Олег Лукьянов - Эльва
— Капитан, единственная оставшаяся функциональной фабрика по вашему приказанию загружена на сто процентов мощности. До окончания производства ракетной установки типа МС-2 остается сорок две минуты. Прикажете заморозить производство и перенастроить его на литье боевого доспеха САУ-12?
Я почесал затылок. Совсем забыл, что не более чем пять минут назад намеревался продать свою жизнь подороже и приказал Эльве восстановить одну из фабрик за счет оставшегося на остальных оборудования, чтобы построить стационарную ракетную установку — оптимальную по сочетанию боевых характеристик и сроков изготовления. Конечно, учитывая, что на «Эльве» до встречи с флотом корсаров было установлено более трех тысяч различных орудий, приходилось признать: производство одной «пукалки» окажется бессмысленным. Но что-то не давало мне, сложив руки, ожидать врага, а потом бессильно поднимать белый флаг. Если мне суждено умереть, то я хотя бы умру в бою. Может, глупо, но других вариантов все равно нет.
— Нет, Эльва. Поставь доспехи в очередь.
— После зенитки ЛЗ-116?
— Перед зениткой и после ракетницы.
— Вы хотели сказать, ракетной установки, сэр?
— Да.
— Выполнено.
Я наконец перестал пялиться на антикварный столик и расставленные на нем позолоченные канделябры, шкатулки и прочие предметы, уже в мое время вышедшие из обихода.
Подойдя к зеркалу в вычурной раме, я хотел полюбоваться зеленым костюмом, прекрасно сидящем на стройном спортивном парне, однако вместо этого уставился в свое лицо. На ухоженной когда-то коже лежит печать усталости в виде пугающей бледности, запавших щек и синяков под глазами. Взгляд пустой и какой-то даже бессмысленный. Даже волосы, в прошлом — предмет моей гордости, стали теперь тусклыми и безжизненными. На душе заскребли кошки: всю сознательную жизнь я тщательно следил за своим внешним видом, и вот чем все закончилось!
Немного утешила мысль, что для человека, родившегося больше тысячи лет назад, я очень даже неплохо сохранился, а когда подробнее рассмотрел свой десантный костюм, то дурные мысли окончательно вылетели из головы. Коричневые нагрудные пластины на камуфляже придавали материалу еще большее сходство с застывшим пластиком, я бы даже сказал, пластилином. Изо всех сил стукнув себя кулаком в грудь, я покачнулся, но боли не почувствовал…
Она обрушилась на меня через несколько мгновений! Ребра как будто сжались в одно целое, я выгнулся дугой, застонал, но боль исчезла так же внезапно, как и появилась, и я, не веря своему счастью, осторожно выпрямился. Ладно, ну их, эти эксперименты, лучше отдохну немного.
Откинув балдахин кровати, я развалился на атласном покрывале и позволил себе расслабиться. Правда, урчание в животе поспешило напомнить, что мой желудок пуст и в общем-то пора бы уже подкрепиться.
— Эльва, что там с моим обедом?
— Еще десять минут, сэр: система доставки нарушена, приходится использовать обслуживающих роботов вместо курьера.
— Ладно, пока есть время, объясни, почему пираты не угнали корабль к себе на базу, а бросили его тут, да еще оставили эти спутники… датчики… ну, в общем сканеры.
— Между ОСА и РФ официально не происходит никаких боевых столкновений, но если обнаружится, что КВРФ участвует в нападении на корабли ОСА, то это может обернуться войной. Именно поэтому флот Федерации не оставляет следов — в том числе живых свидетелей.
— А как же ты? У тебя ведь наверняка сохранились записи…
— Да, капитан, однако никто в мире не рассматривает систему искусственного интеллекта в качестве свидетеля — технология обработки изображений и файлов с начала двадцать первого века ушла далеко вперед, на данном этапе развития цивилизации невозможно с абсолютной точностью отличить настоящий файл от подделки.
— Подожди, вспомнил! Ты говорила о какой-то «черной эпохе», утере летоисчисления, так? Тогда объясни мне, откуда ты так хорошо знаешь историю и русский язык, если вы не можете даже определить, какой сейчас год от Рождества Христова? По идее, все эти знания должны были быть утеряны…
— Это не совсем так, сэр, — уверил ровный голос. — «Черная эра» наступила в конце двадцать третьего века, когда теория Альберта Эйнштейна о четырехмерном пространстве приобрела материальные доказательства — начались эксперименты со временем, которые однажды вышли из-под контроля, нарушили временной поток на Земле, отчего разные области мира стали выпадать из пространства, чтобы вновь появиться через день или год. Поток времени на одной улице несся в тысячу раз быстрее относительно другой, тогда как на третьей время, наоборот, замедлялось, превращая минуты в годы. Так происходило по всему миру, и, соответственно, все ориентиры и привязки к истории канули в небытие. Кроме того, Земля стала вращаться вокруг оси не совсем равномерно, что повлекло за собой цепь глобальных катастроф — но в конце концов временное поле Земли восстановилось, и с той поры началось новое летоисчисление.
— Понятно… Что там с обедом?
— Еще шесть минут, сэр.
— Блин, кажется, для меня время тоже тянется годами. Ладно, расскажи пока о том, что произошло после… моей смерти. Разумеется, в общих чертах.
— Что конкретно вас интересует?
— Ну, расскажи, когда человечество научилось строить такие корабли, как этот, да и вообще…
— История выхода человека в космос началась в тысяча девятьсот шестьдесят первом году, когда русский космонавт Юрий Гагарин первым…
— Да это я знаю. Дальше!
— Первая высадка человека на Луну была сделана в две тысячи пятьдесят шестом году, а освоение Венеры…
Когда до меня дошел смысл сказанного, я даже подскочил на кровати:
— Стоп! А как же американцы… в шестидесятых годах двадцатого века? Разве они не садились на Луну?
— Нет, сэр, в конце двадцать первого века человечество получило неопровержимые доказательства того, что все экспедиции на Луну астронавтов США были фальсифицированы. Этот скандал был назван «Вторым великим обманом человечества».
— Ушам не верю… Ну, а первый какой?
— Теория Дарвина о происхождении человека от обезьян.
— Ну нет, это все бред! Наверняка в какой-нибудь войне победила… ну, например, Россия и начала гнобить Америку, мстя ей за все хорошее.
— Сэр, Россия к тому времени распалась и…
— Все, заткнись! Не хочу слушать!
Я вскочил с кровати и, заложив руки за спину, стал нервно прохаживаться взад-вперед.
Шлюз открылся, в каюту въехала посаженная на гусеницы гигантская банка пива. Вовремя, надо признать.
— Где там моя еда?
За моей спиной послышалось шуршание, я оглянулся, чтобы застать завершающий момент превращения стоявшего у стены белого невзрачного пуфика в длинный деревянный стол. Он действительно раздулся и превратился в дерево или мне привиделось?
Робот невозмутимо подкатил к новоявленному предмету обстановки, выдвинул из башки стебли-манипуляторы и с их помощью вытащил из брюха один за другим кучу подносов с блестящими крышками. Момент, когда подносы и манипуляторы проходили сквозь сплошной металл на теле робота, я не углядел — впрочем, почти не сожалел, забыл об этом, как только поднял крышку с первого подноса.
Вверх потянулся сизый пар, и в каюте распространился терпкий аромат: на тарелке лежал хорошо прожаренный, сочащийся жиром куриный окорок, обрамленный кольцами лука и нарезанными листьями салата. На другой тарелке помещались кусочки шашлыка, нанизанные на деревянные шампуры, а на третьей лежал запеченный лосось.
— Капитан, — металлическим голосом произнес робот, извлекая из чрева бутыль вина и фужер на длинной ножке, — разрешите спросить: вы довольны?
— Доволен! — отозвался я, подтягивая к себе деревянный стул, стоявший у антикварного столика, и хватая курицу руками.
— Сэр, — обратилась ко мне Эльва, — я взяла на себя смелость заказать кухню начала двадцать первого века. Если у вас другие предпочтения, вы должны сказать об этом минимум за полчаса до приема пищи.
— Угу, — буркнул я, вгрызаясь в мясо, — только зря ты мне это говоришь. Скорее всего, это мой последний обед.
— Боюсь, вы правы, капитан, — равнодушно сообщила Эльва, — дальний сканер засек направляющийся сюда десантный корабль, принадлежащий КВРФ, в сопровождении звена истребителей.
Я подавился куском, закашлялся и запил вином, глотнув его прямо из бутыли.
— Они уже тут? Так быстро?
— Расчетное время прибытия десантного корабля пятьдесят восемь минут.
Я вскочил.
— Уй-е! Когда будет готова ракетная установка?
— Ровно через двадцать пять минут, сэр.
— А каковы шансы сбить этот корабль одной лишь ракетницей?
— Вопрос некорректен — определить невозможно.
— Почему?
