Кэролайн Черри - Козел отпущения
За все это время эльф ни разу не шелохнулся, и Де Франко махнул гранатометом: «Давай сюда», — не ожидая, что эльф поймет и жест, и окрик. Но эльф двинулся, медленно, как будто холм был совсем его (как это было когда-то) и он был его хозяином. Потом остановился на склоне, на расстоянии вытянутой руки, не далее, и встал со связанными руками (все-таки он, а не она, решил Де Франко, исходя из роста). Белая кожа эльфа едва не светилась на заре, обнаженная кожа лица и рук на фоне темного, окаймленного металлом багрянца одеяний; его большие глаза были прикованы к Де Франко, уши подергивались и мелко дрожали.
— Я твой пленник, — сказал эльф, просто, как любой человек, и Де Франко застыл, с сердцем, колотящимся о грудную клетку.
— Почему? — спросил Де Франко. Он спятил, он совершенно спятил и уснул где-нибудь на пригорке, или эльфийский газ добрался до него сквозь открытые вентиляционные отверстия — дал маху, не надо было включать открытую циркуляцию, и теперь умирает где-то под кустом, а вовсе не говорит.
Эльф вскинул связанные руки.
— Я пришел сюда, чтобы найти тебя.
Произношение не было безукоризненным. Оно было таким, на какое способен эльфийский язык. В нем таилась музыка. А Де Франко стоял и таращился на него, потом наконец махнул гранатометом на вершину холма.
— Давай, — сказал он, — шагай.
Пленник безропотно зашагал в том направлении, куда указал Де Франко.
— Что я такого сделал, что всегда делают люди? — спрашивает Де Франко эльфа, и в его серьезных глазах цвета моря что-то теплится, меняясь. Возможно, веселье. Или страдание.
— Ты стрелял в нас, — говорит эльф своим мягким певучим голосом. — А потом остановился и не стал убивать меня.
— Это было предупреждение.
— Чтобы мы остановились. Так просто.
— Господи, а вы что подумали?
Что-то снова мелькает в глазах эльфа. В глубине они золотистые и серые. А уши у него нервно подрагивают.
— Де Франко, Де Франко, вы до сих пор не понимаете, почему мы воюем. А я не совсем понимаю, что было у тебя на уме. Ты говоришь мне правду?
— Мы никогда не хотели воевать. Это было предупреждение. Господи, да даже животные понимают, что такое предупредительный выстрел.
Эльф моргает. (А в соседней комнате кто-то ерзает в кресле и клянет собственную слепоту. Агрессия и птицы. Другой тип реакции. У всей экосистемы.)
Эльф разводит руками.
— Я не знаю, что у тебя на уме. Никогда не знал. Что мы можем знать? Что ты оказался там по той же самой причине, что и я? Да?
— Не знаю. Я даже не знаю этого. Мы никогда не желали войны. Хоть это-то ты понимаешь?
— Вы хотели, чтобы мы остановились. Так мы говорили вам то же самое. Мы посылали корабли отстаивать территории, которые принадлежали нам. А вы продолжали прилетать туда.
— Они принадлежали нам.
— Теперь принадлежат. — Лицо у эльфа печальное и застывшее. — Де Франко, произошла ошибка. Наш корабль выстрелил по вашему, и это была ошибка. Может, это я выстрелил. Что творилось в душе у того эльфа? Испугался, когда корабль не улетел прочь? Что творилось в душе у того человека? Испугался, когда мы не улетели? Глупо получилось. Вышла ошибка. Это был наш сектор. Наша…
— Территория. Вы считаете, что она принадлежала вам.
— Мы были там. Мы там были, и прилетел тот корабль. Ладно, меня там не было, я слышал, как все произошло. Перепуганный эльф сделал глупую ошибку. Эльф не ожидал увидеть тот корабль и не захотел бежать и уступить прыжковую станцию. Она была наша. А вы были в ней. Мы хотели, чтобы вы ушли. А вы остались.
— И вы взорвали безоружный корабль.
— Да. Я сделал это. Я уничтожил все остальные. Ты уничтожил наши корабли. Нашу космическую станцию. Ты убил тысячи наших. Я убил тысячи ваших.
— Не я и не ты, эльф. Прошло двадцать лет, тебя не было там, и меня тоже…
— Я это сделал. Я же сказал, я. А ты убил тысячи наших.
— Мы прилетели не затем, чтобы развязать войну. Мы прилетели, чтобы разобраться. Ты понимаешь это?
— Тогда мы еще не были готовы. Теперь все по-иному.
— Господи боже мой, почему вы допустили столько смертей?
— Вы никогда не разбивали нас наголову. Вы поступили жестоко, Де Франко. Не дать нам понять, что мы не можем победить, — это было очень жестоко. Очень коварно. Даже сейчас я страшусь вашей жестокости.
— Неужели вы до сих пор не понимаете?
— А что я должен понять? Что вы гибли тысячами. Что вы ведете затяжную войну. Я думал, ты убьешь меня на холме, по дороге, и когда ты позвал меня, я почувствовал страх и надежду. Надежду, что ты отведешь меня к высшему руководству. Страх — что ж, я из костей и нервов, Де Франко. И я не знал, будешь ли ты жесток.
Эльф шагал и шагал. Как будто вышел на увеселительную прогулку: руки связаны впереди, багряные одеяния золотятся в свете зари. Он не знал устали. У него-то не было тяжелого скафандра, а Де Франко включил режим герметизации и говорил через микрофон, когда нужно было указывать эльфу дорогу.
Бактериологическое оружие?
Может, у этого эльфа в животе бомба?
Но до Де Франко начало доходить, что у него получилось, получилось, после многих лет попыток он захватил пленника, «языка», живого и добровольного, и в животе у него крутило от паники, и колени были ватные.
«Что он затевает, что делает, почему он так идет? Черт! Его же пристрелят на месте, кто-нибудь увидит его впереди и пристрелит, а я не могу нарушить тишину — может, мне так и следует поступить, может, именно так они вторглись на участок команды „Гамма“…»
Пленник, который говорит на языке людей…
— Где ты научился? — спросил он эльфа. — Где ты научился говорить на нашем языке?
Эльф даже не обернулся, даже не остановился.
— От пленного.
— От кого? Он жив?
— Нет.
«Нет».
Тонкий и изящный, как тростник, жгучий, как огонь, и белый, как прибрежный песок.
«Нет».
Как ни в чем не бывало.
Гнев захлестнул Де Франко, ослепляющее желание ткнуть прикладом в эту прямую спину, перепачкать эту скотину в грязи и крови, чтобы на нем не осталось ни чистого, ни живого места, как самом Де Франко; но профессионал в нем тоже вскинул голову, и выжженные холмы один за другим оставались позади, а они все поднимались и спускались, эльф впереди, он сзади.
Пока не приблизились к туннелям и неотвратимой опасности недоразумения.
Он включил идентификатор и локатор, но их датчики должны были засечь и эльфа тоже, и это было нехорошо.
— Это Де Франко, — сказал он в переговорник. — Я веду пленного. Свяжитесь со штабом и дайте мне транспорт.
Молчание на том конце. Он отключил передачу, посчитав, что там поняли.
— Стой, — сказал он во внешний микрофон. И сам остановился, дожидаясь, пока не показались два солдата в скафандрах, осторожно спускающиеся по склону холма оттуда, где не было ни одного входа в туннель.
— Черт, — послышался в наушниках голос Кэт. — Че-е-ерт.
Удивленное.
И Де Франко сперва решил, что это восхищение им и тем, что ему удалось, а потом с досадой понял, что удивление относится к эльфу — человеческая женщина впервые за три года смотрела на самое красивое и чистое существо, и это брезгливая ледышка Кэт, которая спала не со всяким.
Быть может, ее напарник Джейк уловил это, потому что сказал «ха!», совершенно иным тоном, но тихо-тихо, с таким видом смотрел эльф на их безликие лица — как будто ему до сих пор принадлежал весь этот мир и он намеревался вернуть его себе.
— Это Франк, — сказал Джейк в переговорник на волне базы. — Он в порядке, привел одного, живого. Черт, видели бы вы этого поганца.
III
Да где ж генералы на этой войне-то?Да нет их нигде здесь, мой друг.И что же нам делать, покуда их нету?Не спрашивай лучше, мой друг.
— Я тоже боялся, — говорит Де Франко. — Я думал, может, у тебя бомба или еще что. Мы боялись, что ты убьешь себя, если кто-нибудь тебя тронет. Вот почему мы все это время продержали тебя снаружи.
— A-а, — откликается эльф и изящно взмахивает руками, — A-а. Я думал, это чтобы разозлить меня. Как и все остальное, что вы делали. Но ты сидел со мной. И это вселяло надежду. Мне хотелось пить, я надеялся получить питье. В основном об этом и думал.
— Мы слишком много думаем — эльфы и люди. И мы, и вы слишком много думаем. Господи, да дал бы уж я тебе воды. Полагаю, никто даже и не подумал об этом.
— Я бы ее не взял.
— Черт подери, почему?
— Только если бы ты тоже выпил. Только если бы ты поделился тем, что у тебя было. Понимаешь?
— Боялся, что отравим?
— Нет.
— То есть просто я должен был ее отдать?
— Поделиться. Да.
— Гордость заела?
И снова эльф касается руки Де Франко, которая лежит на столе, — робкий, деликатный жест. Уши эльфа дергаются, опадают и снова поднимаются, подрагивая.
