Тайная Сила - Василий Московский
Каким-то инстинктивным чувством, он знал, что со временем, она поймёт. Но, сколько потребуется времени? Как же с ней рядом прекрасно и сладко. И как мучительно страшно и больно. Мысли и слова путаются, тонут в поднимающихся в нём эмоциях. Как совладать с ними? Как убедить её? И как пробудить в ней чувства, что загорелись и крепли в нём самом? Ведь, без этого, все его поиски, и все его труды и жертвы не имели никакого смысла!
Аваллах услышал шаги. Он увидел её в стрельчатом дверном проёме.
— Откуда у тебя кайис? — на её лице было искреннее удивление. — Украсть или отобрать ты его точно не мог — с кайисом такое не пройдёт. Для непосвящённого — это просто песок. Тебе могли его только подарить. А дарят его только в одном случае…
— Так оно и было, — просто ответил он. Пленница молчала в мрачном изумлении. Невольно, Аваллах залюбовался ею. Платье с глубоким декольте, кожаным поясом-корсажем, подчёркивающим фигуру и грудь, сидело на ней отлично. Его тёмный, отливающий зелёным, цвет, изысканно подходил к её рыжим волосам и ярким глазам. Тонкие точёные руки охватывали не закрывающие изящные плечи, рукава, слегка расширяющиеся у кистей. Она стыдливо пыталась удержать глубокий вырез на длинной юбке, нескромно открывающий прекрасное, стройное бедро и приоткрывая восхитительное нечто, обхваченное тёмной материей узеньких трусиков, доходя почти до самой талии. Она была босая, и её маленькие, стройные ступни изысканно контрастировали с матовой чернотой гладкого пола.
— Присаживайся. — Пригласил Аваллах, указав на один из стульев рядом с овальным столом. И добавил: — Не бойся, он без фиксаторов, шипов и прочих прелестей.
О, чудо! Пленница послушалась. Может, дело в кайисе? Она села. Привстала, снова села.
— Ну надо же, не обманул! — покачала она головой. В этот момент она снова по-девичьи скромно сжала ноги и попыталась прикрыть их тканью юбки. Однако, это лишь ещё изящнее подчеркнуло восхитительность её округлостей. — Слушай, зачем юбка, если и так видно, что под ней?
— Наши дамы считают это модным, — пожал плечами Аваллах. — Извини, другого нет.
— Оправдываешься?
— Немного.
— И как в этом ходить?
— Свободно и слегка поддразнивая. Если не нравится, ходи аккуратнее и на ветру не стой.
— Спасибо, буду иметь в виду.
Аваллах разлил напиток по кружкам.
— Он не отравлен, если ты боишься, — и в подтверждении своих слов, чуть пригубил из кружки пленницы-гостьи. И сел напротив неё. Она испытующе на него смотрела. Ему было приятно и тяжело. Но, взгляда он не отвёл, хотя очень хотелось.
Потом, будто сказав себе — а, была не была! — эльдарка пригубила кайис.
Она вновь удивлённо воззрилась на Аваллаха, покивав головой, мол, а ты молодец, вкусно приготовил.
После недолгого молчания, она снова спросила:
— Ты живёшь один?
— Один, — ответил Аваллах. — А почему ты удивлена?
Она пожала плечами:
— Судя по всему, ты не простой воин кабалы. Значит, у тебя должны быть рабы.
Аваллах поморщился:
— Я слишком ценю своё одиночество и ухаживать за собой предпочитаю сам.
Она бросила на него недоверчивый взгляд. Его ответ явно её озадачил.
— Почему именно кайис? — спросила она. — Судя по всему, ты знаешь церемониал, с ним связанный, так?
— Знаю, — Аваллах сделал движение веками.
Эльдарка отставила кружку и скрестила руки на столе, пристально посмотрев на Аваллаха. Прямо в глаза, обжигая его своим взглядом.
— Тогда, чего ты хочешь? — спросила она. — Зачем тебе я? Это твоя прихоть и каприз?
— Нет, — качнул головой Аваллах.
— Хочешь, чтобы я решила, что ты особенный? — её губы дрогнули в ледяной полуулыбке. Глаза, полные боли, ненависти, страха, отчаяния и ожидания страданий, выдавали её. — Знаешь, может, когда я была малолетней девчонкой, я бы поверила. Но не теперь. Я сталкивалась с вашими, и знаю, чего от них точно НЕ ждать. Честности, доброты и милосердия. Вы прекрасные актёры, вы прекрасно играете с эмоциями других, особенно с эмоциями своих жертв. Вас это забавляет. Раз уж я у тебя в плену и не могу вырваться, то, да, мне придётся смириться со своей судьбой и ждать, когда ты наиграешься и начнёшь пытать меня. Но не думай, что я верю тебе.
— Я не собираюсь тебя пытать, — в который раз повторил Аваллах. Сердце его сжималось. В горле пересохло. Он чувствовал себя маленьким и беззащитным. И привествовал это чувство, радуясь ему, и ненавидел себя за него. — Я не хочу причинять тебе боль. И кому бы то ни было.
Он почувствовал, как его начинают захлёстывать эмоции — вина, ярость, отчаяние и какое-то облегчение, странное, неведомое и сладкое.
— Больше не хочу, — тихо добавил он, отчаянно надеясь, что она не почувствовала, как дрогнул его голос.
— Правда? — приподняла бровь эльдарка. — А зачем ты тогда набрал столько рабов? Женщин. Молодых девушек. Матерей с детьми. Я чувствовала ужас и отчаяние каждого из них. Ту бездну безысходности, которая заполнила их души, когда ваши волокли их, когда вырывали детей из рук матерей. — её голос дрогнул, он чувствовал, каким титаническим усилием воли она сдерживает крик чистой, неугасимой и непреодолимой боли, которой было охвачено всё её существо. Чувство, горящее приглушённо, полутоном среди безысходного отчаяния и ужаса загнанной жертвы перед муками и страданием, горящее с самого начала их знакомства, теперь разгорелось в ней со всей силой и обожгло его самого. — Я должна была их защищать. От таких как вы. Как ты. И я подвела их. Предала! И теперь, Бездна знает почему, сижу тут и говорю с тобой.
Она резко отвернулась и замолчала, пытаясь сдержать рвущиеся из неё эмоции.
Аваллах не торопил. Он сам едва сдерживал рвущееся из груди сердце. Боги, лишь бы не дать ей заметить…
— Я не знаю, — овладев собой и небрежно смахнув с пушистых ресниц слезу, продолжила эльдарка, — что это за шутка богов. Но, раз это происходит, может и ты, правда, не такой как твои поганые собратья.
Она снова повернулась к нему, впилась в него взглядом, обдавшим его и льдом и пламенем.
— Скажи мне, чего тебе нужно? Для чего тебе они? И для чего тебе я, если ты больше не хочешь причинять боль?
Аваллах едва собрался с мыслями и ответил:
— Насчёт тех, кого я забрал. Я тебе клянусь,
