Илья Новак - Некромагия
Гноморобы вставали, очумело мотая головами. Доктус похлопал себя по ушам, посмотрел на мастера, на железную трубу. Камера для горючего песка в ее задней части взорвалась, раскрылась рваными железными лепестками.
— Слишком сильный заряд! — оттолкнув Бьёрика, он бросился к мишени, позабыв про дрожащие ноги и гул в голове.
У края расщепленной надвое доски образовалось обширное отверстие.
— А где, э... метательный снаряд?
Перекидывая с ладони на ладонь еще горячий кусок металла, прибежал молодой гномороб, который ранее поджег лучину для трута.
— Ага... — Доктус взял «метательный снаряд», осмотрел со всех сторон и передал Бьёрику. — Знаешь, в чем оплошность?
Бьёрик был зол — опыт, мягко говоря, прошел не совсем так, как он рассчитывал.
— Оплошность! Промах! — он швырнул кусок металла на пол и запрыгал, топча его и потрясая рукой. — Надо все начинать сначала! Все это — один сплошной промах!
— Почему промах, добрый мастер, мы же попали?.. — молодой гномороб указал на развороченную доску.
— Ты! — добрый мастер схватил его за фартук и принялся трясти. — Кто отвечал за крепость металла, юный Гарбуш? — он мотнул головой в сторону трубы на лавке. — Камера не выдержала! Ты выплавлял металл для камеры и клялся...
— Добрый мастер... — подступив к ним, Доктус заставил Бьёрика отпустить юного Гарбуша. — Постой, нельзя винить его одного. Ты сам приказал использовать тот же металл, который выплавили для заклепок ковчегов. Возможно, для этого опыта он не годится, слишком легок. И потом, юный Гарбуш не занимался горючим песком. Быть может, переизбыток селитры... И еще, добрый Бьёрик, мне пришло в голову, что мы неправильно рассчитали, ну... — уже в который раз Доктус сталкивался с тем, что ему не хватает слов. Язык Зелура не предназначался для того, чем они занимались. — Я имею в виду то, с какой силой лавка и труба подались назад...
Отпустив юного Гарбуша, Бьёрик уставился на лавку.
— Сила отдачи, — пробормотал он, ухватив себя за бороду. — Сила отдачи, вот что это такое. Метательный снаряд, вылетев из трубы... из ствола, сообщает ему... сообщает ему...
— Ускорение, равное тому, с которым он вылетел, — подсказал Доктус, но, подумав, поправился: — Нет, не так. Ускорение — минус вес трубы и лавки...
— Ствола и станины, — машинально поправил добрый Бьёрик.
— Да-да, ствола и станины...
— Почему минус? — вклинился в разговор юный Гарбуш. — А как же уроки мудрого Шерги? Я хорошо помню, он рассказывал про деление. Что если сила... сила выстрела заряда, то есть метательного снаряда, исчисляется массой и ускорением, сообщенным этой массе газами горючего песка, а сила отдачи — этими же массой и ускорением, но деленными на массу трубы и лав...
— Ствола! — заорал добрый Бьёрик. — Ствола и станины! Мудрый Шерги — старый перду... древний ветрогон и... хотя... — Он замолчал, вновь вцепившись в свою бороду и выпученными глазами уставившись на станину. — Уменьшение доли селитры — да. Тут ты прав, великий чар. Мы используем селитру, серу и сушеные опилки. Сдается мне, опилки следует заменить молотым бурым углем.
— Нет, обычным древесным углем! — вставил Гарбуш.
— Итак, селитра, сера, уголь. Еще мы добавляем туда всяческий мелкий мусор, мякоть для замеса — она и вылетает из ствола при выстреле, ты сам видел, великий чар. Следует что-то придумать с этим. И нам нужен другой, более тяжелый металл для ствола. Надежный крепеж для станины. И, быть может, если мы придадим заря... метательному снаряду определенную форму... Мне представляется, чем-то она должна напоминать корабль. Острый нос, чтобы легче преодолевать... преодолевать сопротивление...
— Добрый мастер, но какое у эфира сопротивление? — вновь вмешался Гарбуш. — Корабли плавают в воде, сиречь в более плотной среде, заряд же летит в эфире, который... — он помахал ладонью перед носом доброго мастера. — Пфуй! Никакого сопротивления.
— Туп ты, юный Гарбуш, — произнес Бьёрик снисходительно. — Я уверен, что на большой скорости и эфир может создавать немалое трение. Нет-нет, форма — вот что нам поможет.
— И еще размер, добрый мастер. Форма и размер. Думается мне, размер снаряда также можно изменить, подогнав его вплотную к ширине трубы, сиречь ствола...
Доктус попятился, оставляя гноморобов обсуждать будущее проекта. Сколь ни заинтересован он был в развитии метательных устройств на основе горючего песка, сейчас его больше волновало иное. Увидев, что под руководством юного Гарбуша гноморобы начали отделять остатки ствола от станины, чар кивнул и направился в глубь мастерской, сквозь жар печей и тяжелый гул — к стуку молотков и повизгиванию пил.
Он остановился перед одним из двух прямоугольных остовов. Пришлось задрать голову, чтобы разглядеть всю конструкцию тонких деревянных ребер, окруженных строительными лесами. Вооруженные топорами, молотками и пилами, гноморобы из бригады плотников со всех сторон оккупировали леса. Медленно, но верно скелет левиафана обрастал плотью обшивки. «Ковчег» — вот как называл это Доктус. Охочие до новых слов гноморобы пытались выдумать другие названия — «эфиропланы», «воздухоходы», — но тут уж Доктус был непоколебим. Ковчег, и никак иначе. Два ковчега. Он настолько уверовал в успех данного проекта, что приказал заложить сразу два каркаса, один малый, который добрый мастер Лейфа, руководящий строительством, именовал «опытным образцом», и один, размерами превышающий большую торговую баржу.
За ковчегами открывался пологий спуск. Ни печей, ни факелов — эту часть пещеры скрывала тьма. В каменной кладке, выложенной гноморобами для укрепления стен, виднелась дверь и освещенное круглое оконце. Постучав, Доктус шагнул в комнатку с земляными стенами. Низкий стол и стулья, лежанка, дровяная печка с чайником... Мастер Лейфа дневал и ночевал в мастерской. Сейчас он сидел на стуле и глядел в окно на строительство. Над столом перед ним покачивался небольшой макет ковчега, удерживаемый бечевой, что тянулась от вбитого в столешницу гвоздя.
— Как у нас дела? — Стулья были слишком малы для него, и чар уселся на лежанку.
Мастер Лейфа, сложив ручки на объемистом животе, задумчиво повернулся к Доктусу.
— Пока задержек нет, — сказал он. — Мы сравнили манну, которую нам привезли, с той, что научились делать сами. Наша, конечно, хуже. То есть магическая напитка каждой унции раза в два меньше. Но... одним словом, она годится. Однако я отвечаю за строительство, за топливо, за внутренние работы — не за двигатель. Что с ним, Доктус?
Единственный из гноморобов, он обращался к аркмастеру по имени. Лейфа покинул западное побережье задолго до того, как часть племени переселилась сюда. Они с чаром были знакомы с юности.
— У меня все готово, — заверил Доктус. — Я только двигателем и занимаюсь последнее время.
— Ты занимался им несколько лет, — мягко напомнил добрый мастер.
— Да, и теперь все получилось.
— Все же это магия. Понимаешь, вон там... — Лейфа указал за окно. — Лишь железо и дерево. Сила подъема и сила сжатия, трение и сопротивление — естественные законы. Они надежны. А магия... — он пожал плечами.
— Не забывай, я чар.
— Да. Но я-то не чар. Я не доверяю магии.
— Ни один естественный закон не поможет нам сдвинуть с места такую махину. Даже с этим вашим новым облегченным металлом для заклепок получается слишком тяжело.
— Горячий газ сдвинет ее, — возразил Лейфа. — И земные недра дадут нам этот газ. А печи помогут создать необходимую температуру.
— Сдвинет — но не направит, — возразил Доктус. — Нам необходима постоянная сила.
— Паруса.
— Слишком ненадежно. Конечно, их также необходимо использовать, но лишь как придаток к основному двигателю. Нет-нет, не спорь, — добавил он, увидев, как Лейфа поморщился. — Я не намерен отказываться от магии. В этом суть моей работы. Объединить магию и... — Доктус показал в окно, — и все это.
Помедлив, добрый мастер кивнул.
— Как скажешь. Что там у Бьёрика? Только что я слышал изрядный шум...
— Камера для горючего песка взорвалась. Но заряд вылетел куда надо. Хотя я заметил, что отверстие от его удара образовалось не в центре доски.
— Мишени. Добрый Бьёрик именует ее мишенью.
— Да, мишени. Так вот, при движении по эфиру заряд сместился непредсказуемо, надо полагать, из-за своей формы.
— Значит, пусть они изменят форму.
— Они уже пришли к этому. Юный Гарбуш весьма... весьма прыток и озабочен удачностью всего проекта с горючим песком.
— Мой сын всегда был прыток и чем-то да озабочен.
Они помолчали.
— Твой сын — гений, — сказал, наконец, Доктус, но Лейфа лишь досадливо махнул рукой.
— Он непослушен и слишком самоуглублен. Оставим эту тему. Бьёрик недавно толковал про то, что хочет установить этот свой ствол на моем ковчеге.
— Ты против?
Лейфа почесал толстую багровую шею и хмыкнул в бороду.
— Нет, пожалуй. Но только после того, как ствол у меня на глазах пройдет два... нет, три успешных испытания.
