Александр Хиневич - Джоре (СИ)
Глава 3
Пробуждение было на редкость легким и приятным. Давно не испытывал такого состояния, в теле не чувствовалось никакого внутреннего напряжения, даже в икроножных мышцах, которые частенько по утрам "радовали" своими судорогами, была необычная легкость. Поднявшись и одевшись, посмотрел в окно, на улице было ясно и солнечно. Похоже моё пребывание в положении сидя на спине затянулось далеко за полдень. Голова была ясная и никакие глобальные мысли в ней не появлялись. Если никаких важных мыслей нету, значит пришла пора совершить освежающие омовения и заняться обустройством на новом месте, а заодно и машину разрузить. Стоило мне принять данное решение и направиться в сторону выхода, как дверь открылась и появился Демидыч.
- С пробуждением тебя, Станислав Иваныч, как здоровичко твоё?
- И тебе здравия, Иван Демидыч, а чего ты про моё здоровье спросил?
- Так тебя же Вереслава третьего дня почти до полуночи пользовала.
- Какого третьего дня? Мы же с тобой только вчера сюда приехали.
- Станислав Иваныч, ты чего енто, запамятовал чё-ли всё? Четвертый денёк сёдни пойдёт уже, как мы туточки, - Демидыч задумался не на долго, а потом усмехнулся своим мыслям и произнёс, - ну Вереслава, ну ведьма, чё хочет девка, то и творит.
- Иван Демидыч, ты можешь мне толком объяснить, что тут вообще происходит и причём тут твоя соседка ведьма Вереслава?
- Ты, как я узрел, до ветру и на задний двор собрался. Так что давай, топай, сполняй свои нужды, а после сядем трапезничать в летней кухонке и там я тебе всё обскажу. Устроит тебя такой порядок делов-то?
- Устроит, Иван Демидыч. Вот только ты мне покажи, где у тебя чего находится, а то я не помню ничего с той минуты, как по приезду на лавку присел в твоём доме. Всё, как в той присказке: "Плохо когда не знаешь, а еще хуже, когда забудешь".
- Ну вот и ладушки, пойдём, покажу тебе нашенское хозяйство.
Мы вышли из дома и Демидыч через сени провёл меня на громадный задний двор, по ходя он показывал на различные мощные, хозяйственные постройки, срубленные из толстых брёвен и пояснял их предназначение.
- Вот енто, Станислав Иваныч, поветь, - Демидыч показал на добротную постройку примыкающую к дому, - там мои батя с дедом хранили сани, телегу, колеса, сбрую и другое хозяйство. Чуток далее стоит амбар, за ним рига и овин. А по серёдке заднего двора можешь видить навесы летней кухонки и трапезной. С другой стороны двора, колодезь с журавушкой и банька, еще моим дедом срубленная, за ними хлев и подптичник. А прямяком у заднего плетня, стоят надобные тебе нужник и умывальня. Уразумел?
- Уразумел. Иван Демидыч, а что это за гора черных брёвен недалеко от нужника лежит?
- Енто батя мой лесины заготовил, акурат перед самой войной, чтобы пуньку значит для моей избраницы поставить, да вот не судьба сложилась. Война проклятущая всё порушила. Я в ту пору даже узнать не успел, кого батя мне в супружницы выбрал.
- А пунька, это что такое?
- Пунька, - тут Демидыч не на долго задумался, - енто такая небольшая рубленная надворная постройка, размером три на три сажени, чтоб там невестка своё приданое сохраняла, которое в её роду для неё насобирали. Вот что, Станислав Иваныч, ты иди свои нужды справляй, а я тебя в летней трапезной обожду, там апосля и поговорим.
Со своими делами я управился быстро. Нужник был добротным, несмотря на древность его постройки, в нём ни одна половица не скрипнула. После набрав воды из колодца, омылся по пояс и с удовольствием растирал себя полотенцем. Вдруг, я почувствовал на своей спине чей-то взгляд.
Обернувшись, замер от увиденного. Поверх горы брёвен сидела крупная рысь и внимательно меня разглядывала. Сказать, что я был в шоке, значит ничего не сказать. Сколько по времени мы смотрели друг на друга не скажу. Вывел меня из состояния стопора оклик Демидыча.
- Станислав Иваныч, ты что, уснул там чё-ли!? Стынет же всё.
Посмотрев в сторону Демидыча, тут же вернулся взглядом к брёвнам. Рысь исчезла, словно и не бывало ее там никогда. Да уж, что-то неладное происходит в этой деревне. Так тут и умом тронуться недолго. Надо у Демидыча всё прояснит, иначе за ясность рассудка ручаться не придётся. Быстро облачившись в футболку, направился в летнюю трапезную и молча сел на лавку. Демидыч удивлённо рассматривал меня, а потом спросил.
- Станислав Иваныч, ты чего такой смурной стал, дворовова чё-ли увидал?
- Какого еще дворовова? Там крупная рысь на брёвнах сидела и на меня глядела таким взглядом, что аж тело в состояния стопора вошло.
- Тю-ю, я то подумал случилось чего-то нехорошее, а енто Ратка до тебя знакомиться приходила.
- Какая еще Ратка? Иван Демидыч, ты объясни по нормальному.
- Ратка, енто рыська Вереславы. Она енту рыську раненую в лесу прошлым летом подобрала, принесла ее к себе в хату, выходила и Раткой нарекла. Вот рыська и прибегает сюдой за надобностью всякой. Вот и теперича видать у неё надобность какая-то возникла, ну она пришла в деревеньку за помощью, а тут ты... вот она и знакомилась с тобою.
- Иван Демидыч, а ты про это всё откуда знаешь?
- Так пока тебя Вереслава пользовала, она мне всё про енту рыську и поведала. Ратка в начале весны отженихалась, теперича у неё где-то в лесу кутёнки малые схоронены, вот она видать и пришла еды для кутят попросить. А то, что она людей не сторожится, так молоденькая еще и никакого вреда от людей не имела, а токмо помощь всяческую. Ты давай, трапезничай, Яра с утреца борщика наварила полный чугунок. Вон там он, в летней печи томится, сразу за заслонкой. Тока ты верхонки возьми, чтоб не обжечься, они там в печурке над заслонкой лежат. Ухватом ты поди наверняка никогда и не пользовался.
- Иван Демидыч, тебе борща наливать?
- Благодарствую, но в меня уже больше не влезет. Мы на пару с Ярой уже как час тому назад по трапезничали, пока ты почивать изволил. Ты давай-ка, налегай на борщец с разносолами, да про копчёности не забывай, что мы с собою привезли и слухай чё давеча случилось.
Налив себе полную миску наваристого борща, начал с аппетитом поглащать великолепный обед, и заодно слушать рассказ Демидыча, про то, что со мною произошло.
- Значится так дело было. Наздоровкались мы с Ярославной и Вереславой, повспоминали о минувших временах. Про батька моего они мне поведали, как он жил туточки, всё меня ожидаючи, не хотел верить он похоронке той. Говаривал всем, что напутали чё-то те, кто бумажки-похоронки пишет, мол чует он, что живой я, хоть и израненый весь. А оно ведь так и было-то, я ж тогда в госпиталях разных лечился. Батя мой отошел в мир иной летом шестьдесят первого. Говаривал он соседушкам, мол вон человека уже в космос отправили и назад возвернули, а младшенький мой Ванюшка, так до сей поры не возвернулся. Откуда было знать моему бате, что причиной были те клятые слова, сказаные мне в Иван-городе...
Демидыч задумался о чём-то, но я его не торопил, понимая, что тяжесть великая у него на душе и ему нужно просто выговориться. Ведь если бы не слова того земляка из соседней деревни, то Демидыч бы вернулся домой и застал бы своего отца живым.
- Когда Ярославна узнала, кто мне енто всё сказал, - продолжил рассказ Демидыч, - за причитала, да за охала и поведала мне, что ентот земляк, осенью пятьдесят четвертого к ней свататься приезжал, но получил от ворот поворот. Каким нутром почуяла она тогда, что гнилая у него душонка-то. Так оно потом и оказалось. Земляка ентого поставили деректором лесхоза, ну он и проворовался. Как в пятьдесят седьмом посадили его, так больше никто в ентих местах его и не видел более. Затем Вереслава поведала, как матушка ихняя, учила ее исцелять людей природными силами, а Ярославну учила разбираться в целебных травках и готовить из них снадобья всяческие. Потом из ворот выглянула рысь, глянула на Вереславу, словно позвала ее, та кивнула в ответ и ушла вместе с ней во двор. Пока ее не было, Ярославна мне тишком поведала, что батя мой, Вереславу мне в супружницы выбрал, и слово с неё взял на последнем одре, что она дождётся моего возвращения и токмо меня супругом назовёт.
- Иван Демидыч, извини, что перебиваю тебя, Вереслава что... так старой девой и осталась?
- А чё ты так удивляешься-то, Станислав Иваныч, она же слово дала у последнего одра.
- Да уж. Жестко у вас всё тут было поставлено.
- Не переживай, Станислав Иваныч, как наши предки устой поставили, так мы его и сохраняли. Сказано было в стародавние времена, что родители выбирают невесток для сыновей своих, значит так тому и быть.
- А как же чувства, любовь и разница в возрасте?
- Так кто же семью свою без чувств, без любви создать-то сумеет. А разница в возрасте должна быть, девки же раньше парней взрослеют. Потому-то и определено было старым устоем, что девок в шестнадцать лет замуж отдавать, а парням семьи свои создавать можно после двадцати одного лета.
