Василий Гавриленко - Тёплая птица

            Я чиркнул зажигалкой. Сырые листья – не бог весть какая растопка, от них больше дыма, чем огня.

            С третьей попытки ветки все-таки занялись – костер запылал.

            Заточкой я отковырял со ствола березы несколько наростов мутного льда. Но в чем его растопить? Свой котелок я потерял еще до посадки на Последний Поезд.

-Андрей.

 Я оглянулся – девушка забинтовала ногу какой-то тряпицей и уже натягивала ботинок. Улыбаясь, она постучала себя по голове; звук получился гулкий, как от колокола.

 -Ты чего?

             И тут же понял, что она имела в виду.

 Снял шлем, сорвал с него ткань, – черт возьми, отличный котелок.

            Лед зашипел, подернулся облачками пара. Скоро обзаведемся кипятком. К этому времени неплохо бы и пожевать приготовить.

            Я срезал толстую ветку, сделал ловец. Вынул мясо – парной запах защекотал ноздри.

            Марина, поглядывая на меня, достала из своего рюкзака пакет с желтоватым порошком.

-Концентрат.

-Погоди, вскипит вода, разведешь.

            От запаха жарящегося мяса у меня закружилась голова - чертову прорву времени ничего не ел. Котелок забурлил, я снял его и протянул Марине. Спеша и обжигаясь, она сделала несколько глотков.

  Мясо дошло, и я накинулся на него, отрывая зубами большие куски. Хоть бы кто не прилез на запах…

            -Можно … мне…- вдруг сказала Марина.

            Я взглянул на нее, вспомнив, что ничего не ела с Последнего Поезда.

-Держи.

Отрезал половину, протянул ей.

-Это много.

            Я промолчал: конечно, много.

-Не люблю концентрат,- призналась Марина, вытирая рукавом

залоснившийся подбородок.

            Ну, еще бы.

            Шлем-котелок почти опустел, Марина выплеснула мутные остатки на костер.

- Идти сможешь?

            Она кивнула.

            Снег прекратился. Лес, нахлобучивши мягкие шапки, держал в объятиях   уходящую вдаль железнодорожную насыпь. Идти будет не просто.

 -Какая красота, - сказала девушка.

 Показалось солнце. Волосы Марины вспыхнули, глаза засветились. Что-то шевельнулось во мне, стало так легко и спокойно, как никогда в Джунглях. Страх ушел. Я больше никого не боялся, напротив, мне хотелось, чтобы нас обнаружили стрелки. Как легко и весело я бы с ними разделался!

 -Марина.

Мне захотелось что-то сказать девушке – но что? Джунгли замерли в ожидании.

 -Да?   

             Марина смотрела на меня.

 Образ другой женщины - Гали из недавнего всполоха - внезапно возник перед глазами; Галя сказала: ты игрок, Андрюша. Страх перед смертью вновь овладел мной: кругом были Джунгли.

            -Найти бы до вечера КТСМ – на дереве ночевать неохота.

            Марина кивнула.

На стенах КТСМ - надписи и рисунки бывших. Крыши нет. Двери – тоже.

Марина положила на земляной пол рюкзак, автомат. Принялась

рассматривать рисунки.

-Что там?

            Марина неловко засмеялась:

-Посмотри.

Я приблизился к стене. Это было изображение трахающихся мужчины и женщины,  мне уже приходилось видеть подобное.  

-Я за дровами, Марина.

            Принес сушняка.  

-Интересно, - пробормотал я, – для чего бывшим служили эти будки? Не для нас же они их строили?

            Марина подняла голову.

-Путевые обходчики клали сюда свой инвентарь.

 -А! Откуда ты знаешь?

            Она ломала об коленку, плотно стянутую тканью цвета хаки, сухие ветки, и складывала их на заготовленное мной место посреди помещения.

-Просто знаю…

-Да?

-Ну, прочитала.

            Марина засмеялась моему удивлению.

-Ты умеешь читать?

-Да.

 Мне стало не по себе: я-то думал, что единственный в Джунглях умею читать… Совсем немного – надписи на стенах, ржавые таблички, но все же…

А Марина… Я ведь совсем не знаю, кто она.

-Все бывшие умели читать, - нахмурив лоб, проговорила девушка. - Они не всегда думали о еде и о том, как выжить. Очень часто бывшие задумывались о том, как устроен мир, о том, как сделать жизнь лучше. О справедливости и коварстве, о дружбе, предательстве, - она на мгновение замерла, - о любви и счастье.

-О чем?

-О любви и счастье.

-Но что это?

Марина улыбнулась.

-Ты думаешь – я знаю? На этот вопрос даже бывшим ответить не удалось…

 Мы замолчали. Джунгли отступили – стало легче дышать. Кто бы ни была эта странная девушка с зеленоватыми глазами,  я внимал ей, верил ей.

            -Надо костер разжечь, - встрепенулась Марина и чиркнула зажигалкой.

            Пока Марина возилась с костром, я сходил в Джунгли и принес охапку терна.

            Загородил колючкой вход: так спокойнее.

            Повернулся к Марине. Костер уже пылал, сноп дыма пополз вверх.

            -Андрей, что у тебя на щеке?

            Я провел рукой – кровь.

            -Пустяк, царапина.

Скоро в будке потеплело. Подтаял снег на полу. Сполохи заплясали на стенах.

            Марина задумчиво смотрела на огонь, слегка откинув голову. Не хотелось ни есть, ни разговаривать – на душе было покойно, так, как никогда в Русских Джунглях. Но Джунгли - на то и Джунгли, чтобы напоминать о себе.

            Снаружи затявкали и завизжали твари, а потом раздался вопль - какой-то игрок вовремя не нашел убежища. Что ж, дело обыкновенное…

-Сиди, - приказал я и, подкравшись к загороди, выглянул наружу. Две твари  хватали за руки и за ноги высокого тощего игрока. Тот кричал, кое-как отбивался. Мой локоть ткнулся во что-то мягкое – я оглянулся.

-Я же сказал тебе, Марина.

-Отстань.

Ничего себе!

Она выглянула наружу:

-Надо спасти его.

-Не неси чушь – спасем, а самих сожрут.

 Игрок, видно, только сейчас разглядел в снежном мареве КТСМ. Он рванулся, оставив в пасти у твари кусочек себя, и помчался на нас. Твари – за ним.

 Игрок принялся раскидывать заграждение. Ну, это уже ни в какие ворота!

 Я поднял автомат.

-Не смей, - Марина схватила меня за руку.

-Ты не видишь, что он делает?

-Не смей! Если выстрелишь – я уйду.

            Уйдешь?

            Я выругался и, отбросив автомат, втянул часть колючек в будку. Когда его культя дотронулась до моей руки, я ухватился за нее и помог игроку влезть в убежище.

В отверстие сунулась было тварь.

            Марина дала короткую очередь из автомата. Туша осела на снег и завалилась на бок.

            Игрок лежал на полу, булькая горлом, точно кто – то перевернул вверх дном бутыль воды. Левая кисть откушена, на правой нет пальца, глаза закрыты. Похоже, он проиграл. И стоило сотрясать воздух?

            -Андрей, помоги.

Я помог Марине подвинуть игрока поближе к огню, ухмыльнулся:

            -Смотри, чтоб не сгорел.

Ожгла взглядом:

-А если бы ты был на его месте?

            Если бы? Что значит – если бы? У меня свое место, здесь, у костра, рядом с тобой.

            Снаружи завизжали твари. Я вскочил, забил терном отверстие. Снова у нашего убежища – свежий труп и пиршество тварей…

            Я подкинул в костер дровишек – призрачный хоровод на стенах закружился веселее.

            Спасенный нами игрок притих. Может, оклемается?

             На лице Марины дрожали отблески огня; оно казалось бронзовым. Стало жарко, и я снял куртку.

            Марина откинула со лба волосы, глянула на меня и вдруг заговорила:

 - Предчувствую тебя. Года проходят мимо-             Все в облике одном предчувствую тебя.             Весь горизонт в огне – и ясен нестерпимо,             И молча жду, - тоскуя и любя.             Весь горизонт в огне, и близко появленье,            Но страшно мне: изменишь облик ты.             И дерзкое возбудишь подозренье,            Сменив в конце привычные черты.            О, как паду – и горестно, и низко,             Не одолев смертельные мечты!            Как ясен горизонт! И лучезарность близко.            Но страшно мне: изменишь облик ты.[1]

-Что это? – проговорил я.

-Бывшие называли это «поэзия», – ответила Марина и начала укладываться спать.

            Игрок зашевелился. Я поднялся с места, подошел к нему:

-Оклемался?

Стало не по себе: по испещренному шрамами лицу одна за другой скатывались слезы. Я никогда не видел в Джунглях, как кто-то плачет.