Запрещенная реальность. Одиночка. Смерш-2 - Василий Головачёв
– Постараюсь, – скупо улыбнулся Тарас. – По долгу службы мне иногда приходится заниматься математическими и инженерными расчетами, и я задался вопросом: существует ли группа матпреобразований, которая приводит Мироздание к Богу?
– Ну и как? – приподнял бровь Елисей Юрьевич. – Ответ положителен?
– Я понял, что одному мне эту проблему не одолеть. Хотелось бы знать, не занимался ли ею кто-либо из Посвященных?
– Конечно, занимался, и ответ уже имеется, но каждому идущему лучше находить решение самому.
– Вы тоже нашли его сами?
– Нет, меня интересовали другие проблемы. Я искал и ищу истоки Мироздания, иными словами – материнскую, или матричную, реальность, ибо реальностей много, а Начало Начал – одно.
– Значит, наша реальность – не материнская?
– Наша реальность запрещенная.
– Кем?
– Теми, кто имеет право запрещать.
Тарас подождал продолжения, но Елисей Юрьевич молчал.
– Странно… я никогда не слышал о том, что наша реальность запрещена.
– К сожалению, мы живем в той реальности, которой заслуживаем.
– А как сильно наша реальность отличается от… э-э, материнской?
– Не знаю. Поиск не закончен, я все еще в начале пути, а прямого ответа в анналах Хранителей нет. Или этот ответ мне просто недоступен. Еще морсу?
Тарас поставил на стол пустую кружку, чувствуя прилив сил:
– Нет, спасибо, учитель. Больше одной чашки ваш морс пить нельзя, начинает тянуть на подвиги. Что вы в него добавляете?
– Это старинный рецепт, – ухмыльнулся Елисей Юрьевич. – Кое-какие травы, кое-какие корни, ягоды и вода, вот и все.
Он ушел на кухню.
Тарас покачал головой. Напитки, которые готовил учитель, снимали головную боль, бодрили, тонизировали и «подключали к космосу», по его собственному выражению, хотя ни о каких наркотических добавках речь не шла. «Зелье» действительно готовилось на травах, цветах и ягодах, и весь секрет крылся лишь в пропорциях добавляемых в настой ингредиентов и насыщении смеси положительной энергией. Однако Елисей Юрьевич знал толк не только в отечественных травах, ягодах и фруктах. Он умел приготовить и плоды экзотических растений, такие, как рамбутан, папайя или дуриан, употреблявшиеся в пищу особым образом.
Однажды учитель угостил ученика рамбутаном, так и не признавшись, где он добыл этот необычный фрукт. Тарас, никогда прежде не бывавший на Мальдивах, где растет рамбутан, и не встречавший его в московских ресторанах, с интересом повертел в руках плод рамбутана, похожий на морское животное величиной с детский кулачок. Шкурка у него была красная и волосатая, и казалось, что он вот-вот высунет ножки и побежит. Шкурку же следовало разрезать вместе с внутренним плодом и семечком, отделить от беловато-желтой мякоти и лишь потом съесть эту плоть, оставлявшую во рту ощущение свежести и изысканной терпкой сладости.
Пробовал Тарас у Елисея Юрьевича и мангостин, фиолетовый шарик размером с яблоко. С ним надо было поступать так: аккуратно разрезать кожуру по кругу, снять верхнюю часть и ложкой извлекать белоснежные, кисло-сладкие дольки сердцевины. Но больше всего Тарасу понравилась пассифлора, или «цветок страсти». Эта ягода величиной с лимон содержит не только много витамина С, пектин и полезные для организма кислоты, но и алкалоиды, действительно повышающие сексуальное желание. Контролирующим свои чувства людям пассифлора не вредна, а вот привыкших потакать своим желаниям она способна довести до эмоционального взрыва.
Елисей Юрьевич вернулся в гостиную, неся в руке желтовато-коричневый плод пассифлоры. Он словно прочитал мысли гостя, собравшегося идти на встречу с женщиной. С Оксаной Тарас был знаком уже три года, хотя о женитьбе разговора не было. Оксана была замужем, мужа не любила, но и бросать его не собиралась, и такое положение устраивало всех.
– Возьми, – протянул «лимон» Тарасу Елисей Юрьевич. – Тебе сегодня пригодится.
Тарас смутился, хотел спросить: откуда вы знаете? Но передумал. Вместо этого задал другой вопрос, принимая подарок:
– Где вы их берете?
– Друзья привозят, – небрежно отмахнулся Елисей Юрьевич.
Тарас кивнул, подумав, что этими друзьями могут быть только сотрудники ФСБ, с которыми учитель работал вместе много лет.
– Спасибо, я пойду, пожалуй. Когда мы начнем очередное погружение?
– Отдохни пару дней, опиши, что видел. Надо подготовиться как следует, чтобы не проскочить момент истины. Глубокая генетическая память – не библиотека, штука капризная, иногда выкидывает такие сюрпризы, что приходится выгонять из себя зверя.
Тарас посмотрел на Елисея Юрьевича непонимающе, и тот добавил:
– При неосторожном вскрытии наследственных «файлов» могут возбуждаться «секретки» – скрытые гены, в результате чего сознание погружается в психику дочеловеческих предков – тех животных, которые предшествовали появлению людей.
– Инсектов?
– Инсекты тоже имели своих предков. Вот почему спуск к корням генетического древа требует подстраховки. Одному это делать не рекомендуется.
– Но я пробовал спускаться один, и ничего… – признался Тарас виновато.
– Будь осторожен, воин. Если ты нащупал оптимальный режим погружения, это хорошо, если надеешься на авось – рискуешь когда-нибудь застрять в собственном прошлом.
– Как это? – озадачился Тарас.
– Попросту говоря, ты не сможешь выйти из сферы памяти предка и будешь вынужден «прожить» его жизнь.
– То есть я… умру вместе с ним?
– Не умрешь, но сойдешь с ума.
Тарас внутренне поежился.
– Хорошо, я буду осторожен.
Они попрощались, пожав друг другу руки, и Елисей Юрьевич закрыл дверь за учеником, не запирая ее. Он никогда не закрывал дверь на замок, даже уходя из дома, и еще не было случая, чтобы его квартиру ограбили. Это работало заклинание «ограничения доступа», или по-русски – «от ворот поворот». Когда-то Тараса поразило это обстоятельство, красноречиво показывающее возможности учителя, но впоследствии он и сам научился наговорам и простым заклинаниям, не требующим особых навыков.
Во дворе старенького двенадцатиэтажного дома – Елисей Юрьевич жил в Митине – уже зажглись фонари, хотя время было не позднее – девять часов с минутами. Однако небо было затянуто тучами, накрапывал дождик, и казалось, что наступила ночь.
Начало апреля в этом году выдалось холодным и дождливым. С одной стороны, дожди оказались благом, так как принесли долгожданную весну, быстро согнав снег, с другой – они не позволяли этой самой весне развернуться во всю силу, и температура даже в погожие апрельские дни не поднималась выше десяти градусов.
Подняв воротник плаща, Тарас перебежал двор и нырнул в кабину своей темно-синей «вольво» восемьсот пятидесятой модели. На такой машине ездила семья вернувшегося в Россию графа Шереметева, о чем писали газеты, и коллеги по работе прозвали Тараса Графом, не зная, что точно так же его дразнили в детстве. Впрочем, он не обижался на кличку, считая, что лучше пусть его называют Графом, чем Рэкетиром или Мафиози. Хотя машину он
