Алексей Колентьев - Главный противник
– Зак, я готов ставить свой месячный оклад против дырявого мокасина, что русский был всего один. Этот хитрый ублюдок водил за нос не только нас, но и Бада Лахмана, а ты знаешь, какой это следопыт.
– Значит, вы ждали группу, а в силки пришёл только один?
– Точно. Потом плохо помню: он ловко выворачивался из захвата… Распадался как слизь под руками. А потом будто… чёрт, парень! Потом я будто дрался с настоящим медведем. Лягушонок даже сначала принял этого русского за настоящего шатуна. Сейчас из-за войны их тут много развелось. Если бы не пули, я бы поверил, что встретил Сасквотча{6}, о котором мне рассказывал отец в детстве. Он видел его раз или два, однажды даже, обознавшись, принял за человека и окликнул. До сих пор, вспоминая этот случай, папа тянется к дробовику: взгляд Сасквотча тяжкий… словно он на расстоянии выстуживает тебе мозг. Папаша пытался в него стрелять, старался выследить, однако проклятый лесной дьявол завёл его в горы, и отец, поморозившись, едва живой, вернулся только через десять дней. До прошлой недели я думал, что старый пердун врёт и ищет повод выпить задарма – туристы, городские журналюги его спецом подпаивали, заставляя болтать. Сейчас я уже не уверен, может, лесной дух и взаправду есть…
– Бигфут?.. Ты это серьезно, брат?
– Теперь даже не знаю, Фрости… Посмотри: меня словно кто-то пожевал и выплюнул!.. Те, кто меня откачивал, сказали, что Лягушонку свернули шею одним движением, а он не хлюпик и хват по части «рукопашки». А может быть, их и впрямь было двое? Эйба Перкинса один на один никто не мог одолеть. Проклятое место. Тебе будет трудно. Хочешь совет?
– За тем и пришёл, брат.
Роджер заворочался, отчего койка, жалобно скрипя, даже чуток накренилась на бок. Единственный глаз наставника, не мигая, уставился мне в переносицу, и тем же хриплым шёпотом раненый быстро, словно его кто-то торопил, начал излагать. В тишине, среди резких запахов дезинфекции, лекарств и мочи пополам с дерьмом, монолог товарища звучал особенно зловеще. Впитывая каждое слово, я старался уловить полезные сведения, едва разбирая его прерывистый хрип:
– Заведи глаза на затылке, Зак. И не доверяй никому: ни этим новомодным примочкам, ни даже нашему распрекрасному командующему – полковнику Трентону. Все эти спутники и роботы – полная херня, а люди после этой чехарды с долларами и фантиками со зверьём, что теперь вместо честных денег, тоже сильно изменились. Все вдруг вспомнили про свою задницу, лелеют её пуще Моисеевых заповедей. Родину с некоторых пор уже не так сильно принято любить, лейтенант. Сам слышал, как капитан Сайкс, ну главный интендант базы, хвастался, что прикупил сотню акров здешних лесов. Рано, ох, рано они делят добычу, Фрости. Чем дольше я тут, тем сильнее хочу обратно в Афганистан, там, ей-ей, привычней. Русских можно переиграть, если научишься думать, как они. Только так!.. После того, что было под Петербургом, я ни на минуту не расстаюсь со «стволом», но всё одно тревожно и неспокойно. Афганцы и вот теперь русские, только вместо тамошних лысых гор теперь непролазные лесные дебри. Если отбросить мистику, пару зацепок я тебе всё же дам. Первое: это был не совсем профессионал, но и не дилетант… Уворачивался и стрелял грамотно, но классическую ловушку не распознал. Второе: думаю, что подготовленных бойцов у этих партизан вообще немного, пять, может шесть человек. И самое главное: у организатора засады точно был свой человек тут, на базе или среди наёмников. Они заранее готовились, про конвой знало хоть и много народу, но утечь могло только от того, кто знал все детали. Количество охраны, время конвоя, а особенно про деньги, которые везли люди Сенье. Слышал, что это уже второй случай, когда пропадает касса, только на этот раз что-то пошло не так. Чем чёрт не шутит, может быть, какой-то ухарь сколотил банду и втихаря громит фургоны с деньгами, а партизаны – это так, дымовая завеса. Проверь лагеря для военнопленных, порасспрашивай наёмников из охранных частей. Знаю, пленных держат в карантине всего трое суток, но всех биометрируют, а допросы пишут на видео. Сравни с найденными трупами, может, что и проявится. Эту загадку решать тебе, а сейчас иди, я вроде как спать хочу.
…Выйдя от Роджера, который почти сразу после последнего монолога отключился и захрапел, я направился в отведённую нам казарму, где, как ожидается, есть отдельная комната и душ. Машину для перемещения по базе я отпустил ещё на лётном поле: не люблю колёса, предпочитаю ходить пешком, так легче думается. Роджер сказал многое из того, о чём я уже знал. Однако ниточки, ведущие к наёмникам, обрывались почти сразу: единственный спасшийся из пришедших на помощь конвою сотрудников «Блэкстоун» – Матинелли – был уже откомандирован на усиление опорного пункта в районе бывшего города Болотное. Поговорить с ним не представлялось возможным, а его рапорт непосредственному командиру отдельного батальона санации я изучил до последней запятой. Наёмник излагал гладко: был взят в бою после лёгкой контузии, вследствие потери сознания и последующих провалов в памяти ничего не помнит. Вырвался только после того, как раненый русский, ослабив внимание, не заметил спрятанного у него за голенищем ботинка ножа. Матинелли, развязавшись, просто удрал. Командир отделения роты десантников, высланной для преследования партизан по горячим следам, рассказ Матинелли частично подтвердил. Скорее всего, Майк уже выжал из итальяшки все соки и наверняка готовится к ночному рейду. Русские вряд ли отпустили бы того, кто их видел, добровольно, тут вполне может статься, что «макароннику» действительно повезло убежать. А может быть, наёмник и темнит, но сейчас до него не дотянуться, это, увы, гнусная реальность. И смотаться в Болотное не выйдет, поскольку поток пленных иссяк и фильтрационный пункт сворачивают, а вместе с ним убывают в немецкий Штеттин все архивы. Надо бы отправить запрос, но это опять две-три недели перезвона с тамошним начальством. Нужно работать тут и обязательно выехать на место боестолкновения, это более продуктивно.
Так, гоняя информацию в голове, я добрался до казармы – длинного одноэтажного типового здания. Ничего особенного: шесть комнат для офицеров, три сержантских «люкса» на четыре человека каждый, арсенал и интендантский склад. Всё, как я и просил, разместили с максимальным комфортом. Во всех офицерских комнатах есть душевая кабинка и санузел, для сержантов предусмотрены общая душевая и такой же сортир «четыре очка», есть даже закуток с тренажёрами, но это заведение – вотчина Иверса. Офицерам можно посещать вполне приличный «джим». Через два блока на северо-восточной окраине военного городка есть супермаркет и оздоровительный центр для членов семей. Ответив на приветствие дневального, я прошёл к себе и с трудом втиснулся в душевую кабину. Напор воды оказался на удивление сильным, и после пятнадцати минут блаженства я словно заново родился. Надев тренировочный форменный костюм, сел за небольшой выдвижной столик и разложив портативный компьютер, вошёл в сеть оперативно-стратегического управления спецопераций. Обновлений по общей обстановке за последние шесть часов было не так много: поиски продолжались у юго-восточной подошвы горного массива, где видели партизан, однако ничего существенного обнаружить пока не удалось. Все следы разметало после приказа накрыть артогнём из всех имеющихся стволов, ребята из 42-й артбригады душу вложили. Подключились и летуны, так что там сейчас сам чёрт ногу сломит. Нет, кто бы ни устроил засаду на конвой, он уже заслужил право для более серьезного подхода к его поимке. Роджер сказал – Сасквотч?.. Ладно, пусть будет называться так, прозвище подходящее. Майор Кейн – начальник Четвертого отдельного пехотного батальона, который сейчас отвечает за обеспечение зоны безопасности района авиабазы и всего южного сектора, зря гоняет своих людей по камням. Сасквотч затаился, но если Роджер прав, то его основная цель – авиабаза, и если он заброшен с известной нам целью, то очень скоро объявится сам, нужно только понять, где именно его ждать. Щёлкнув клавишей, я переключился на общефронтовую сводку, хотелось узнать, что там с Витебском, но тут же загорелся предупреждающий баннер: «Доступ ограничен». Странно, последнее время я не мог получить сводки из-под Петербурга, закрыто вообще всё северо-западное направление. А теперь ещё и Белоруссия стала подцензурной зоной. Это направление было одним из самых спокойных: после путча, устроенного сторонниками оппозиции полгода назад, ровно за два месяца до начала войсковой операции против России и ввода в республику объединённого германо-французкого контингента НАТО, единственный союзник русских не оказал организованного сопротивления. Правители России не вмешались во время начала массовых беспорядков, устроенных местными при активной поддержке агентуры ЦРУ. В крупных городах республики начались волнения, постепенно переросшие в перестрелки с применением лёгкого стрелкового оружия, контрабандным путём доставленного из Болгарии и той же России. Московиты решили вмешаться только тогда, когда из захваченного при поддержке агентов нашей минской резидентуры телецентра прозвучало обращение лидеров оппозиции к Евросоюзу. И когда русские решились двинуть войска на помощь отчаянно сопротивлявшимся немногочисленным остаткам верных белорусскому диктатору частей, контроль над основными городами был уже в руках польско-немецкого контингента Коалиции. Обошлось без больших жертв, не считая разбиравшихся между собой аборигенов, немцы и поляки потеряли десять единиц бронетехники и до сорока человек убитыми и ранеными. Новое руководство республики выразило намерение вступления своей освобождённой страны в блок НАТО. Однако ключевые города – Минск и Витебск – всё же были подвергнуты процедуре санации, коренных жителей республики уничтожали десятками тысяч. Особо усердствовали польские полицейские части, но и немцы тоже особой гуманностью не отличались. Спустя пять недель Белоруссия оказалась под полным контролем сил Коалиции, однако, судя по всему, победные реляции были преждевременными, иначе зачем это ограничение. Бывший президент и его свита по одним сведениям сбежали в Россию, по другим – уничтожены точечным бомбовым ударом по наводке польского спецназа. Закрыв крышку ноутбука и потянувшись до хруста в костях, я плюхнулся на довольно удобную кровать и включил небольшой телевизор, подвешенный на стене в изножии. Выбрав новостной канал, транслируемый прямиком из Штатов, я попал как раз на одиннадцатичасовой вечерний выпуск CNN. Говорила звезда вечернего эфира – симпатичная метиска Джоан Мэй, её чёрные волосы, уложенные в безупречную высокую причёску, мне всегда нравились своим натуральным блеском, а улыбка была искренней и доброй. Девушка умела улыбаться так, будто каждый по ту сторону экрана – её старый хороший знакомый. Но сейчас Джоан никак не могла выдавить хотя бы дежурную улыбку, а тон голоса был тревожным. Я прибавил громкости и вслушался в сообщение:
