Павел Молитвин - Город Желтой Черепахи

Луч света ударил мне в глаза, и визгливый женский голос спросил:

— Ну как? Хорошо?

— Хорошо, — пропел девичий голосок рядом со мной и добавил: — Закрой люк.

— Ха! Закрой! Вы молодцы, время даром не теряете. Но и я молодец: какого петушка тебе сыскала, а?

В отверстии люка в потолке появилась голова склонившейся над ним женщины.

— Закрой, — вздохнула девушка и, чтобы укрыться от бьющего в глаза света, перевернулась на живот и, прижавшись щекой к моей груди, обняла меня левой рукой.

— Ха-ха! Мой цыпленочек нежится. Мой цыпленочек уже не хочет идти в лабиринт?

— Уйди! — пробормотала девушка, приподнявшись, и ее волосы ласково коснулись моего лица.

— Сгинь, ведьма! — вполголоса рявкнул я, делая попытку забросать нас лежащими вокруг листьями.

— О, петушку понравилась курочка! — гнусно мяукнула женщина и захлопнула люк.

— Так это и есть любовь? — Девушка нежно, едва ощутимо провела пальцами от бедра до плеча. Погладила меня по щеке.

— Да.

— Хорошо. Но ты ведь уйдешь?

— Да, — сказал я и почувствовал, что она кивнула, будто и не сомневалась в ответе. — Как тебя зовут?

— Се, — сказала девушка чуть слышно, словно вздохнула. — А тебя?

— У меня нет имени. Я Пришедший.

— Да, конечно. Я буду звать тебя Дигуан, ладно?

— А что это значит?

— На языке древних это значит… — Се тихо рассмеялась. — Это значит Приносящий радость. Хочешь есть? — Не дожидаясь ответа, она взяла меня за руку и повлекла за собой.

Мы сделали несколько шагов, Се пошарила рукой по стене, и темноту пронзил тонкий луч света.

— Ну-ка, поднажми.

Я нажал плечом на какой-то деревянный щит, и он отошел в сторону. В комнату хлынул розовый свет начинающегося дня.

Се зажмурилась, потом осторожно открыла глаза и с улыбкой взглянула на меня.

— Так вот ты какой… — Она прижалась головой к моей груди — совсем еще девчонка.

Я погладил ее черные шелковистые волосы.

— Может, ты поешь потом? — Она вжалась в меня так сильно, что я перестал понимать, где мое тело, а где ее. — Я хочу любить тебя при свете. Ведь это можно?

— Можно, — сказал я.

Плоды были сочные. Сок стекал по подбородку и капал на грудь.

— Их же так не едят, — смеялась Се и тоже обливалась соком, надкусив очищенную «грушу».

Мы сидели в маленькой комнатке, и окно было распахнуто. То есть деревянная ставня была снята, и можно было любоваться видом озера и части Города, находящейся на его восточном берегу.

— Значит, никаких Слуг Черепахи на самом деле не существует?

Се отрицательно помотала головой:

— Нет. Но они были много лет назад и управляли Городом.

— А кто управляет им теперь?

— Не знаю. Наверное, никто. Да и зачем, если людей в нем почти не осталось — одни шуаны и шапу.

— Шуаны? Шапу?

— Ну да. Прошедшие Лабиринт. Ты же сам говорил, что видел их в Гавани.

— Да-а-а… Но если Слуг Черепахи нет, зачем же Гу пугала меня ими?

— Разве бы ты сам пришел сюда иначе? Ну вот видишь! Хоть она и сумасшедшая, а иногда поступает очень разумно.

— Разумно? — Я с сомнением покачал головой. — Но зачем ей надо было приводить меня к тебе?

— Когда Гу охватывает безумие, она воображает, что я последняя Дочь Черепахи и несовершеннолетняя правительница Города. Она хочет, чтобы я обязательно родила наследника.

— А когда безумие покидает ее?

— Тогда она боится, что я уйду в Лабиринт. Она считает, что любовь может удержать меня от этого.

— Что такое Лабиринт и почему Гу выбрала именно меня?

— Шуаны и шапу не способны любить, а ты — Пришедший. Ты можешь не только любить, но и дать Городу наследника, — Се отложила фрукты и потянулась ко мне.

— Подожди, а что такое Лабиринт?

— Лабиринт? — Девушка задумалась, — Лабиринт… Это гора, которая делает человека счастливым.

— Как это?

— Это место, где человек забывает горе и одиночество, беды и печали.

— Не понимаю.

— Я тоже не понимаю, но это так. Можно я тебя поцелую?

— Ты же не умеешь.

— Я буду учиться.

— Откуда берутся Пришедшие?

— Я не знаю. Не знаю даже, куда они потом уходят. Куда ты собираешься идти?

— Куда? Не знаю. Я хочу прежде всего осмотреть Город и понять, что к чему.

— Не ходи, тут нечего понимать.

— Но я уйду ненадолго. Только осмотрюсь и попытаюсь понять.

— Нет. Не уходи. Что я буду делать без тебя?

— Ну хорошо. Расскажи, откуда прибыл корабль в Гавань и куда делись Слуги Черепахи?

— Корабль… Наверно, он приплыл из Западной страны…

— Зачем?

— Не знаю. Корабли приплывают все реже и реже, так говорит Гу. Раньше они привозили людей, а что привозят теперь…

— Хорошо, а куда делись Слуги Черепахи?

— Слуги Черепахи? Они ушли. Когда много-много лет назад, еще до моего рождения, открылся Лабиринт, все стали туда уходить. Потому что Желтая Черепаха сошла с неба на землю… Наверно, и Слуги Черепахи ушли… Я не знаю. — Се посмотрела на меня с отчаянием, и в глазах ее блеснули слезы. — Я ничего не знаю!

— Но может быть, ты слышала от родителей?..

— Нет. Я их никогда не видела и не знаю, кто они. Меня воспитывала Гу, а она ведь сумасшедшая.

— Может, и они ушли в Лабиринт?

— Может быть. Наверное. Мы все уходим в Лабиринт.

— А почему не ушла Гу?

— Она ходила. Но Лабиринт не принимает сумасшедших.

— Почему?

— Не знаю. Она прошла его и вышла такой же, как была. А теперь, говорит, больше туда не пойдет: там сыро, холодно и шевелящиеся мхи на стенах. И меня она не пускает.

— А что такое Лабиринт?

— Я же тебе говорила. Дигуан, ты совсем меня не любишь! Ну иди ко мне, обними меня… О, какой ты горячий! Я люблю тебя. Я люблю тебя…

— Тебе понравилось! Я знала, что тебе понравится! Это не может не понравиться, мой цыпленочек! — замяукала Гу откуда-то сверху.

Мы и не заметили, как она отодвинула плиту, закрывающую люк.

— Не обращайте на меня внимания. Занимайтесь своим делом. — Женщина свесила голову в люк. — Я вам не помешаю.

— Не обращай на нее внимания. — Се коснулась губами моей груди. — Она совсем потеряла разум.

— Занимайтесь своим делом, занимайтесь. А я принесу вам плодов. Я принесу вам родниковой воды и свежих листьев. Только бы вы подарили Городу наследника. Городу нужен наследник… — Свесившись в люк, Гу продолжала что-то неразборчиво бормотать.

— Пусть говорит, не слушай. Лучше поцелуй меня. Я стала сладкая от сока, тебе будет приятно. Поцелуй меня, всю… — Се чуть-чуть отодвинулась от меня. — Ну же!

— Привет! Как жизнь?

— Ничего.

— Как тут мумия наша, глазки открывала?

— Петрович говорит, открывала.

— Что-то у вас сегодня вид кислый? И борода трагически растрепана.

О чем ты тоскуешь, товарищ моряк?Гармонь твоя стонет и плачет.И ленты поникли, как траурный стяг,Скажи мне, что все это значит?

— Вот-вот, что это значит?

— Не знаю, Вера. Жить не хочется.

— Ну, вы это бросьте. И уж во всяком случае Неле Михайловне не говорите. А то она вам вдвое больше уколов пропишет.

— Боитесь из-за меня больницу без иголок оставить?

— О, не так-то вы и печальны. А все прикидываетесь.

— Это вы, Вера, вселяете в меня бодрость. Давайте «тыкать» друг другу, а?

— Чего это ради?

— С Петровичем же ты давно «тыкаешь». А он, между прочим, в отцы тебе годится, если не в деды.

— Потому мы и «тыкаем», по-родственному.

— А я в мужья тебе гожусь — чем не причина?

— Может, я замужем уже.

— Нет, такого быть не может.

— Это почему же?

— Я такого удара судьбы точно не переживу.

— Переживете. Хотите, я вам дополнительный укол витаминов сделаю?

— Нет-нет, спасибо. Зачем тратить казенные витамины — все равно в бороду уйдут. Лучше просто посиди со мной. Минуточку.

— Разве что минуточку.

— Се, как я могу отсюда выйти?

— Никак. Гу тебя не выпустит. Видишь, люк закрыт.

— А без Гу? Ведь не прыгаете же вы сюда каждый раз через люк? Гу-то уж во всяком случае не прыгает.

— Нет. Она не прыгает.

— Значит, есть другой выход?

— Ты вернешься?

— Конечно. Я же тебе обещал. Может, пойдешь со мной?

— Нет, я не хочу видеть Город. Кроме того, Гу предупреждала, чтобы я не ходила одна.

— Ты ведь пойдешь не одна, а со мной.

— Лучше я буду ждать тебя здесь. Да у меня и одежды нет.

— Куда же она делась?

— Не знаю. Наверно, Гу забрала.

— Зачем?

— Чтобы я не сбежала в Лабиринт.

— Так где же другой выход?

— Ты правда вернешься? Ты любишь меня? Дигуан, возвращайся! — Се жалобно всхлипнула. — Возвращайся, пожалуйста, ладно?