Сын палача. Том 2 - Андрей Сергеевич Ткачев
Но получаю еще одно осуждение:
— Да, он резковат. Но он скоро успокоится, такое уже бывало. Просто прояви немного терпения.
После такого многообещающего начала подозреваю, что терпения мне потребуется очень и очень немало. Да, спор с членом рода, когда сам являешься только недавно принятым в него, может и без личной неприязни принести много проблем. Это я прекрасно понимал, как и то, что Илберт от меня так просто не отстанет.
— Простите меня за мои эмоции, Нола. Но я считаю, что проявил верх терпения, не ответив на откровенное обвинение и клевету. Я буду надеяться, что господин Илберт просто встал сегодня не с той ноги, и позднее мы найдем общий язык. Пока же…
Возвращаюсь за стол с намерением закончить обед.
— Солрэн, — вновь обратилась ко мне Нола.
— Пожалуйста, не сейчас. Могу пообещать, что пока буду избегать контактов с господином… Илбертом. Большего не просите.
— Спасибо и на этом, — смирилась женщина.
Нужно подумать. Подумать и придумать, что делать дальше.
Я не выполнил задание, полученное от тех, с кем работает Моритас. Нужно ждать возможных осложнений с этого направления. Это раз.
Томэк работал не один, у него определенно есть единомышленники. Преследовать меня или Эвверанов они, возможно, не станут. А, может, и станут, тут непонятно. Это два.
Тот, кто напал на паладинов, выставлял именно меня виноватым не просто так, и если бы Илара не вмешалась… Отсюда тоже можно ждать новых проблем. Это три.
Рада так и не рассказала мне о содержании договора с Атарисами. Там вряд ли что-то, выходящее за пределы разумного, но точно не символическое спасибо. Это четыре.
Генерал-губернатор молчит, не торопясь передавать источник Эвверанам, и нужно понять — почему. Пять.
То, что убило Барнсара. Тут вообще пока ничего не понятно, но оно напало на Эвверанов. Напало не просто так. Хотя можно предположить связь между первым и этим. К сожалению, пока только предположить. Шесть.
А теперь еще этот… Имперец. А вместе с этой персоной проблема наследства Эвверанов. И совершенно непонятно, как строить с ним взаимоотношения. Семь.
Начну, пожалуй, с Зака. Он точно сможет что-нибудь рассказать о той твари. Уговорить Илару оставить тело для вскрытия оказалось совсем непросто, но главное, что получилось. Заодно попробую снова поговорить с Радой.
Глава 3
Хмурое небо злилось мелким острым дождем. Казалось, что дождь хочет пронзить землю, припоминая ей старые обиды. Его поддерживал ветер, выступая в качестве подкрепления, прогоняя людей с улиц холодными порывами, отбивая всякое желание высовывать носы из теплых домов.
Такую погоду, явно пришедшую откуда-то с севера, я видел третий или четвертый раз в жизни, и был бы рад не видеть вовсе. Особенно она неприятна, когда ты вынужден куда-то направляться, в то время как мог бы отсиживаться у разведенного очага. Дорога до больницы не заняла много времени, но и этого хватило, чтобы промокнуть и даже немного замерзнуть.
Не захотев оставлять лошадь на улице, я оплатил место в конюшне. Нечего коню, безропотно доставившему меня сюда, мерзнуть в такой дождь. Он раздражено прял ушами на каждый порыв ветра и все же упорно шел вперед даже без понуканий с моей стороны. Хорошо над ним поработал конюший рода, надо бы не забыть сказать ему спасибо за это.
В приемной больницы, несмотря на погоду, толпились посетители. Мужчины и женщины, старики и дети, людей было много и, на первый взгляд, не все из них были больны, но не мне судить об их состоянии. Такой ажиотаж показался странным, но гадать над его причинами я не стал — Зак объяснит, что к чему.
Одна из старших медсестер, пробегавшая мимо, узнала меня и остановилась.
— Господин, прошу прощения, — склонилась она в торопливом поклоне, открывая мне вид на два холмика грудей, которые в таком положении выглядели довольно заманчиво. Хоть и с трудом, но все же я не стал задерживать взгляд на бесспорных достоинствах девушки. — Господин главный врач сейчас очень занят. Я передам ему, что вы пришли, но его пока лучше не отвлекать, — мягко сказала она со взглядом наполненным извинения. При этом девушка немного поддалась вперед, отчего ткань платья отчетливее обрисовала объемную грудь.
Отведя взгляд от этих деталей, я бросил его на посетителей и поморщился от издаваемого таким количеством человек бессвязного гомона, среди которого очень сложно было вычленить отдельные слова. Да, освободится мой друг явно нескоро.
— Хорошо, я пока навещу свою знакомую.
Удовлетворившись таким ответом, сестра побежала дальше. А я на ходу думал о том, как начать разговор с Радой. Задавать глупых вопросов из разряда: «Как ты себя чувствуешь?» мне не хотелось. Мне и без ее ответов было понятно, что состояние паршивое. Лучше пока вообще ничего не буду спрашивать.
— Рада…
Открыв дверь, я ожидал увидеть девушку на кровати. Но волшебница сидела на подоконнике, забравшись на него с ногами, глядя сквозь текущие по стеклу капли куда-то вдаль. Рада ненадолго повернулась ко мне, позволив рассмотреть свое красивое лицо, искаженное тоской и тщательно скрываемой болью. Возможно, кого-то ей этим и удалось бы обмануть, но я за время войны слишком часто видел подобный взгляд.
Ничего не ответив она вновь повернулась к окну. Из одежды на волшебнице был больничный халат да белая сорочка. Ноги ниже колен оставались обнажены, что ее, похоже, нисколько не смущало.
— Хорошо, что ты идешь на поправку… — я начал осторожно говорить.
— Почему? — спросила девушка, не дав мне продолжить.
Тихий голос казался чуждым.
— Что почему? — спокойно спросил я.
— Почему это хорошо, Солрэн? — дрожащим голосом спросила девушка несмотря на меня. — Что в этом хорошего?
Я прошел в палату, закрыв за собой дверь, запоздало подумав о том, что ничего не принес для Рады.
— Что ты жива, Рада, и поправляешься.
— А Барнсар?
— Он вернулся к Великому Духу и начнет новую жизнь.
Волшебница опустила взгляд в пол, подтянув к себе колени и обняв их.
— Что-то это не слишком утешает.
— Да, — киваю, подходя ближе, — это так. Но если ты думаешь, что есть какие-то слова, от которых тебе вдруг станет легче, то ошибаешься, их нет, — горько улыбнулся я. Мне самому доводилось проходить через что-то похожее. — Но со временем станет легче.
— Да, — Рада прикрыла глаза. — Ты не первый, кто мне это сказал.
— Знаешь, — я присел на край подоконника, следя как капли стекают по стеклу, образуя своеобразные дорожки. — Когда один из моих друзей погиб в бою, меня мучила мысль… Почему он, а не я?
Девушка заглянула в мои глаза в ожидании. А я не сразу смог продолжить, какое-то время переживая нахлынувшие воспоминания.
— Мой командир тогда подошел ко мне, чтобы подбодрить… — произнес я после небольшой паузы. — Он говорил, чтобы я не винил себя. Говорил о том, что если бы погиб сам, то единственное что бы он хотел передать своим друзьям и товарищам — не беспокоиться, ведь ему больше не больно, и все в том же духе… — вздохнул я, непроизвольно сжав кулак. — Чтобы они за него выпили и жили дальше.
Рада несколько секунд молчала, ожидая продолжения, а затем спросила:
— И ты выпил за него?
— Да, — киваю. — Несколько раз.
— Помогло?
Образовалась тягостная пауза, я повернулся и встретился со взглядом волшебницы. Там, за зеркалами души, читалось много разных, отчасти противоречивых, эмоций и переживаний. Мне было искренне ее жаль. Отчего еще острее ощущалась собственная ошибка.
— Да, — коротко кивнул я. — Боль немного притупилась, вытесненная всем остальным.
О том, что это помогает далеко не всем, я говорить не стал. Умолчал и о том, что эта боль будет всегда с тобой, как бы ты ни старался. Ни к чему ей сейчас знать об этом. Такое лучше переживать на собственном примере, чем полагаться на кого-то, перекладывая часть душевной ноши на его плечи.
— Дядя Барнсара, — сказала Рада, вновь отвернувшись к окну, — вернувшись из военного похода, тоже какое-то время не вылезал из кабаков, а потом успокоился.
— Дядя? — заинтересовался я. — Не Илберт, случайно?
— Да, — удивленно посмотрела на меня девушка. — Откуда ты…?
— Познакомился с ним сегодня, — я непроизвольно поморщился. — Не могу сказать, что рад этому.
— Ты не имперец, — пожала плечами Рада. — А дядя немного недоверчив к новым людям и тем более не гражданам нашего государства. Есть насчет этого у него какой-то пунктик.
— Повторю тебе то же, что сказал госпоже Ноле, — хмыкнул я. — Немного?
