Алексей Калугин - Мертвоград
– Псих, – добавил Верша.
– Больной человек, – уточнил Игорь.
– Ага. – Лейтенант потер двумя пальцами подбородок, выбритый настолько чисто и гладко, что можно было подумать, на нем вообще никогда не росли волосы. – И какого же тюна вы пристрелили этого больного человека?
– Этот больной загрыз девчонку! – Верша указал на труп в мешке.
– Да и выглядит он как сырец.
Наклонив голову, лейтенант посмотрел на застреленного чистильщиками безумца.
– Я вообще-то не спец по сырцам. Черт их знает, как они должны выглядеть.
– Если бы на тебя кинулся урод с безумно вытаращенными глазами и вот такими клыками, – Верша сунул лейтенанту под нос зубной протез имитатора, – ты как, выстрелил бы?
Ширшов потрогал кончиком пальца клык.
– Пожалуй.
– Вот и я выстрелил. – Верша сунул бюгель покойнику в рот и легонько стукнул его по нижней челюсти, чтобы все встало на свои места. – И стрелял я не в человека, а в гаста… Давай, лейтенант, организуй ребят, пусть покойников в машину закидывают. Наше дело – собрать трупы и доставить пострадавших в клинику. С остальным специалисты разбираться будут.
Ширшов жестом велел патрульным продолжать работу.
– А откуда названия такие взялись? – поинтересовался лейтенант, провожая взглядом черный мешок, в который уложили тело псевдогаста. – Шоггот, гаст, гулл?.. Как-то не по-нашему звучит. Нельзя было чего попроще придумать?.. Ну, вроде там упырь, оборотень?..
– Терминология взята из лавкрафтовской мифологии, – ответил Игорь.
– Из какой мифологии? – переспросил Ширшов.
– Говард Филлипс Лавкрафт. Американский писатель прошлого века. В своих произведениях разрабатывал довольно стройную картину мира, населенного всевозможными тварями. Наши твари к тем, что описывал Лавкрафт, никакого отношения не имеют. Но названия оказались кстати.
– Надо же, – удивленно качнул головой лейтенант, никогда даже не слышавший о писателе с именем, таким же странным, как и названия его персонажей. – И кто же это придумал?.. Мне бы такое даже в голову не пришло.
– Киуры, – сказал Верша. – Старшие посвященные Гильдии чистильщиков.
Ширшов усмехнулся, давая понять, что оценил шутку.
– А что смешного? – непонимающе посмотрел на него Верша.
– Вы с напарником небось тоже члены Гильдии?
– Конечно. Мы же на нее работаем.
– А на папу римского ты, часом, не работаешь?
Верша взялся за заднюю дверцу «неотложки» и удивленно посмотрел на лейтенанта.
– Лейтенант Ширшов, я не понимаю причину вашего телячьего восторга!
– Знаешь, Верша, я уже столько наслушался про Гильдию чистильщиков, – лейтенант, казалось, едва сдерживался, чтобы не рассмеяться в полный голос, – что впору, наверное, самому объявить себя ее членом. С тех пор, как начался весь этот кавардак, все только и делают, что по поводу и без повода ссылаются на Гильдию. Гильдия всем управляет, Гильдия за всем следит, Гильдия все контролирует. Если бы Гильдии не было, ее бы непременно стоило придумать. Только знаешь в чем весь фокус, Верша? В том, что ее действительно придумали!
– Кто?
– Власть, которая больше ничего не контролирует и ни за что не хочет отвечать. Но при этом не желает терять своих привилегий. Теперь за все отвечает Гильдия – с нее и весь спрос. Гильдия – это всего лишь новое олицетворение старой власти. Раньше был президент, которого мы лишь по телевизору видели, теперь есть Гильдия чистильщиков, о которой известно лишь то, что она есть. И спорить с этим бесполезно. Доказать существование Гильдии невозможно точно так же, как невозможно его опровергнуть. Гильдия – это власть и Бог в одном лице.
Игорь подошел к угрюмо сидевшему на бордюре парню и тронул его за плечо.
– Поехали.
– Надолго? – Не поднимая головы, парень угрюмо смотрел в асфальт.
– Три-четыре дня… Если все в порядке.
– А если нет?
– Слушай, что ты беспокоишься? Сырец, как выяснилось, был ненастоящий. И шоггота поблизости нет.
– Точно? – как-то странно, недоверчиво, что ли, глянул на чистильщика Семен.
– Точно, – уверенно кивнул Игорь.
Верша захлопнул задние дверцы «неотложки» и в знак благодарности кивнул загрузившим машину патрульным.
– А кому ты служишь, лейтенант Ширшов?
– Как это кому? – растерялся патрульный, явно не ожидавший такого вопроса в ответ на свою пространную реплику о сути государственной власти в новых условиях.
– Государству или Богу?.. Ну, раз уж они в одном лице?.. Или ты не делаешь между ними различия?.. Ты, лейтенант, вообще-то человек верующий?.. Или – как?..
– Скорее или как, – подумав, сказал Ширшов.
– Вот это хорошо, – улыбнулся Верша.
Семен вдруг обхватил голову руками и стал медленно, мерно раскачиваться из стороны в сторону, тихо подвывая, как от зубной боли.
– Эй, ты чего? – тронул его за плечо Игорь.
– Там… – кивнул парень.
– Что – там?
– У патрульного под ногами…
– Ты это о чем? – непонимающе сдвинул брови Игорь.
– Да вон же… – Парень вяло, с неохотой как будто, снова кивнул в сторону стоявшего в двух шагах от них лейтенанта Ширшова. – Слизь какая-то у него под ногами… Копошится…
Игорь быстро закрыл глаза и протер веки согнутыми пальцами. Медленно сосчитал до четырех. Открыл глаза и направил взор не на лейтенанта, а дальше, гораздо дальше, почти в бесконечность. Контуры предметов и людей, оказавшихся в поле зрения чистильщика, сделались неопределенно-расплывчатыми. И тогда он медленно, стараясь ни за что не зацепиться, опустил взгляд.
– Верша!..
Закричал он так, что напарник вздрогнул.
– Да что б тебя в прах!.. Совсем обалдел, Гибер!..
Под ногами у Ширшова растекалась лужа полупрозрачной слизи, из которой вверх и в стороны тянулись извивающиеся, подобно щупальцам, выросты. Три или четыре щупальца, обвиваясь, будто гигантские змеи, опутывали ноги лейтенанта, а одно из них забралось уже выше колена. С краю два щупальца зависли, чуть приподнявшись над асфальтом, явно примеряясь, как бы дотянуться до Верши. Если заставить себя видеть только обросшую щупальцами студнеобразную массу и больше ничего вокруг, то можно заметить, как внутри нее тихонько, приглушенно мерцают крошечные серебристые искорки. Красиво. Как будто звезды далекой, чужой, незнакомой галактики.
– Уходи, Верша!.. Назад!.. Шоггот!..
На «шоггота» Верша среагировал мгновенно – чай, не первый день в «неотложке». И ведь надо же – перед тем, как назад отпрыгнуть, успел еще и лейтенанта толкнуть. Да только толку от этого никакого – ухватившись за человека, шоггот просто так уже не отцепится.
– Где?.. – Верша вытаращил глаза на Игоря. Как безумный. – Где шоггот?.. – и, выдернув из кармана двухцветные очки, сначала посмотрел себе под ноги.
– Да что происходит?.. – растягивая слова, совсем не по-командирски, но пока еще не слишком испуганно закричал лейтенант.
– Стоять! – рявкнул, как положено, на кинувшихся было к командиру на выручку патрульных Верша. – Стоять, иначе все передохнете!
То ли голос у чистильщика был соответствующим, то ли мысль о смерти как-то совсем не вдохновляла на подвиги. Бойцы остановились. Точно ноги их в расплавленный асфальт влипли. Автоматы наготове. Стволы по сторонам – ширь-ширь. Да только что от них толку.
Хорошая штука – шлем с затемненным забралом. Можно не беспокоиться о том, что кто-то увидит, какое дурацкое у тебя выражение лица. А в том, что лица патрульных были сейчас похожи на древнегреческие маски Комедии и Трагедии, разбитые на осколки и неумело собранные археологом-любителем, Игорь не сомневался. Он видел лица людей, оказавшихся в подобной ситуации. Они понимали, а может быть, и чувствовали каким-то сверхъестественным образом, что где-то рядом, совсем близко от них притаилась смерть. И это было не просто страшно, а жутко. Как остаться в темной комнате со скользким каменным полом и мокрыми стенами, зная, что вокруг кишат ядовитые змеи и пауки. Жутко до рвотных спазмов и звона в ушах. В то же время они не видели, не ощущали физически никакой угрозы вокруг. И это было странно. Это вызывало растерянность и недоумение. Как человек, проходящий сквозь стену. Жуткий страх, помноженный на хрусткую растерянность, искажал лица не хуже, чем мучительная боль. Такие лица старались прятать. Чтобы никто не увидел. Не узнал. Даже не вспомнил никогда.
Переход…
– Ах ты студень с киселем! – не то выругался, не то запричитал Верша, глянув сквозь очки лейтенанту под ноги.
Ширшов подпрыгнул, по-козлиному взбрыкнув ногами. Как будто кто пятки ему щекотать принялся. Или раскаленное железо прикладывал. Должно быть, так или примерно так отплясывала мачеха Белоснежки, когда на нее надели раскаленные докрасна железные туфли, непонятно с чего вдруг подумал Игорь.
– Стой на месте, лейтенант! Стой, не двигайся!
– Да, чтоб вас всех!..
Лейтенант стиснул зубы, сжал пальцы в кулаки и чуть приподнялся на цыпочки. Казалось, вот сейчас он сорвется с места и кинется… Куда? Ну, в общем, куда-нибудь непременно кинется. Может быть, в бой, а может, в бега. Человек похож на маятник, находящийся в положении неустойчивого равновесия. На то, в какую сторону он качнется, влияют одновременно множество факторов, каждый из которых в отдельности настолько незначителен, что в иной ситуации его не стоило бы даже брать в расчет. Но сейчас все могло оказаться в зависимости от траектории полета пылинки. Или от взмаха бабочкиного крыла. А может, и от того, что увидела во сне девочка Аня, живущая на восьмом этаже двенадцатиэтажного дома, в котором есть зоомагазин и ларек «Pirat Bay».
