Деян Стоилькович - Меч Константина
3
– Только тебя и не хватало, Нишавац… Я еще глаза не протер как следует, а ты уже приперся, – с отвращением пробормотал Тома Шебек, совладелец «Карпатии» протиравший за стойкой стаканы. – Ты чего это, рядом с моим заведением ночевал?
– Не психуй, Тома, лучше подай чего покрепче, чтобы горе залить, – с неподдельной искренностью попросил Нишавац. – Видишь, какого приличного клиента я привел? Это господин Неманя из Белграда. Ученый человек, настоящий европеец…
Тома Шебек был крупным мужиком за сорок, когда-то он играл левого бека в команде «Синджелич». Дни, проведенные на футбольном поле, оставили ему на память незалеченную травму головы. Врачи рекомендовали принимать какие-то лекарства, которые помогли бы снять надоедливый правосторонний тик, однако он предпочел им домашнюю ракию двойной перегонки. Поэтому левое веко у него привычно задергалось, когда он глянул на высокого мужчину в шинели, сопровождавшего Нишаваца. Ресторатор смерил его взглядом от пыльных солдатских сапог, которые, как он был уверен, не напялил бы на себя ни один из сербских офицеров, до лица, которое украшала тщательно подстриженная господская бородка. После этого отложил в сторону тряпицу и насухо вытертый стакан и смиренно возгласил:
– Ох, очень приятно… Извините, я немного нервничаю… Вчера какие-то офицеры ввалились в мое заведение…
– Ничего страшного, – отозвался Неманя, подходя к стоике. – Удивительно, что вы еще не закрылись в такое страшное время.
– Так ведь надо как-то выживать, мой господин. Как вас, извините?..
– Лукич, – ответил Неманя, протягивая руку. – Майор Неманя Лукич.
– Майор? – Шебек удивленно поднял брови и посмотрел на него. Он страдал оттого, что никак не мог определить возраст необычного гостя. В самом деле, Шебек был в полном недоумении: мужчине, подошедшему к стойке и крепко пожимавшему его руку, могло быть и двадцать, и сорок.
– Вас это удивляет?
– Да ну, что вы. – Шебек пожал плечами, высвобождая ладонь. – С армейскими у меня никаких проблем. Ни с нашей стороны, ни с этой, ихней. Разве что иной раз с болгарами схлестнемся. Они и не солдаты вовсе, а так, бандиты какие-то. Вечно бардак устроят… Но только не здесь! Не в городе. Немцев они побаиваются. А как по селам рванут… Хуже чем турки, честное слово!
– Слышал об этом. А разве у вас здесь нет подразделений королевской армии?
– Не знаю, о какой армии и о каком короле ты говоришь, дружище. Ты ведь мне не сказал, какой армии ты офицер?
– Я из армии Дражи.
– Ну, если так… Только вслух об этом не говори. Правда, воевода Печанац[15] ушел в мир иной, но его бандитов все еще на каждом углу полно. А им-то все равно, с кем ты – с Дражей или с Тито.
– Да вряд ли им все равно, кто здесь четник, а кто коммунист.
– А чего ты хочешь от воришек да карманников? Но и эти бездельники, что на стенах всякую хрень пишут, ничуть не лучше. Просто у них оружия не хватает.
– Вы это про коммунистов?
И тут Нишавац из-за стола в уголке подал голос:
– Тома, блин, оставь человека в покое! У тебя есть что-нибудь пожрать? Есть у тебя свиные отбивные? В прошлый раз они ничего себе были.
– Прошлый раз еще до оккупации был, Нишавац. Что-то тебя память подводит.
– Так чем же ты сегодня гостя попотчуешь? Денег мне не жаль, сегодня ночью я одного болгарина в барбут ободрал! Можно и угоститься. Кебабы у тебя наверняка есть. Я точно знаю, что хозяин Крсман дружит с Мико, что орудует на черной бирже, и наверняка ему мясо со швабских складов продает. Да еще подай свою водку из ныжимок, что у хозяина Крсмана от отборного винограда остаются, да еще подай нам – если есть, конечно, – пирог слоеный с сыром. Да всяких закусок поболе!
Шебек в недоумении выпучил глаза:
– И что, вы все это съедите?
– Денег не жалей, душу разогрей! Так меня покойный папаша учил, пусть земля ему пухом будет…
– Как скажешь. Однако это все не задаром.
Высказавшись, Тома Шебек в мгновение ока накрыл стол: горский сыр, соленый и пряный, порезал на толстые твердые куски, моравский салат с помидорами, горячий сырный пирог, бутылек холодной виноградной водки и два стаканчика. Чуть позже доставил огромную тарелку с кебабами и жаренным по-крестьянски мясом, посыпанным мелко нарезанным луком, похожим на свежевыпавший снег, и горячую лепешку.
Нишавац жадно набросился на еду, в то время как Неманя задумчиво попивал водку, уставив взгляд куда-то перед собой.
– Что с тобой, господин Неманя? Ты что, есть не хочешь?
– Никак не могу понять, Нишавац. Разве немцы больше не расстреливают на Бубне? С каких это пор они стали казнить людей посреди города?
– Как это с каких пор? С тех пор, как эти скоты из Германии сюда приперлись. Тот блондинчик носится по городу как черт. Как будто ему яйца в дверях прижали! Канн его зовут. Майор Канн.
– Что ты о нем знаешь?
– Я? Да ничего! Но найти знатока не проблема. Давай лучше ешь, остынет – будет никуда не годно.
В тот момент, когда они заканчивали обед и Нишавац громогласно расхваливал розовое вино, в ресторан вошла шумная компания и заняла стол у самой стойки, на котором красовалась приметная табличка с надписью «ЗАНЯТО! РЕЗЕРВИРОВАНО!».
– Это что, какие-то уважаемые клиенты? – спросил Неманя, смерив взглядом троих мужчин в дорогих костюмах и манерную даму, которая немедленно заказала капучино.
– Ага, – пробормотал Нишавац, пытаясь выковырять застрявшие меж передними зубами кусочки мяса. – Они на швабов работают.
– Немцы?
– Да ну! Наши. Фольксдойче. Вон тот, прилизанный, – Светозар Живкович, рядом с ним – Карло Унгар, напротив – Стева Дункович, правда, он не любит, когда его зовут Стева, предпочитает быть Стефаном. Хочет быть стопроцентным немцем.
– А дама?
– Какая еще дама? Это вовсе не дама. Это Анка Видович. Она трется с офицерами. Ноги задирает по первому сигналу. Швабы ведь тоже люди, любят скоромненькое…
– Не слишком ли ты строго их судишь?
– Да не сужу я их, Бог им судья!
Нишавац набожно перекрестился, опрокинул рюмку и вновь потянулся за бутылкой.
– Я все тебя расспрашиваю, даже не по себе как-то… А что с твоей женой стряслось, хозяин?
Неманя отхлебнул спиртного и пробормотал:
– Анна умерла, Нишавац.
– Эх, грехи наши тяжкие… – горько вздохнул гармонист, опять перекрестился и, по старому обычаю, плеснул немного водки из стаканчика на пол. – Грехи тяжкие… Такие господа…
Неманя допил водку и поставил рюмку. Казалось, до него донесся какой-то далекий, одному ему ведомый звук.
Будто чьи-то пальцы коснулись клавиш рояля.
4
Начальник фельдкомендатуры Ниш-809 полковник Отто фон Фенн нервно расхаживал по своему кабинету, то перебирая груду бумаг, то поглядывая на офицеров, прибывших для утреннего доклада. Его адъютант Кестнер стоял в углу комнаты, углубившись в записную книжку; педантичный молодой человек, высокий блондин, настоящий баварец, до войны был блестящим инженером. Шеф отделения абвера капитан Рихтер сидел напротив, удобно устроившись в глубоком кожаном кресле, и задумчиво потягивал из узкого хрустального бокала черешневую водку, одновременно рассматривая топографическую карту, висевшую на стене. Крупный и сильный, коротко стриженный брюнет с подбритыми висками, контрразведчик более походил на десантника.
Полковник фон Фенн на мгновение прекратил бесцельное хождение по кабинету и вновь склонился над бумагами, лежащими на столе. Взгляд его остановился на листке, вверху которого стояла вчерашняя дата: среда, 7 июня 1944 года.
Это был не обычный рапорт, где офицеры жалуются на нехватку личного состава, унтер-офицеры – на отсутствие казарм и специалистов, солдаты – на плохие бытовые условия и скудное питание… Текст на листке неопровержимо свидетельствовал, что все то, в чем полковник участвовал вместе со своими боевыми товарищами, неумолимо теряло смысл.
Эта проклятая страна населена упрямыми и примитивными людьми, характер которых он никак не мог понять, и она все больше напоминала очередной круг ада. Но ада какого-то странного. Невиданного ада, который невозможно было даже вообразить. Круг ада с названиями городов, рек и гор, которые невозможно было произнести, не сломав язык, где две повстанческие армии уничтожали друг друга, продуктов питания не хватало, зато было вдоволь бомб, которые во имя освобождения сбрасывали с неба англо-американские союзники…
…и где был он сам – первый среди падших ангелов.
Полковник слишком долго не мог понять поразительную истину.
Он верил, что его служба имеет хоть какой-то смысл, что все его усилия не напрасны и что военная удача вновь окажется на стороне Германии. Но ведь там, в фатерланде, наверняка должны быть дела поважнее, чем желание знать, что думают и во что верят те, кого фюрер однажды назвал «третьеразрядными солдатами» и отправил на Балканы вместо настоящих «защитников рейха». Поэтому он и не отреагировал, когда ему в прошлое воскресенье доложили о поджоге в самом центре Ниша, на площади Короля Милана. Сгорело огромное прямоугольное панно с большой картой Европы, на которой флажками были отмечены военные победы вермахта.
