в живых.
Призрачная взъерошенная птица, в темных глазах дрожат слишком яркие белые огоньки. Ворон повернулся и в упор посмотрел на Публия Маррона.
– Лети, – прошептал маг. – Скажи: императору грозит опасность. Пусть… будут готовы…
Ворон раскрыл клюв в безмолвном крике – нет, не таком уж безмолвном, по камням вокруг словно горячий ветер прошуршал, пролетела исторгнутая сила. Глухо захлопали крылья, призрак поднялся в небо и полетел куда-то к западу, быстро растворившись в тучах.
Публий закрыл глаза. Холод охватывал его, он уже не чувствовал своего тела, и даже боль притупилась – только дышать становилось все труднее и труднее. Забытье накатывало, и он старался поскорее отдаться ему, уплыть в тишину и темноту.
Все сделано, все закончено, пусть дальше о земном заботятся другие…
– Хозяин.
В первый момент Публий подумал, что ему чудится этот голос. Но Шаарта повторила:
– Хозяин. Открой глаза.
«Я не смогу», – подумал маг, но, к его удивлению, веки еще слушались.
Орка склонилась над ним – не бронированное чудовище, жертва Проклятых клинков, а Шаарта ар-Шурран ас-Шаккар, лучшая воительница клана Темного Коршуна, совсем такая, какой он купил ее на Рабском рынке в Арморике. Разве что она сделалась еще выше, чем была, и казалась с головы до ног
