Дмитрий Хоменко - Единственный принцип - 1
— Он здесь, — почему–то шепотом сказал он.
Сэтэрн понял это и без него. Он как раз медленно доставал из ножен свой меч, стараясь не спугнуть птицу. Когда ему, наконец, удалось это сделать, он нанес молниеносный удар немного ниже того места, на котором сидела птица, и где, по его мнению, должно было находиться сердце невидимого существа. При этом он почувствовал, как меч вошел в живую плоть. Но какое–то время ничего не происходило. Только птица снова взлетела в небо, издав истошный крик, как будто это именно ее пронзило оружие крэторна. Потом по мечу стали стекать капли крови и медленно капать на камни. Лишь за тем стало появляться тело пронзенного Сэтэрном существа.
Повелитель удерживал оружие в теле поверженного волуна и рассматривал его. Это был мужчина приблизительно его возраста, немного уступающий ему в комплекции. На его суровом лице появились капли пота, а из плотно сжатых губ сочилась кровь. Похоже он умирал, но из последних сил пытался удержаться на ногах. При этом он не отрывал взгляда от Сэтэрна, как будто пытался его запомнить. Наконец, превозмогая боль, волун начал медленно отступать назад к краю плато. Сат первым догадался о его замысле и, бросившись вперед, сбил волуна с ног. Затем он двумя руками вцепился в камень, висящий у того на шее, и пытался его сорвать. Он даже не заметил, что лежащий на спине враг смог достать из ножен черный меч и занес его над головой Глума. В этот момент Сэтэрн одним ударом отсек ему руку с оружием. Сат по прежнему ничего вокруг не замечал, пытаясь зубами разорвать шнурок, на котором держался камень. Наконец ему это удалось, и он торжествующе вскочил на ноги, прижимая свою добычу к груди. Повелитель Эйлефа тем временем, как настоящий солдат оценивал меч волуна и остался доволен своим трофеем. Ему тут же представился случай им воспользоваться, когда более десятка волунов появились из воздуха и пытались с боем прорваться к телу погибшего собрата. Численно превосходящим крэторнам лишь ценой больших потерь удалось с ними справиться. Никто из них не попал в руки к врагам живым.
Сэтэрн наблюдал за тем, как его солдаты стаскивают в кучу трупы убитых волунов и, добив тяжело раненых крэторнов, вместе с погибшими сразу, засыпают их камнями. Потом он повернулся к стоящему рядом сату и задал ему вопрос.
— И это все?
— Это только начало, — ответил тот, и безумное выражение его глаз было лучшим подтверждением этих слов.
— Так вот за чем ты охотился, — продолжил крэторн, рассматривая необычный камень в руках Глума. Он был из такого же материала, как и меч волуна, и представлял собой две правильные трехгранные пирамиды, вершины которых равномерно выступали из оснований друг друга. Со всех сторон этот камень имел форму шестиконечной звезды.
— Дай мне свою добычу, — потребовал Сэтэрн.
После его слов сат инстинктивно отступил назад и хотел было воспротивиться, но потом решил подчиниться. Он протянул камень повелителю Эйлефа. Тот взял его в руку и тут же ощутил невыносимую боль в ладони, как будто засунул ее прямиком в огонь. Крэторну стоило огромных усилий не выдать ничем своих ощущений. Немного подержав жгущий предмет, он вернул его сату. Тот с нескрываемым интересом наблюдал за происходящим. Выражение его глаз выдавало, что он знал, что сейчас испытывает Сэтэрн.
— Этот камень только мой, — спокойно объяснил он.
— И что теперь? — вернулся к началу разговора повелитель, придя в себя.
— Теперь все изменится. Иди за мной, и ты все сам увидишь и поймешь.
Глум направился к входу в одну из пещер.
— Твои воины пускай ожидают нас на плато, — сказал он, не оборачиваясь, и вошел внутрь.
Сэтэрн последовал за ним. Они долго шли туннелем, ведущим куда–то вниз. Его стены были обложены гримом, излучающим мягкий зеленый свет. Потом свечение несколько раз менялось. Когда он снова стало зеленым, повелитель Эйлефа увидел и дневной свет в конце туннеля. Сат, все это время молчавший, снова заговорил.
— Все, что ты сейчас увидишь, может стать твоим. Если ты, конечно, этого захочешь. И если будешь все делать так, как я скажу.
— Я всегда делаю только то, что сам считаю нужным, — возразил ему Сэтэрн.
Глум остановился и, оглянувшись, посмотрел ему прямо в глаза.
— Боясь, что в этот раз ты сам не справишься.
НАЧАЛО ПУТИ
Грулэм проваливался в бездну. Круговорот восприятия все глубже и глубже затягивал его сознание. Яркие краски сменяли друг друга, пока не пришла абсолютная тьма. Вокруг волуна не было ничего, абсолютно ничего. Это дало ему возможность прийти в себя. Потом он увидел маленькую светящуюся точку, медленно приближающуюся к нему. Приближаясь, точка превращалась в темно–зеленый сгусток света, своим едва заметным мерцанием успокаивающий сознание. Сосредоточившись на нем, Грулэм не сразу заметил точно такой же сгусток энергии, только темно–фиолетового оттенка, приближающийся с противоположной стороны. Когда первый сгусток приблизился вплотную и окутал собой волуна, второй остановился на небольшом расстоянии и начал вращаться вокруг, как будто ожидая своей очереди.
Самые различные чувства наполнили сознание Грулэма. Чувства, никогда не испытанные ни одним крэторном. Может быть, поэтому он не столько испытывал их, сколько осязал. Тем более что это было очень легко сделать, так как каждое следующее из них было лучше предыдущего. Его сердце то учащенно билось в груди, то замирало на несколько мгновений. Потом начинало равномерно стучать, пребывая в тихом блаженстве. Усталость сменялась ощущением невесомости. Перед глазами проносились картины из прошлого и будущего. Он видел Ролэнг, медленно встающий из–за горизонта, чтобы дать миру свое тепло, и Гроол, приходящий ему на смену и охраняющий ночь. Грулэм ощущал на себе тепло одного и прохладу другого. Наслаждался запахами и звуками, наполнявшими мир. Всего этого он был лишен в прошлом и уже никогда не получит в будущем. Но теперь он знает чего лишен и будет помнить об этом всегда. Ведь так ему будет легче понять тех, у кого все это есть. Понять, почему все это так дорого им. Тем, с кем связано его будущее и его предназначение. Он видел этих существ и знал, к чему они стремятся, и за что готовы бороться до конца. Волун теперь знал, что может помочь им. Во многом благодаря тому, что когда–то был крэторном, лишенным большей части изведанных им чувств. Благодаря тому, что может видеть то, что не замечают они. В слабости крэторнов скрывалась и сила, а в силе незнакомых существ таилась и слабость. Именно волуну предстояло силой крэторнов компенсировать слабость существ, способных чувствовать.
«В мире нет ничего однозначного», — подумал Грулэм, наблюдая за удаляющимся темно–зеленым сгустком, и обратил свой взор на приближающийся темно–фиолетовый. Волун уже знал, что ему предстоит пережить теперь. Нельзя познать целое, увидев только одну его половину. Невозможно оценить что–то, не имея возможности сравнивать и противопоставлять. Узнав, к чему стремятся чувствующие существа, он должен знать и то, чего им это стоит.
Лишь физическая боль из всего осознанного была ему знакома, и может быть, поэтому воспринималась легче всего. Все остальное подавляло и разрушало его сознание. Если бы Грулэма кто–то спросил, что было самым худшим, он не смог бы ответить. Но потом осознание чего–то очень важного стало приходить к нему. Он знал, что ответ где–то рядом, но еще не знал где именно. Волун даже оглянулся вокруг, но ничего кроме фиолетового свечения не увидел. Ничего, даже темно–зеленое пятно света исчезло в полной темноте. И тут Грулэм понял, что это и есть худшее из того, что происходило с ним. Он ничего не хотел так увидеть, как маленькую темно–зеленую точку где–то вдали.
«В мире нет однозначных вещей… кроме одной», — успел подумать волун, теряя контроль над своим сознанием.
Грулэм лежал и смотрел на переливающийся в лучах Гроола потолок. Потом вышел из дома и огляделся вокруг в поисках Лалин. Она сидела на берегу реки невдалеке от жилища. Волун подошел к ней и присел рядом. Какое–то время он сидел молча, пока не решился заговорить.
— Флодин погиб, — сказал он.
— Я знаю, — выдержав паузу и не поворачиваясь в его сторону, спокойно сообщила Лалин.
— Разве волуны не бессмертны? — спросил ее Грулэм.
— Бессмертны, — все также глядя на речной поток, согласилась Лалин. — только не для крэторнов. Ведь в их мире удар мечом в сердце означает смерть.
— Если бы они знали, что волуны бессмертны, то Флодин не погиб бы, — продолжил ее мысль Грулэм.
— Это их мир и в нем действуют их законы. А волуны лишь изгои в этом мире.
— Но разве волуны не могут все изменить?
Лалин наконец–то посмотрела в его сторону.
— Когда крэторн наносит удар в сердце, то знает, что враг должен умереть. И не только потому, что так должно быть, но и потому, что именно этого он и хочет.
