Владимир Зырянцев - Люди Края
На первый взгляд это был обычный пес, похожий на овчарку. Вот только голова у этой овчарки была крупная, круглая, с необычайно развитыми надбровными дугами и нижней челюстью, что делало ее похожей на льва и на обезьяну одновременно, и с передними лапами было что-то не так. Пес вскочил на щит, умащиваясь между ног человека, и недовольно произнес:
— Не любить летать, плохо.
Говорил он не как человек, скорее как ученый попугай, некоторые слова давались ему с трудом. Однако человек привык к его речи и понимал его хорошо.
— Ты не болтай, а держись за ремень, как учили, — ответил он и коснулся пульта на своей груди.
Щит-флаер плавно оторвался от земли и, набирая скорость, устремился вслед за хортом. Тот был уже так далеко, что выглядел как большая птица.
— Мы догнать? — с сомнением произнес пес.
— Держись, тебе сказали! — сказал человек сердито и прибавил скорость. Сам он тоже присел, наклонившись вперед.
Ни одна птица не могла соперничать в скорости с флаером, а хорт не был птицей. Расстояние между ним и его преследователями быстро сокращалось. Хорт заметил погоню. Несколько секунд он колебался: попытаться ли уйти вверх, на предельную для его крыльев высоту, или искать спасения внизу. Что-то подсказало ему, что вверху он не сможет соперничать с человеком; тогда, сложив крылья, хорт ринулся вниз.
Под ним простирался лабиринт узких и глубоких ущелий; в одно из них и направился хорт. Он не собирался садиться; замысел был другой.
Ниже, еще ниже. Небо наверху превратилось в узкую полоску, шум бегущего по дну потока стал слышнее. Но вот хорт вновь расправил крылья; в этом месте они почти касались стен. Однако он уверенно мчался вперед, то и дело круто поворачивая: ущелье часто меняло направление. Человек на флаере следовал за ним, держась чуть выше; он чувствовал, что противник что-то задумал, но еще не понял, что именно.
Внезапно хорт сложил крылья и резко свернул в сторону, словно собирался разбиться о стену ущелья, и — исчез. Человек поспешил за ним.
Перед ним чернело отверстие пещеры. «Ага!» — про себя произнес охотник, включил прожектор и, держа оружие наготове, направил флаер в темноту. Он ждал нападения, но врага нигде не было. Темный проход вел в глубь скалы. Дальше, дальше… Базальтовые стены под лучами прожектора в нескольких местах полыхнули красным и голубым: искатели драгоценностей нашли бы здесь немало интересного. Однако человека не интересовали рубины. Где же он?
В правой стене открылся еще один тоннель. Человек остановился. Здесь? Он еще не успел задать вопрос, как пес уже ответил.
— Его нет, — прохрипел он, и флаер направился дальше.
Впереди возник свет, он делался все сильнее, прожектор был уже не нужен — и спустя секунду они выскочили в другое ущелье, с другой стороны хребта. Хорта нигде не было видно. Ну конечно: пока они крались по тоннелю, он промчался по нему, как вихрь, и сейчас летит дальше, далеко опередив своих преследователей. Вперед, в погоню! Флаер дернулся, набирая скорость, но тут пес сказал:
— Он здесь, внизу.
Это было странно, нелогично, но человек привык доверять своему спутнику. Флаер скользнул вниз. Там темнело еще одно отверстие; на камнях перед входом видны были свежие пятна крови.
Этот тоннель был более узким и извилистым, однако человек вел флаер на максимальной скорости — он боялся еще больше отстать от своего врага. Кроме того, он выключил прожектор: если хорт затаился где-то в темноте, не стоит предупреждать его об их приближении; а направление тоннеля он чувствовал по слабому движению воздуха. Впрочем, он считал засаду маловероятной: скорее всего, думал он, хорт постарается оторваться и спрятаться в какой-нибудь расщелине или пещере, расположенной достаточно далеко от их маршрута, так что пес не почувствует запах крови.
Однако хорт ждал их — но не в темноте. Едва флаер выскочил из тоннеля и солнечный свет на миг ослепил седоков, страшной силы удар обрушился на человека. Но этот раз он не смог увернуться — единственное, что он успел, так это сжаться и защитить голову руками. Однако это мало ему помогло: человека снесло с флаера, как сухой лист с дерева, хрустнула сломанная рука. Издав победный рев — первый звук с начала их боя, — хорт устремился вниз, вслед за беспомощно падающим на дно ущелья врагом.
Однако в этой схватке был еще один участник, о котором хорт не знал. Оттолкнувшись от ставшего неуправляемым щита, пес без раздумий прыгнул вниз. Он целился в хорта — и попал. Передние лапы, оканчивающиеся проворными крепкими пальцами — руки, а не лапы, — вцепились в густую шерсть на спине. Одним рывком пес подтянулся выше — и его острые клыки впились в толстую кожу под ушной складкой великана, в самое уязвимое место, где неглубоко под кожей пульсировала артерия.
Хорт взревел еще раз — теперь от боли и досады. Попытался укусить противника — не удалось. Тогда он закинул правую лапу за спину, словно хотел почесаться. Острые когти распороли псу бок, кровь хлынула струей, смешиваясь с кровью хорта; пес дернулся от боли, но его клыки продолжали рвать тело врага, добираясь до артерии. Хорт взмахнул лапой еще раз — теперь уже наверняка. Однако ударить ему не удалось.
Сорвавшись с флаера, человек лишь несколько секунд оставался без сознания; но и тогда он не выпустил бластер. Затем он очнулся, нащупал на груди переключатель; из подошв его ботинок вырвались струи пламени, и он снова устремился вверх. В тот момент, когда хорт взмахнул лапой, собираясь сломать псу шею, человек выстрелил. На этот раз великан не успел увернуться: заряд плазмы угодил в основание головы, туда, где кончался роговой панцирь. Голова хорта дернулась, отрываясь от туловища, и беспомощно повисла на остатках кожи, крылья сложились, и великан вместе со своим седоком рухнул вниз.
Запас топлива в миниатюрных соплах, созданных для страховки скалолазов и вообще всех, кто работает на высоте, позволял поддерживать горение в течение двух минут — как раз достаточно, чтобы спуститься на дно ущелья. Однако человек направился вверх, навстречу падающему хорту. Сломанная правая рука его беспомощно висела вдоль туловища, причиняя боль при каждом движении, а левая, в которой был зажат бластер, должна была ему сейчас понадобиться. Спрятать оружие он тоже не успевал. Тогда, не колеблясь, он разжал пальцы. В тот момент, когда он поравнялся с падающим хортом, он крепко схватил пса за загривок, и тот, хоть и не сразу, все же разжал челюсти, которые как раз в этот момент добрались-таки до артерии великана.
Теперь они оба опускались. Однако горючее уже было на исходе, струя пламени слабела, спуск на глазах превращался в падение. В последнюю секунду человек заметил на склоне ущелья крохотный выступ и направился к нему.
Пламя погасло в метре от спасительной площадки. Тогда человек швырнул на выступ пса, сам ухватился здоровой рукой за скалу и, помогая себе ногами, взобрался.
Несколько минут он лежал неподвижно, не в силах пошевелить даже пальцем. Затем приподнялся, подполз к псу и осмотрел его раны. При падении на выступ длинный разрез на животе разошелся еще больше, внутренности частично выпали. Глаза пса были закрыты, дыхание стало прерывистым; он умирал. Однако человек не был согласен с таким исходом.
Вначале он извлек из кармана флакон с дезинфицирующим раствором и промыл рану. Теперь надо было ее зашить. Бездействие правой руки мешало, но человек нашел выход: осторожно заправив внутренности, он зубами зажал края раны, а левой рукой склеил их специальной лентой, уже полстолетия заменявшей хирургам нитки. Из другого кармана были извлечены две ампулы и пакетик с крупными лепешками. Человек вколол псу лекарство, затем извлек одну из лепешек и помял ее в пальцах. Лепешка на глазах стала расти, менять форму, и вскоре на ладони человека лежал кусок чего-то, напоминавшего желе. Орудуя мечом, словно бритвой, он освободил маленький участок кожи пса от шерсти и положил туда желе. Оно всосалось на глазах.
— Ну ты и проглот! — пробормотал человек и размял вторую лепешку.
Прикрепив второй кусок желе, он посыпал его землей, туда же отправился клочок мха; человек поискал глазами птичий помет, но не нашел; что ж, придется обойтись без помета. Желе обволокло и землю, и мох, потемнело. Человек оценивающее взглянул на своего спутника. Дыхание пса стало ровным, нос, еще несколько минут назад горячий и сухой, снова был холодным. Теперь можно было заняться собой.
Он снял комбинезон и осмотрел руку. Лапа хорта перебила кость, коготь распорол кожу и порвал сухожилия. Однако перелом, к счастью, был закрытым. Он обработал рану; из ножен меча соорудил шину и примотал неподвижную руку к боку. Затем вколол себе, как и псу, две ампулы лекарства и приладил два кусочка желе: один на место перелома, второй на грудь; в этот второй он также добавил земли и мха. После этого лег поудобнее, накрыл себя и пса маскировочным плащом и заснул.
