Ратник 2 - Евгений Васильевич Шалашов
— Привяжи-ка свой подарочек вон к той сосне, — приказал Клест. — А не то очнется, опять в лес побежит. Чего ему каждый раз о землю-то биться?
Татень опять захохотал и быстро исполнил приказ воеводы — прислонил пленника к сосенке, а его руки связал сзади.
— Вот, готово, — доложил Татень, а потом принялся рассматривать свою живую добычу. — Слышь, воевода, а ведь я этого парня знаю. Он из дружины Врабия, звать Неплюем.
Клест только плечами пожал. То, что пленник из дружины Врабия — это и так понятно. Тут все дружинники, ставшие врагами, из людей его соперника. Еще ладно, что мертвый враг — а все четверо были мертвы, уже за врага не считаются. Но этот, хотя бы живой. А если живой, то можно и допросить.
— Ярик, как обеспамятевших людей в чувство приводят? — с усмешкой спросил воевода своего младшего дружинника и советника.
Точно, а как их приводят? По щекам побить? Или нашатырный спирт под нос сунуть? Тьфу ты, какой нашатырный спирт в здешних местах? Его ведь еще и не изобрели. Вернее, изобретать-то его не надо, аммиак в другом виде есть, но ну его на фиг.
— Водой холодной облить, — догадался парень.
— Вот, правильно рассуждаешь, — одобрил воевода, кивая на деревянное ведро, привязанное к телеге.
Хорошо, что рядом с холмом бил родник. А вода там холодная-холодная. Парень, пока зачерпывал, почувствовал, как замерзли руки. Притащив ведро, на всякий случай спросил:
— Лить?
— Давай, — разрешил воевода, и Ярослав «дал».
После первого же ведра, вылитого на голову, чужой дружинник пришёл в себя. Чихнув, заморгал, а потом уставился на своих врагов.
— Ну здравствуй, Неплюй, — поздоровался воевода с пленником. Потом приказал:— Рассказывай парень, что и как: чего это вы в засаду сели, да против своих обернулись? Может, ты с товарищами своими в тати лесные подался? Так с татями у нас разговор простой — за шею, да на веревке, и на дерево вздернем. И после этого душа твоя к Перуну не пойдет. Не примет бог дружин, если душа через задницу выйдет. Зачем ему обгаженный дружинник? Ну ты ведь и сам знаешь.
— А может Неплюй-то еще и наше подворье жег? — предположил кто-то из дружинников. — Тогда, воевода, его тоже зажарить нужно. Дозволь мы костерок изладим?
— Костерок — это можно, — не стал спорить воевода. — Дров в лесу много, сейчас мы татя и спросим — костерок ему лучше, или петля? Слышь, тать?
— Не тать я лесной, — через силу усмехнулся Неплюй, пытаясь встать на ноги. — Можете меня вешать, можете жарить. Перун в ирии знает, кто дружинник, а кто тать. И ничего я вам не скажу. Я дружинник, сызмальства под смертью хожу, Перуну я посвящен, поэтому любую казнь готов принять.
— Ишь, какой храбрый, — с уважением сказал Клест. — И не боится, что его зажарят, и не боится в ирий через свою задницу прийти. Не хочешь добром сказать — скажешь по-плохому.
— А ты меня не пугай, — дерзко вскинул взгляд пленник. — Пуганый я уже, никаких пыток не испугаюсь.
— Горячий ты парень, — хмыкнул воевода. Посмотрев на старого дружинника, спросил: — А ты как считаешь?
— Горячий парень, — согласился Татень. — Вон, как он коня горячил, когда по лесу мчался. Нисколечки лошадь не жалел, так спешил. И куда же он так спешил, если все равно ускакать не мог? Охолодить бы его маненько. Как думаешь-то, воевода? Я бы охолонил.
— Охолодить, это да, — согласился Клест. Посмотрев на Ярослава, перевел взгляд на остальных дружинников. — Ну-ка, братья, охолоните Неплюя. Вон, ведра берите. У нас их три, но чтобы сразу лить, без перерыва.
Нужно отдать должное дружиннику — он вытерпел целых двенадцать вёдер ледяной воды. Но когда на его голову собирались вылить тринадцатое, заголосил:
— Довольно, всё сам расскажу, спрашивайте.
— Вот это и правильно, — поощрительно покачал головой Клёст. — Да и к чему столько воды-то терпеть было? Ты же не рыба какая, и не водяная крыса, чтобы воду терпеть. Сразу бы и говорил. А то сидишь сейчас мокрый, словно ворона в луже. Разве Врабий с тебя клятву какую-то взял, что ты молчать обо всем станешь? Брал клятву-то твой воевода?
— Не брал он с меня клятвы, — оторопело сообщил Неплюй.
— Вот видишь, — рассудительно сказал Келст. — Ни клятвы ты никакой не нарушишь, ни слова, богу какому даденое. Так чего и скрывать-то?
Кажется, мысль о том, что его собственный воевода не брал с него никаких клятв, успокоила дружинника и развязала ему язык не хуже ледяной воды.
— Спрашивай, а то я не знаю, чего мне рассказывать-то? — поднял мокрую голову ратник.
Неплюй словно бы воспрянул духом и смотрел на окружавших его пленителей веселее, а Ярослав мысленно похвалил своего воеводу за мудрость. Вон, сразу и кнут и пряник использует. И правильно. Слова, которые вы получили от «языка» под пытками, мало что значат. Под пыткой тебе все расскажут, во всем признаются. Признаются и в том, чего не делали. Таким покаяниям веры нет. А вот когда добровольно рассказывают — это куда надежнее, да и правдивей.
— Начинай с подворья, — посоветовал воевода. — Ходил ли ты нас жечь, если не ты — то кто ходил? И зачем Врабию моя смерть?
— Глупый ты вопрос задал, воевода, — усмехнулся Неплюй. — Сам знаешь, что мой воевода в князья хочет сесть. И князь из него получше иных и прочих выйдет. Но вот ты ему помешал. Врабий уже себя князем мнил, а тут ты. И кто же знал, что ты воевод на две части расколешь? Ишь, окромя тебя еще трое высказались. Мешал ты нашему воеводе. А коли тебя убить, вместе с дружинниками твоими, так и дорогу
