Евгения Мелемина - Библия улиток
Странное объединение, учитывая то, что, в отличие от остальных, Лейтенант остался жив.
…Ему повезло – начиная с того момента, как он замедлил шаг, услышав рев двигателей и треск лопающегося пластика, а потом кинулся бежать. Инстинкт городского жителя – возрожденный атавизм, перекованный из инстинкта древнего человека, беззащитного, голого, спящего разумом.
Под ноги ему метнулись горящие визжащие шары. Шары неслись на коротких лапках, мелькающих в желтой пламенной кислоте.
Двигатели ревели повсюду – порт сдался, пал, как древний замок, сожженный сытым драконом.
Силуэты в неуклюжих комбинезонах появлялись и исчезали. Лейтенант прижимался то к земле, то к разогретой уже изнутри стене дома, то припадал к колоннам.
Страх вел его, отключив разум. Страх натянул нервы до предела, еще немного – и не выдержат: и вывалится со страшным ревом сдающийся, ищущий милости победителя человек.
Тупиковая ветвь развития: человек, ищущий милости.
Лейтенант сцепил зубы, провалился в какой-то подвальчик и замер там, переводя дыхание. Ломит в груди. Значит, отдышаться: раз-два-три-пятнадцать. Чтобы не было больно бежать…
Вцепившись в краешек бетонного бордюра, он подтянулся и увидел: мечущуюся, словно погибающий конь, женщину с огненной гривой. Сплошные перекати-поле пылающих крыс. Закопченное вздувающееся стекло.
И вдали, над подломленной крышей – первые языки пламени, пробующие на вкус громаду завода.
Пробежал, косолапя, полицейский с оранжевым лицом и красной раной раскрытого рта. За ним тянулись и испарялись кровавые брызги.
Полицейский держал в руках огромный револьвер и щелкал пустым барабаном.
Откуда-то сверху раздался вопль и рухнул тлеющий пыльный диван с богатой лазоревой обивкой. За ним посыпались серебряные вилки, кружевное блюдо и вдруг: тяжкое женское тело в халате и одном тапочке с розовым помпоном.
Пригибаясь, Лейтенант кинулся бежать вдоль стен к Макаронному переулку, но там его встретила сплошная ревущая стена, жаркая, как лето в аду.
Лейтенант сунулся было, но затрещали волосы и заныли руки, на глазах обрастая волдырями.
Из окна напротив помахал старый булочник Энди.
– Какова печь! – заорал он.
Седые волосы стояли дыбом, морщинистое лицо скривилось от жара.
– Вот помню, лет двадцать назад! – надсаживаясь, продолжил Энди. – Мы с твоей матушкой дали прикурить одному городишке! Вот тогда умели! Вот тогда!..
Балка перекрытия надломилась ровно посередине, и Энди исчез под вихрем оранжевых пчел.
Оставалось только бежать к пристани. Не только Лейтенант решил, что спасения нужно искать у воды. Он стал лишней каплей разбушевавшейся людской реки и изнемогал от близости влажных, горячих, ободранных тел, вывернутых рук, оскаленных зубов, ящиков, коробок, воя и общей крови.
Река ударялась в каждый свободный проулок, но ее ручейки и рукава неизменно встречали дулом огнемета.
Живые факелы метались, заражая остальных огненной смертельной болезнью.
У Лейтенанта тоже загорелся рукав, и он сдернул с кого-то шерстяной платок и успел задушить им пламя.
На уцелевшей крыше торчал черный от копоти человек и орал в рупор:
– План эвакуации! План эвакуации!
Он наклонялся и рассыпал ворох белых листов с начерченными схемами, листы тут же превращались в прах, затоптанные, изведенные, обгорелые.
Один лист, уже занявшийся, Лейтенант подхватил и, притиснутый к стене, рассмотрел схему: при пожаре предлагалось двигаться к городскому резервуару и там отстаивать территорию с помощью ручных помп.
Люди и без подсказки тащились вниз, к бетонке, ведущей к помпам. Они инстинктивно неслись туда, где меньше домов, деревьев, цистерн с топливом, и где огонь мог бы остановиться.
Проблема была в том, что мало кто знал – городской резервуар давно выработал свое, и вместо воды в нем стоит дряблая жирная каша, к которой только поднеси спичку…
– Назад!!! – выкрикнул Лейтенант, пытаясь развернуться против людского течения и раскинуть руки. – Назад!!! На пристань! Все – на пристань!
Кое-кто приостановился, кое-кто поймал глазами лицо Лейтенанта, но тут грянул первый взрыв, и улица вскипела. Обезумевшие и оглохшие люди карабкались друг на друга, ломая руки и челюсти, выдавливая глаза. Лейтенант увидел мельком растоптанного маленького уродца. Пузатый, голый, он лежал на земле и подпрыгивал каждый раз, когда в его живот упиралась чья-то нога.
Под ним растекалась синеватая лужа.
Взрыв принес омерзительный запах горелого мяса. Заводская громада словно попала на зуб сказочному великану: огромный ломоть ее осыпался, обвалился, и остались торчать кости-арматура.
Отбросив листок со схемой, Лейтенант забрался на карниз, сбив цветочный горшок с горячей землей, вырвался на раскаленную крышу и побежал обратно, к повороту на проспекте Независимых Свобод. Дома с колоннадами и русалками горели неспешно, празднично. Здесь не было суеты и трескотни, здесь все еще пахло жареным лососем и сладким вином, а запах плоти и рваного мяса терялся в их послевкусии.
Возле одного из домов стоял и курил мужчина с серебряным ведерком для льда. В ведерке плескалось немного воды.
– Не потушу, наверное… – задумчиво сказал мужчина, показывая Лейтенанту ведерко.
– К пристани давай, к пристани, – нетерпеливо сказал Лейтенант. – Там полно лодок… там можно…
– Куда я отсюда?.. – покачал головой мужчина. – Никуда.
* * *Лейтенант умолк. Прищурившись, он смотрел на дорогу спокойными серыми глазами.
– Паршивый был городишко, – сказал он наконец, – дышать там было нечем… А потом я оказался на Асбигале, и там мне тоже досталось – его снесли на пару месяцев позже.
Командор кивнул. О гибели Асбигаля он знал все, потому что именно там превратился из полицейского в штурмовика и именно оттуда вывез Аннабель-Ли, которую ему всучила Мунга.
Прошлое Лейтенанта, связанное с этим островом, сильно повлияло на выбор его в помощники. Лейтенант, конечно, тоже об этом знал, но предпочитал молчать. Заявлять командиру «Вы все знаете обо мне из личного дела» – не принято.
Пока Лейтенант молчал и придумывал следующую реплику, Командор курил, посыпая пеплом резиновый рваный коврик под ногами, оглядывал чернеющий горизонт, качающийся в свете тусклых фар, и вспоминал последний день Асбигаля и вонючую рыбу.
Началось все с того, что в Асбигале, белом сахарном городе, накрытом тенистыми садами, трижды пробили башенные часы.
Навскидку город казался небольшим, но выстроенным высоко, старательно. Скальные образования мешали густой застройке, поэтому вились вверх рассыпчатые пыльные дорожки, обложенные белым камнем, а домики выстраивались башнями, многоэтажными шпилями с круглыми окнами-бойницами. Во всех без исключения окнах сиял пластик.
Маленькие рыночки возникали стихийно, на каждом свободном пятачке. Три-четыре палатки с полосатыми тентами, на каждом прилавке: картридер, но не легкая пластиковая конструкция, а тяжелая черная коробка с горящей зеленым светом щелью.
Продавались: яйца, оплетенные сухой травой; яблоки с розовыми боками, рыба – диковинная длинная, как плеть и почти без плавников.
Командор живо ей заинтересовался и даже взвесил одну на ладони, но тут же выпустил.
– Она чем-то воняет.
– Это ее природный запах, – возмутился продавец. – Болотная рыба вся пахнет тиной и гнилью. Без этого запаха рыба не рыба. Как вы узнаете, когда ее извлекли из болота, если она не воняет болотом? Или мне опрыскать ее духами? И что это тогда будет за болотная рыба? Ты пощупай ее! – не унимался он, впихивая длинное слизистое тело в руки Командору. – Ну? Чувствуешь? Мясо-то, мясо какое! Огонь-рыба.
– Огонь… – повторил Командор. – Ладно, сколько стоит эта дрянь?
– Четвертинку.
– Двадцать пять баксов за тухлую рыбу?
Да черт с ней, рыбой, завершил воспоминание Командор. Яблоки там были неплохи… а рыба – ну на любителя рыбка-то. Не стоила она тех денег.
Все эти путешествия по рынкам – только способ убить время до объявления позиций.
Позиции объявили спустя час, и Командор отправился их занимать, все еще воняющий рыбой и весь вспотевший от небывалой жары.
На одной из крыш, прокаленной солнцем и еле-еле прикрытой умирающим от жажды плющом, стояла и курила женщина с черными пятнами пота под мышками. Ее «бэттер» стоял аккуратно прислоненным к парапету. У женщины на загорелой руке с помощью ремешка была пристегнута фляга, к которой она то и дело прикладывалась.
– Опоздал, – сказала она.
Командор потянулся, выглянул из-под козырька на утомленный жарой город.
– Еще уйма времени, – отозвался он, – необязательно торчать здесь столбом. Мунга, ты просто привлечешь внимание.
Мунга задумалась, покусала крепкими зубами горлышко фляжки.
– «Занять позицию» – это значит прийти на точку…
