Вячеслав Шалыгин - Обаяние амфибий
— Давайте лучше закурим, лейтенант. Я заметил, что у вас есть замечательные «Галуа», — Кровицкий попытался увести беседу в сторону, — мои любимые.
Француз усмехнулся и достал портсигар.
— Ого, серебряный! — капитан уважительно причмокнул.
— Подарок жены, — Жильбер смущенно повертел портсигар в руке, — к тридцатилетию.
— А что ж ты до сих пор лейтенант? У нас в тридцать не меньше капитана имеют, верно, майор? — спросил Кровицкий сначала француза, а потом Орлова.
— Ну, не все же олимпийскими чемпионами в двадцать пять становятся, — хитро прищурился Смит.
— А при чем здесь это? — встрепенулся Сергей.
— И то правда, при чем? — капрал ехидно улыбнулся и пожал плечами.
— Я всего месяц назад подписал контракт, — ответил Кровицкому француз, — а до этого совсем другим занимался.
— Чем? — не унимался капитан.
— Отстань от человека, — одернул его Анисимов, — надо будет, сам расскажет.
— Луна! — воскликнула Стефания, прильнув к иллюминатору.
— Грустная она какая-то, как вдова. — «Мучачос» Дуэро неопределенно помахал в воздухе рукой.
— Да вы романтик, товарищ Сервантес, — хохотнул Кровицкий.
— А вы нет? Согласившись на этот поход, вы себя выдаете либо как романтика, либо как циничного стяжателя громкой славы, — испанец говорил спокойно, даже вяло, но очень уверенно.
— Никакого акцента, — с уважением отметил русский. — Признаюсь, я та самая вторая фаза искренней преданности романтизму — цинизм во плоти. И стяжатель славы, конечно, амиго. К тому же корыстный стяжатель, но в целом я не опасен. Более того, полезен. Хотите кальвадоса?
— Шутишь? — подпрыгнул на сиденье Смит.
— Насчет спиртного — никогда!
— Как настроение в «иностранном легионе»? — в проходе между рядами появилась внушительная фигура комбата. Орлов встал и четко отрапортовал:
— Товарищ полковник, отдельный взвод Российского батальона отдыхает согласно вашему распоряжению, командир взвода майор Орлов.
— Вольно, Сергей Владимирович, вижу.
Полковник заглянул в иллюминатор через плечо не отреагировавшей на его появление Стефании и щелкнул пальцами.
— Кто бы сказал год назад, что увижу такое, — сутки над ним смеялся бы.
— Господин полковник, — обратился к командиру Смит, — разрешите уточнить длительность перелета к Грунмару.
— Двадцать дней, — комбат с интересом посмотрел на капрала. — Но это известно давно, почему вы спросили?
— Гиперпространство, командир, — Смит сделал короткую паузу, — в нем парсеки становятся метрами, и поэтому мне кажется странным, что на дорогу мы должны тратить так много времени.
— Ах, вот что… Я могу объяснить все прямо сейчас, но лучше вам потерпеть немного, капрал…
— Смит, сэр…
— Капрал Смит. Первый же инструктаж на звездолете даст ответы на все ваши вопросы. — Комбат хлопнул Орлова по плечу. — Освоился с новыми обязанностями?
— Начинаю, товарищ полковник, — ответил Сергей и покосился на Смита.
— Давай, давай, должность у тебя ключевая, — командир усмехнулся и зашагал дальше.
— Такое впечатление, что «полковник» не звание, а фамилия. Они похожи, как братья, независимо от национальности, во всех армиях мира, — высказался Смит, глядя комбату в след.
— А одеколон у него неплохой, — заметила Стефания, не отрываясь от созерцания лунных видов.
— Ну тебе и команда досталась, — посочувствовал Орлову Кровицкий, — и это еще не все. Я слышал, что израильский майор — из «Моссада», а англичанин — родственник королевы. Уж не знаю, что хуже…
— Спасибо за информацию, разберусь как-нибудь.
— Конечно, разберешься, деваться-то все равно некуда.
Когда по правому борту замаячил огромный шар звездолета, все замолчали. Первый обмен любезностями и впечатлениями закончился, а для длительных бесед не хватало общих тем, да и настроение было совсем не лирическое. Большая часть десантников уже начала выходить из состояния стартового возбуждения и осознавать, что они стали не орбитальными космонавтами, а космической пехотой, которая уже болтается там, где человек пока не побывал, но и это лишь начало. Где и на каком расстоянии находится созвездие Лиры, никто себе представить и не пытался, к тому же это не рекомендовалось командованием. Как они говорили: до окончания периода психологической адаптации.
Створки приемного шлюза распахнулись гигантским зевом, и челнок плавно нырнул внутрь корабля. Мягкий толчок стыковки с внутренней палубой и легкое изменение интенсивности освещения возвестили об успешном прибытии. По транспортнику разнесся голос командира:
— Приготовиться к переходу на звездолет. Первая рота следит за разгрузкой багажа. Второй, третьей роте и спецвзводам — следовать за вахтенным офицером.
Когда десантники построились на посадочной площадке, Орлов с недоумением оглянулся. Позади возвышалась громада челнока, впереди — равномерно светились гладкие серебристые стены. Никаких дверей, приборов, механизмов или чего-то, что могло служить ориентиром в предстоящем движении, не было. А в телерепортажах об экскурсиях на звездолет все выглядело иначе. Там показывали переплетения кабелей, труб, нагромождения механизмов, деловито снующих роботов и многое другое, вполне отвечающее земным представлениям о сложнейшей технике завтрашнего дня. Несоответствие увиденному было настолько разительным, что Сергея охватило противное предчувствие неприятностей. Если декорации из репортажей не были скрыты под «серебром» этих стен, то, значит, Землю пытались водить за нос, и это очень дурно пахло.
Другие десантники вертели головами не меньше Сергея, и по строю пополз глухой ропот. Комбат тоже был немного растерян, но прятал это под хмурой гримасой. Подозрения, правда, не успели окрепнуть, так как часть стены перед солдатами «растаяла», обнажив знакомые по «новостям» нагромождения приборов и аппаратуры, а также широкий проход в прямой коридор, конец которого терялся в серебристой перспективе. Волнение улеглось, но осталась некая настороженность, которую Сергей обозвал про себя «предсмертной бдительностью».
Никто не заметил, как на «пороге» открывшегося коридора возник вахтенный офицер. Орлов ожидал, что на встречающем будет та самая невероятная форма, в которой Гость впервые явился народу, но офицер был облачен в вариацию на тему земного хаки с серебряными звездами на погонах. К лицу его примерзла приветливая улыбка, а в глубоких черных глазах читалась готовность разбиться для землян в пятнистую лепешку. Он подошел к комбату русским строевым шагом и отрапортовал:
— Товарищ полковник, вахтенный офицер Джи, назначен ответственным по расквартированию и поддержанию связи с вашим батальоном. Уполномочен решать все вопросы, не касающиеся боевых действий.
— Джи?
— Наши имена слишком трудны для произношения, поэтому капитан принял решение использовать вместо них буквы английского алфавита.
— Цену набивает, — шепнул Орлову Смит, — будто этой дырки в стене мало, чтобы впечатление произвести.
— Думаю, дырка — только начало, — ответил Сергей.
— Надо было поддержать предложение Кровицкого, слишком волнующее начало на трезвую голову, — продолжил перешептывания Анисимов.
Их беседу прервала команда. Русбат не в ногу миновал «порог» и двинулся по искрящемуся полу в глубь звездолета.
4. Северо-восток. Пять месяцев назад
— Не люди? — в голосе Хозяина сквозило сомнение.
— Так сказал Макс.
Я не смог дождаться ужина и соорудил себе бутерброд. Мой летательный аппарат висел над железнодорожным переездом немного выше дождевых облаков. «Художники» еще не подъехали, так что было время и перекусить, и связаться с базой.
— Чем он занят сейчас?
— Промывает мозги агрессорам.
— Понятно, — Хозяин сложил кончики тонких пальцев и нахмурился. — Будь очень внимателен, Алекс. Наши расчеты подтверждают твое предположение. Станция амфибий находится где-то в районе «ручья». Как с ней поступить, решат другие службы, а ты займись незнакомцами. Они — величина неизвестная, а значит, потенциально опасная для операции в целом. «Разговори» их, а в случае необходимости — задержи. Все ясно?
— Почти. Что делать с пленными?
— Когда Макс закончит, отвезите их в лес и отпустите.
— Я уверен, что они работают на амфибий, а этот жест чреват раскрытием нашего вмешательства в их проект.
— Через пару часов наше вмешательство станет более чем очевидным, поэтому можешь отпустить их с чистой совестью, — Хозяин утомленно прикрыл глаза рукой. — Что-нибудь еще?
— Нет, — я помахал бутербродом, — конец связи.
Изображение погасло. Я доел, смахнул с колен крошки и, выудив из синтезатора чашку кофе, обратился к Максу:
